Сергей Журавлев - Ниже – только вверх. Книга 5. Аннигиляция
– Не знаю, не знаю. Баба приходит в себя, – ответил ему приятный баритон.
– Я ему еще кольну дозу. Эй, эй, эй, скорее сюда!..
– Чего там?
Послышались торопливые шаги и вновь голос сиплого:
– Смотри! Таких вздутых вен я никогда не видел. И пульсация…
– Срочно коли клофелин! Он сейчас подох…
Фраза была оборвана тремя хлопками выстрелов.
Затем послышался шум падающих предметов, и наступила тишина.
Сидящие в машине засуетились и, выхватывая на ходу пистолеты, рванули в подъезд. Петляя змейкой, от стены к поручням и обратно, прикрывая друг друга, в считанные секунды взлетели на нужный этаж…
Парочка, слушавшая музыку, допила кофе, рассчиталась с официантом и, взявшись за руки, пошла прочь от дома, где в квартире на четвертом этаже только что разыгралась трагедия.
Командный пункт на передовой не строят
Участники группы «Мир во имя жизни» ехали во внедорожнике, больше напоминающем космический корабль, чем автомобиль, благодаря двенадцатиметровой длине. Этот шикарный особняк на колесах с общей площадью около полета квадратных метров имел просторную гостиную с кожаной мебелью, выдвижной бар, 40-дюймовый LED телевизор, мультимедийную систему, Wi-Fi выход в Интернет. Еще здесь были кухня, две спальни, душевая, туалет и ванная комната. Кабина водителя, рассчитанная на двух пилотов, была укомплектована откидной двухъярусной кроватью, собственной TV-системой, печкой СВЧ и холодильником. Кроме всего, у сухопутного «шатла» была выдвигающаяся мансарда площадью около двадцати метров. Чудо автомобильной архитектуры само подогревало пол в салоне и на мансарде, где ко всему были вмонтированы бар, льдогенератор и система затенения. Дом на колесах был оснащен двигателем в пятьсот десять лошадиных сил и мог разогнать двадцатитонную махину до ста пятидесяти километров в час.
Команда Феликса, разместившись в гостиной, внимательно смотрела на экран, где разворачивались сцены из жизни Андерсена. Им понадобилось почти двое суток, чтобы отследить цепь событий, приведших мир на грань войны.
За сорок восемь часов «шатл» переместил команду из Гааги в Норвегию. Машина остановилась у кемпинга, разбитого на берегу прекрасного фьорда с прозрачной водой. Путешественники, сбросив одежду, поспешили к хрустальной воде. Однако перед тем как окунуться, им долго пришлось брести по мелководью.
Машина остановилась у кемпинга, разбитого на берегу прекрасного фьорда с прозрачной водой.
То и дело кто-то вскрикивал, наступив на мелкую камбалу, а та, проплыв метр-два, снова зарывалась в песок. Время от времени к ногам подплывала какая-то мелкая рыбешка и хватала за волоски, приняв их за водоросли. Сквозь прозрачную воду золотом на солнце сверкал чистый песок, разнообразием форм и цвета манили к себе ракушки, а меж буйных зеленых водорослей сновали, как птички среди крон деревьев, жители мелководья.
После купания Феликс переговорил с хозяином кемпинга и за все домики и автостоянку заплатил на неделю вперед. За столь выгодное предложение норвежец решил сделать широкий жест. Вручил постояльцу ключи от своего дома, приглашая Феликса разместиться там, а сам сел с женой в старенький «Сааб» и укатил на недельку в Европу.
Огромный хозяйский дом, сложенный из дерева, с крышей из сланца, выложенного в виде рыбьей чешуи, был выкрашен в белый цвет. Домики для отдыхающих были тоже деревянные, но значительно уступали в размерах. Крыши их покрыты дерном, а на крышах – клумбы. Красота!
«Ну чего еще людям не хватает? – мелькнула мысль, но Феликс отогнал ее: – Все, хватит думать! Отдыхать!» – и пошел знакомиться с территорией.
Как оказалось, ни один из домиков не запирался на замок. На щите, установленном на площадке, были размещены правила поведения и инструкции по пользованию душевыми, сауной, печью и газовыми приборами. В одном из домиков обнаружили удочки и наживку, а на стене висел плакат с картинками, поясняющими основные приемы ловли рыбы. Юра, вспомнив свой первый опыт, решил непременно повторить. К нему присоединились Путу и Мигель.
А ведь именно они, сменяя друг друга, вели автомобиль не одну тысячу километров, пока привезли команду в этот райский уголок. Недолго думая, любители рыбалки отвязали небольшую гребную лодку и пошли в точку лова, указанную на карте. Остальные члены команды решили прогуляться по лесу.
Достаточно было пересечь дорогу, отделяющую территорию кемпинга от предгорья, как человек попадал в неописуемую, завораживающую красоту. Голубые и ярко-зеленые ели уходили верхушками в небо, под ногами журчала кристальной чистоты вода, и в ней плескалась форель. С колючих веточек серьгами свисали ягоды малины. В изумрудном обрамлении листвы алела брусника. Черника, подернутая голубой поволокой, сама падала в ладонь, а по северным склонам оврагов рубиновой россыпью вспыхивала душистая земляника.
– Идите все сюда! – позвал Аркадий.
Таких грибов никто из присутствующих никогда не видел. Он вырос рядом с большим пнем, поросшим мхом, а с другой стороны его прикрывала елочка в полметра высотой. Порыжевшая хвоя на почве и бурый мох служили отличной маскировкой грибу. Шляпка этого исполина была размером с виниловую грампластинку, а ножка чуть ли не в руку толщиной. У Аркадия не было ножа, и он попросил Глеба срезать гриб. Тот достал из ножен тесак с широким, длинным лезвием, встал на одно колено и срезал красавца весом грамм семьсот. А после этого началось: «Глеб, иди сюда! Срежь у меня!..» – «Ко мне!.. Я нашел!..»
Общение с природой не нарушало назойливое жужжание комаров и мух, ставшее привычным за время пребывания в тропиках. Так как никто не брал с собой тары, а грибов насобирали много, мужчины сняли рубахи, футболки и, завязав рукава, превратили их в мешки. Когда грибы стало некуда складывать, довольные и отдохнувшие друзья возвратились на базу.
Рыбаки тоже порадовали всех хорошим уловом. Наловили килограммов пятнадцать разной рыбы: озерной форели, скумбрии и камбалы.
Разложив на столе великолепные дары природы, друзья принялись за готовку. Форель оказалась с икрой. Свеженький деликатес отделили от сумки и посолили. Скумбрию приготовили на гриле. Белые грибы поджарили на оливковом масле, а затем притушили в сметане. На первое приготовили уху из камбалы. А затем, разместившись на мансарде, наслаждались ужином и закатом солнца. Хороший виски и сытная еда быстро разогнали отряд по спальным местам.
Каждый наделен возможностью задуматься о былом
Поутру во двор въехал на велосипеде крестьянин из местных и предложил свежие молочные продукты. Узнав, что отдыхающие расположились здесь не на один день, пообещал приезжать каждое утро.
Завтракали красной рыбой и икрой, а к чаю и кофе подали свежий творог с ягодами. Плотно подкрепившись, кто нежился на солнышке, кто плескался на мелководье, кто ходил под парусом на рыбацкой лодке. Все наслаждались жизнью, и только Илья Каров сидел в тени, привалившись спиной к деревянной постройке, и выражение лица его было угрюмым.
«В чем смысл моей жизни? Еще месяц назад я не задавал себе этот вопрос. А сейчас он занимает меня целиком. И обиднее всего, что я не нахожу ответа. Последние несколько лет я жил тем, что хотел спасти мать! Мама для меня была божеством, святилищем моего «я». Ради нее я готов был пожертвовать собой. Хотел сделать маму вечной. И чего я добился? Обрек своего кумира на муки! Вместо радости видел в ее глазах мольбу о смерти. Вероятно, я выбрал не тот путь и потому не нашел ответа на главный вопрос жизни. В чем ее смысл? В работе, в любви, в спорте, в отдыхе, в хобби? У меня нет ни семьи, ни друзей, ни работы… И все потому, что не смог ни с кем выстроить элементарных человеческих отношений. И собаки у меня нет… Для чего я жил? Чего добился в свои пятьдесят три? Что оставлю после себя? – Он взглянул в голубое небо, где серебристый лайнер быстро чертил белоснежную, расширяющуюся линию. – Все люди оставляют след… Я тоже оставлю след! Я жил среди людей, общался, изменялся сам, изменял жизнь других… Да уж, – улыбнулся невесело Илья, – доизменял… Ждать осталось недолго. Воистину, оставлю самый неизгладимый след в истории человечества. И будет он называться «Эпоха доктора Карова – Самоуничтожение». И раны от моих деяний Земле не залечить…
Господи, я в тупике! Совершенно не знаю, в каком направлении двигаться… Мамины глаза… Чистые и счастливые… Да, да, когда ей отключили искусственное сердце, ее глаза светились счастьем. Она умирала счастливая…
Я видел Стива Джобса, он тоже был счастлив! Счастливы бывают буддистские монахи-отшельники, программисты, рыбаки, космонавты и сантехники, если познают, в чем смысл их жизни, или не бывают счастливы никогда.
Вот и моя жизнь должна обрести смысл. Я еще могу что-то сделать хорошее. Возможно, это будет мой финальный выход в спектакле под названием «Жизнь». – Легкий спазм сдавил его грудь, и по сильно постаревшему за последний месяц лицу покатились слезы. Что-то невесомое коснулось его руки и скользнуло к ногам. Он смахнул слезы и увидел желтый березовый лист. – Последний листок… последний… Как в рассказе О’Генри. Там старый художник ценою своей жизни спас жизнь молодой девушки… Да, именно так! И я должен спасти жизнь молодой девушки, так похожей на мою мать…Я должен предотвратить Армагеддон».
