Том Смит - Малыш 44
Он должен был сразу догадаться, что ему не дадут возможности одному провести эту операцию. Существовала вероятность того, что он перешел на сторону врага. Они могли заподозрить, что он работает вместе с Раисой, если она шпионка. Начальство хотело убедиться в том, что он выполнит свою работу должным образом. Все, о чем он доложит, будет перепроверено с помощью второго оперативника. Поэтому сейчас ему было жизненно необходимо, чтобы Раиса отправилась домой. Если она зайдет куда-нибудь еще, в случайный ресторан или книжный магазин, в неблагополучный дом, где живут неблагонадежные люди, то подвергнет себя смертельной опасности. Единственная ее надежда, причем довольно-таки призрачная, заключалась в том, чтобы не делать и не говорить ничего предосудительного, ни с кем не встречаться. Она могла только работать, ходить по магазинам и спать. Любой другой ее поступок будет неизбежно истолкован не в ее пользу.
Если Раиса направляется домой, она проедет на поезде еще три остановки и сойдет на «Театральной», где пересядет на Арбатско-Покровскую линию и поедет на восток. Лев оглянулся на оперативника. Кто-то из пассажиров встал, готовясь выходить, и тот опустился на освободившееся место. Сейчас он делал вид, что смотрит в окно, без сомнения, внимательно наблюдая за Львом уголком глаза. Агент понял, что его засекли. Не исключено, что в этом и состояло его намерение. Но все это не имело никакого значения, если Раиса ехала домой.
Поезд въехал на вторую станцию — «Новокузнецкую». До пересадки оставалась еще одна остановка. Двери открылись. Лев смотрел, как с поезда сошел Иван. Он подумал: «Пожалуйста, останься в вагоне».
Но Раиса сошла с поезда, шагнула на платформу и стала продвигаться к выходу. Она ехала совсем не домой. Лев не знал, куда она направляется. Последовать за ней сейчас — значит привлечь к ней пристальное внимание второго оперативника. Не последовать — значит подвергнуть ее жизнь опасности. Он должен был сделать выбор. Лев повернул голову. Агент по-прежнему сидел на диванчике. Со своего места он не мог видеть, что Раиса сошла с поезда. Он следил за Львом, а не за Раисой, наверняка полагая, что они действуют заодно. Двери должны были вот-вот закрыться. Лев оставался на месте.
Он посмотрел в сторону, через окно, словно Раиса по-прежнему находилась в соседнем вагоне. Что он делает? Решение казалось интуитивным и безрассудным. Его план основывался на уверенности второго оперативника в том, что его жена все еще в поезде, — безнадежный план, следовало признать. Но Лев не принял во внимание людское столпотворение. Раиса и Иван все еще оставались на платформе, с ужасающей медлительностью продвигаясь к выходу. Поскольку агент смотрит в окно, то он увидит их, как только поезд начнет двигаться. Раиса сделала еще один шаг к выходу, терпеливо ожидая своей очереди. Она никуда не спешила; у нее не было к тому причин, ведь она даже не подозревала о том, что ее жизнь и жизнь Льва подвергнется опасности, если она тотчас не скроется из виду. Поезд медленно покатил вперед. Их вагон поравнялся с выходом с платформы. Сейчас оперативник заметит Раису — и поймет, что Лев намеренно упустил ее.
Поезд уже набирал скорость — и поравнялся с выходом. Раиса стояла на самом видном месте. Лев почувствовал, как сердце у него оборвалось и замерло. Он медленно повернул голову, чтобы посмотреть, как отреагирует агент. В проходе стоял высокий коренастый мужчина со своей высокой дородной супругой, полностью загораживая платформу от оперативника. Поезд с грохотом вкатился в туннель. Агент не увидел Раису у выхода. Он не знал, что она покинула вагон. С трудом скрыв облегчение, Лев продолжил делать вид, будто пристально смотрит сквозь стекло на соседний вагон.
Когда поезд прибыл на «Театральную», Лев до последнего стоял у дверей, притворяясь, будто по-прежнему следит за своей женой, которая якобы направлялась домой. Он зашагал к выходу. Оглянувшись, он заметил, что оперативник тоже сошел с поезда и пытается сократить разделявшее их расстояние. Лев поспешно двинулся вперед.
Туннель вывел его в переход, откуда можно было выйти в город или перейти на другую линию метро. Он должен был сбросить агента с хвоста, причем так, чтобы это выглядело непреднамеренно. Туннель по правую руку приведет его к поездам Арбатско-Покровской линии, по которой он должен был ехать домой. Он повернул направо. Многое зависело от того, когда прибудет следующая электричка. Если он сумеет оторваться достаточно далеко, то успеет вскочить в вагон до того, как второй оперативник нагонит его и поймет, что Раисы не было на платформе.
Впереди плотной стеной медленно двигались люди. Внезапно он услышал звук поезда, прибывающего на платформу. Он никак не мог успеть сесть на него, учитывая, сколько людей находилось впереди. Лев выхватил из кармана удостоверение сотрудника госбезопасности и постучал им по плечу мужчины перед собой. Тот отпрянул в сторону как ошпаренный. Его примеру последовала какая-то женщина, и толпа расступилась. Теперь он мог двигаться быстрее. Поезд уже стоял на платформе, двери его были открыты, и он готовился к отправлению. Лев сунул удостоверение в карман и вскочил в вагон, а потом обернулся посмотреть, где находится его преследователь. Если тот догнал его и успел сесть на поезд, то все, игра окончена.
Люди, расступившиеся перед ним, вновь сомкнули ряды. Агент застрял за их спинами и теперь грубо расталкивал их, прорываясь к платформе. Он еще мог успеть на электричку. Почему не закрываются двери? Оперативник уже выскочил на платформу, до вагона ему оставалось всего несколько метров. Двери наконец-то начали закрываться. Он выбросил руку и вцепился в край двери. Но механизм оказался сильнее, и мужчине — Лев впервые смог хорошо рассмотреть его — не оставалось ничего другого, кроме как убрать руку. Напустив на себя скучающий вид, Лев отвернулся, краешком глаза наблюдая за оставшимся на платформе оперативником. И только в темноте туннеля он сорвал с себя промокшую от пота шапку.
Тот же деньЛифт остановился на пятом, последнем этаже, двери раскрылись, и Лев шагнул в узкий коридор. Здесь властвовали запахи кухни. Было уже семь часов вечера, и большинство семей как раз садились ужинать. Шагая по проходу, он слышал доносящиеся из-за тонких фанерных дверей звуки, свидетельствовавшие о том, что за ними готовились трапезы. Чем ближе он подходил к квартире своих родителей, тем острее чувствовал навалившуюся усталость. Последние несколько часов он бесцельно бродил по городу. Потеряв на «Театральной» следившего за ним агента, он вернулся домой, в квартиру № 124, включил свет и радиоприемник, задернул занавески — необходимая предосторожность, несмотря на то что они жили на четырнадцатом этаже. После чего снова ушел, кружным путем на метро вернувшись в город. Он не стал переодеваться и теперь жалел об этом. Одежда с чужого плеча тяготила его: рубашка, промокшая от пота, высохла и неприятно липла к спине. Лев не сомневался, что от нее исходит мерзкий запах, хотя сам и не чувствовал его. Он отогнал от себя ненужные мысли. Его родители не обратят на это внимания. Они будут до глубины души поражены тем, что он пришел просить у них совета, чего не делал уже очень долгое время.
Центр тяжести в их отношениях сместился — теперь уже он помогал им, причем намного больше, чем когда-то они помогали ему. Но Льву нравился сложившийся порядок вещей. Он гордился тем, что смог обеспечить им спокойную и несложную работу. Вежливой просьбы оказалось достаточно, чтобы его отец стал мастером на фабрике по производству боеприпасов, куда его перевели со сборочного конвейера, а мать, которая целыми днями сшивала полотнища парашютов, получила аналогичное повышение в должности. Благодаря ему они стали лучше питаться: теперь им больше не нужно было выстаивать длинные очереди за такими товарами первой необходимости, как хлеб и гречка; вместо этого он открыл им доступ к спецторгам, особым магазинам, не предназначенным для широкой публики. В этих торговых заведениях для избранных можно было купить неслыханные деликатесы — свежую рыбу, шафран и даже плитки настоящего темного шоколада, а не подделку, в которой какао-бобы заменяли смесью ржи, ячменя, муки и гороха. Если у родителей возникали проблемы с шумными и скандальными соседями, этим соседям оставалось шуметь и скандалить совсем недолго. Прибегать к насилию или угрозам не было нужды; достаточно было намекнуть, что они имеют дело с семьей, располагающей такими связями, о которых соседи могли только мечтать.
Эта квартира, которой для них тоже добился он, находилась в приятном районе северной части города — в невысоком здании, где каждая семья могла похвастаться отдельной ванной с туалетом, а также крошечным балконом, выходящим на поросшие травой газоны и тихую боковую улочку. Они не делили ее ни с кем, что в этом городе считалось роскошью. После пятидесяти лет лишений и тягот они наконец смогли насладиться спокойной старостью, чему были несказанно рады. Они привыкли к комфорту. И теперь их благополучие повисло на тонкой ниточке карьеры Льва, которая грозила оборваться.
