Скотт Туроу - Судебные ошибки
— Я голоден как волк, — сказал Ларри. — Ты как насчет поесть?
Мюриэл не хотелось снова оставлять его. Прошлым вечером возле тюрьмы Ларри казался весьма уязвленным. И тут она нашла наилучшее решение.
— Может, поедем в «Рай»?
— Замечательно.
Ларри о многом не смог поговорить по телефону с Джоном Леонидисом и пообещал при возможности позвонить еще. Джон должен был находиться всю ночь в ресторане.
Когда они вошли в ресторан, Джона нигде не было видно. Оказалось, он работал на кухне. Сквозь узкое окошко, в которое официантки подавали заказы, Джон заметил их и вышел с лопаткой в руке. Фартук дважды обернут вокруг туловища. По размеру было понятно, что фартук принадлежал Гасу.
— Это правда?
Джон указал на стоявшее возле кассы радио. Когда они подтвердили, он сел на один из табуретов. Несколько секунд не сводил взгляда с темного пятна на панельной обшивке, потом уткнулся лицом в ладони и разрыдался. Заливаясь слезами, стал как одержимый благодарить их.
— Джон, это наша работа, — приговаривала Мюриэл, похлопывая его по плечу, но и сама чуть не плакала.
— Вы не представляете, как это тяжело, — заговорил Джон, — думать, что убийца все еще разгуливает безнаказанным. Я постоянно мучился мыслью, что должен сделать что-то. Предам отца, если не сделаю.
Мюриэл часто разговаривала с Джоном после убийства и поняла, что Гас после смерти стал гораздо дороже ему, чем был при жизни. Она видела такое и раньше, но не понимала полностью этого преображения. Необходимость заставила Джона взять на себя управление рестораном. Несколько месяцев пребывания в шкуре Гаса, несомненно, усилили понимание отцовских взглядов, тем более жизненных невзгод. Но Мюриэл часто поражалась, когда в телефонных разговорах слышала в голосе Джона свирепость, с которой он говорил об убийце отца. Иногда ей казалось, что Джон ненавидит убийцу за ту постыдную радость, которую он испытал, узнав о смерти отца. Так это было или нет, но она понимала, что горе — и теперь уже полная невозможность примирения между отцом и сыном — переплелось с прежними терзаниями. Джон уже не мог провести границы между одним и другим.
Джон снова принялся рассыпаться в униженных благодарностях, и наконец Ларри выручил всех, положив ладонь на шею Джону и сказав, что он, собственно, приехал бесплатно поесть. Джон побежал обратно на кухню.
Мюриэл с Ларри пошли к столикам. Поскольку оба любили острые ощущения, они замедлили шагу кабинки, где была убита Луиза Ремарди. Быстро переглянулись и одновременно сели за столик лицом друг к другу. Мюриэл пришлось на минуту уставиться в пол, чтобы не рассмеяться. Курила она только во время судебных заседаний, но в сумочке у нее оказалась пачка сигарет. Ларри взял у нее зажженную сигарету, затянулся один раз и вернул.
— Надеюсь, ты обратила внимание, что я не упоминал о Толмидже.
— До сих пор.
Ларри опустил к груди подбородок, чтобы придать себе инквизиторский вид.
— Ты выходишь за него замуж, так ведь?
Было уже два часа ночи. И Ларри, кем бы он ни был в ее жизни, заслуживал только правды. Она уже девятнадцать лет меняла мужчин. Примеряла их, словно платья, постоянно надеясь, что когда-нибудь взглянет в зеркало и одобрит себя. Ей это надоело. Теперь она хотела другой жизни — детей, стабильности, сознания, что достойна любви видного человека. Толмидж ее волновал. Он вел такую жизнь, что Мюриэл мечтала войти в нее. Она разделяла его потребность действовать с размахом, с далеко идущими последствиями. Он был веселым. Богатым. Симпатичным. И влиятельным — весьма.
Мюриэл взглянула на сидящего напротив. Ее всегда потрясало сознание, что Ларри ей так небезразличен. Что тут не только чувственность, но и симпатия, родство душ. И знание. Основной их общей чертой была интуиция, настолько одинаковая, словно они были созданы по одному образцу. Через несколько лет, поняла Мюриэл, она сочтет, что приняла решение в эту минуту.
— Да, это наилучший вариант.
Ларри снова откинулся на черную стенку кабинки. Он только что сказал, что она собирается делать, однако выглядел удивленным.
— Ну, что ж, — произнес он наконец, — девочки всегда достаются богатым.
— Ларри, думаешь, тут дело в богатстве?
— Думаю, тут все вместе: Толмидж богатый, значительный, могущественный. Может многое для тебя сделать.
Разговор с самого начала принял неприятный оборот. Мюриэл, не отвечая, отвернулась.
— Не говори, что нет.
— Нет, — ответила она.
По мимике на широком лице Ларри было видно, что он силится сдержаться. И все-таки он хотел сказать что-то, но тут появился Джон, принес им по бифштексу с яичницей. Спросив, не будут ли они против, взял сигарету из лежавшей на столе пачки Мюриэл и курил, пока они ели. Он все не успокаивался, дергал себя за серьгу, кусал ногти и никак не мог перестать задавать вопросы. Осваивался с мыслью, что убийца наконец-то схвачен. Казалось, беспокоит его главным образом то, что это не какой-то вылезший из канализации вампир, а человек, которого он часто здесь видел.
— Знаете, мне никак не дает покоя, что Гас считал этого человека смешным. Он был несносным. Но отцу доставляло какое-то удовольствие выгонять его. Помнится, как-то отец погнался за ним с мясницким ножом и гамбургером. Дал ему гамбургер, а потом сказал, что убьет его, если увидит здесь еще хоть раз. Это было состязание. Для них обоих. Этот тип — Гэндолф? — смотрел в окно, здесь ли отец, потом неторопливо заходил по-хозяйски и удирал со всех ног, если Гас появлялся из глубины зала. Такое происходило здесь каждую неделю.
Джон все не унимался, Мюриэл и Ларри осторожно пытались объяснить, что все произошло по чистой случайности.
— Послушай, легче от этого не станет, — сказал Ларри, — но знаешь, твоему отцу, видимо, нравился этот человек. И если б Шланг не принял большую дозу дури, не увидел женщину своей мечты, сидящую здесь, все кончилось бы обычной сценой. Но в ту ночь Шлангу захотелось всего, что было всегда недоступно, и он вышел из себя. Это все равно, как если б газовая труба взорвалась под рестораном. То есть это нелепо, но это так, Джон: это жизнь. В ней не всегда все правильно.
Мюриэл заметила, что при этих словах он украдкой бросил взгляд на нее.
* * *Из ресторана они вышли почти в четыре часа. Ларри от усталости казалось, что он бредит. К нему уже начинали подкрадываться сутулые демоны и невидимые призраки. Напротив ревело большое шоссе. В такую рань люди пускаются в путь по срочной необходимости — водители грузовиков, спешащие проехать через город, организаторы срочных сделок, мечтающие о заокеанских рынках, любовники, покинувшие чужую постель среди ночи, чтобы попасть домой до утра. Эта вселенная частных нужд стремительно проносилась по эстакаде.
В ресторане Ларри всеми силами старался утешить Джона, чтобы самому обрести покой. Ничего не вышло. Джон все рассказывал о преступниках, которых осаживал его отец, — шантажистах, хотевших заставить его покупать у них столовое белье, гангстерах, пытавшихся его ограбить, — и, стоя на улице с Мюриэл, Ларри все никак не мог подавить раздражение.
— Мюриэл, — произнес он печальным тоном, — мне нужно поговорить с тобой.
— О чем?
— О Толмидже. — Он досадливо махнул рукой. — Обо всем.
— Я не хочу говорить о Толмидже.
— Нет, выслушай меня.
От усталости Ларри испытывал головокружение, легкую тошноту, но самым мучительным было душевное состояние. Он несколько дней старался понять, почему бьется над этим делом, словно врач, пытающийся оживить покойного. Наконец понял. Ради Мюриэл, черт возьми. Но, даже поняв это, не понял всего. Ему было мало обмениваться с ней блестящими фразами. Или заниматься любовью. Нет, в его сентиментальном подростковом воображении разыгрывалась ковбойская сцена. Он арканил злодея, и тут Мюриэл понимала, что лучше его ей не найти. Отказывалась от Толмиджа и от пути к славе. Осознав свои планы так ясно и слишком поздно, Ларри чувствовал себя как в воду опущенным. «Тоже мне великий детектив», — подумал он.
— Мне нужно, чтобы ты выслушала.
Машины их находились на стоянке, неподалеку от места, где Гасов «кадиллак», автомобили Луизы и Пола целый день раскалялись под июльским солнцем, пока владельцы лежали в морозилке. «Хонда» Мюриэл стояла поближе, и они сели на переднее сиденье. Мюриэл не отличалась аккуратностью. Место между сиденьями она использовала как мусорный ящик — там валялись обертки от еды, пластиковые пакеты, личные письма, приходившие в прокуратуру.
— Знаешь, как в юности все твердят тебе, что нужно повзрослеть? — спросил Ларри. — Ты слушаешь, и эта мысль кажется неплохой, но думаешь — а что это такое, черт возьми? Что мне, черт возьми, делать? Тебе советуют посерьезнеть, а ты даже не можешь понять, чего хочешь.
Говоря, Ларри смотрел на торцовую кирпичную стену перед собой. Несколько лет назад там нарисовали рекламу прохладительного напитка, и призрачные очертания протягивающей стакан молодой женщины все еще были видны в свете уличных фонарей.
