Дениз Вудз - Ночной поезд в Инсбрук
— Меня волнует, что с тобой будет дальше, если ты останешься. Ведь ты живешь сейчас не в Каире, ты находишься в подвешенном состоянии. Мне бы очень хотелось, чтобы ты из него вышла.
Фрэнсис села, крепко сжала руку Люси и кивнула.
Эта идея пришла ей в голову, как только за Люси захлопнулась дверь. Решение не заставило себя долго ждать: она повернет обратно и поедет в Хартум. А что еще ей остается? Придется возвращаться по своим же следам к тому месту, где он потерялся. А иначе она всю оставшуюся жизнь будет корить себя, что не сделала этого раньше — не повернула обратно. Люси права: он ждет ее в Хартуме. Он держался до последнего и ждал ее, понимая, что она будет продолжать путь, пока они снова не окажутся вместе. Поэтому он должен оставаться на одном месте, а не то поиски никогда не прекратятся и они будут вращаться, как планеты, — каждый по своей орбите, — и их траектории никогда не пересекутся.
Путь будет долгим, тем более что проделать его предстоит в одиночестве. Шагая из угла в угол по комнате, Фрэнсис спрашивала себя снова и снова: «Смогу ли я преодолеть этот путь еще раз?» Да. Она должна это сделать, должна закинуть самый большой невод, чтобы отыскать его, даже если потребуется опять трястись в осточертелой душегубке и вновь пережить страшные воспоминания, выдержать еще более невыносимую жару и, может быть, даже застрять надолго в Вади-Хальфе. Потребуется неделя или чуть больше, чтобы добраться до Хартума, а когда она окажется там, сбережений практически не останется, но проблема с деньгами решится сама собой, как только она найдет Ричарда. Она схватила суму, полная решимости выйти навстречу хамсину, как только к вокзалу подтянутся такси. Пора вернуть деньги за билет в «Бритиш эруэйз» и получить новую визу в Судан.
Ветер немного утих, когда она вышла из гостиницы и, завернув за угол, направилась к навесному мосту. Земля под ногами беспрестанно двигалась, а пустыня мчалась по площади Рамзеса, как толпа пассажиров, сошедших с пригородного поезда в конце рабочего дня и торопящихся домой. Она шла по знакомому рассыпающемуся тротуару. Хозяева двух магазинчиков — один торговал овощами и фруктами, а другой газированными напитками — открывали ставни, когда она проходила мимо. Фрэнсис улыбнулась, подумав, что больше не будет проходить мимо дверей их лавок по пути на вокзал, куда она ходила раньше встречать поезда. Чтобы добраться до подвесного моста, ей пришлось пробираться, рисуя получить травму, по разрушенному тротуару и идти, утопая в песке, собравшемся у подножия лестницы. Отдельные прохожие, не боявшиеся постепенно утихающего ветра, брели по тротуару. И все-таки Фрэнсис никогда не видела площадь такой безлюдной. Последний день в Каире. Пыль, песок и пара неприкаянных местных жителей. И тут же ирландка.
На ступеньках сидела парочка ребятишек, накрывшись тонким рваным покрывалом из хлопка в полосу. Когда она проходила мимо них, они попросили милостыню. Кругом все было серо. Небо заволокло, а кругом сгустились сумерки песчаного цвета. Фрэнсис прикрыла лицо шарфом и пошла наверх, держась за перила, и чуть не споткнулась о старого безногого нищего, гражданина моста. Тот не покинул своего места, несмотря на ветер. Навстречу ей прошли трое мальчиков в развевающихся на ветру галлабиях. Мало-помалу и другие люди стали появляться, несмело выходя на улицу, чтобы завершить начатые дела. Машины снова появились на проезжей части. Автобусы сигналили. И все-таки, невзирая на то что она привыкла к окружающей действительности и даже познакомилась кое с кем, Фрэнсис почувствовала себя не в своей тарелке. Она вдруг осознала, что она здесь совсем чужая, и чем больше каирцев выходило ей навстречу, тем глубже становилось чувство безысходности и отчуждения. Но не из-за них, и даже не по своей вине.
На этом подвесном мосту все будто вырвалось наружу. Фрэнсис прорвало, и ощутимо прорвало. Она даже не поняла, как все началось. Она просто осознала, что стоит облокотившись о перила и плачет так, как никогда раньше. Рыдания не прекращались. Она оплакивала и Ричарда, и себя, и ребенка Лины тоже вспомнила. Слезы катились градом и падали на проходившие внизу машины, покрытые пылью. Но она не слышала непрерывного шума сигналящих машин и гула города, оправлявшегося после хамсина. Она могла ощущать только то, что скопилось у нее в груди, скрежещущее отчаяние, невероятной силы рыдания, рвущиеся наружу. Думать она могла только о Ричарде. Ни о Каире, ни о Судане, ни о жалких ссорах. Только о Ричарде. Как только ей удавалось перевести дыхание, его имя слетало у нее с губ. Она тосковала по нему. Она так истосковалась по нему, что ей казалось, что она уже умерла.
Никто к ней не подходил. Проходящие мимо люди видали, наверное, зрелища и похуже, чем эта женщина, повисшая на перилах. То, что на нее нашло, не было разрядкой накопившихся переживаний, это было осознание факта. Между ней и Ричардом все кончено. До этого момента она не могла до конца осознать очевидного, и поэтому сейчас все вышло наружу.
Слезы высохли, но еще долгое время она смотрела не мигая на оживленное движение, смотрела, как машины проносятся под ней, наугад пробивая себе дорогу, пролезая в любой образовавшийся зазор. Она могла остаться здесь навсегда, не выходя из транса, но в глаза летел песок, причиняя острую боль, лицо покрылось сажей, а ребра ныли. Она взяла себя в руки и направилась в сторону гостиницы. Вот так запросто, самое легкое из того, что она сделала за последние несколько недель. Она преодолевала большие расстояния, еле передвигая свинцом налитые ноги, — а теперь она впервые просто прогуливалась. Она пошла назад по мосту, вглядываясь в лица прохожих, и спустилась по лестнице, сошла с моста. Все прояснилось. Пусть она осталась без денег в Каире, но они с Ричардом больше никогда не будут вместе, и все, что она теперь могла сделать, это ступить в пустоту жизни без него.
Через два дня она улетела в Лондон.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Ричард смотрел на спящую Фрэнсис. Интересно, что она чувствует? Свернувшись клубком, как плод в утробе матери, она крепко спала. На жаре. Несмотря на все, что они друг другу наговорили. И он бы поспал немного, но был слишком зол, просто взбешен. В нем все кипело. Он сидел у двери, сгорбившись, как рассерженный гном, и, положив ноги на противоположное сиденье, смотрел на нее недобрым взглядом. Когда она перестанет пилить его за то, что он хочет быть с ней? Придет когда-нибудь этому конец? Или их совместная жизнь в Лондоне вскоре разладится, потому что она так и не сможет перейти к оседлой жизни, а он окажется недостоин этой жертвы? Он бросил взгляд на ее стройные ноги, на светлые локоны, собранные в хвост на затылке. Все, за что он ее любил, мешало ему ее любить. Вопиющая безответственность, неприятие вековых устоев, бесшабашная готовность броситься в объятия неизвестности. Его это заводило и доводило до исступления, но он не мог провести остаток жизни, гоняясь за ней от платформы к платформе.
Ричард поднял глаза. За окном простиралась безжизненная пустыня. Ни одной живой души, ничто не шелохнется. Телеграфные столбы тянулись в ряд поперек равнины. Песчаные холмики и беспорядочно разбросанные валуны кое-где вздымались на ровной поверхности. «Необыкновенная, устрашающая, необитаемая», — подумал Ричард. Фрэнсис была права. Безусловно, было что-то прекрасное в неприкаянной вечной пустоте.
Ступни сами по себе ходили из стороны в сторону вместе с равномерным покачиванием вагона. Старый деревянный вагон, не переставая, монотонно поскрипывал, будто кто-то пилил вручную огромный древесный ствол. Помимо скрипа он слышал негромкое урчание локомотива. И тут засвистели тормоза. Поезд вздрогнул и сбавил скорость. Они подъезжали к Абу-Хамеду.
Ричард закрыл глаза. Попробовал ни о чем не думать. Он всегда был рассудительным, даже чересчур. С самого начала он плясал под ее дудку, и все равно она возмущалась тем, что он хотел позаботиться об их будущем. Чего он только ей не наговорил! Она тоже не осталась в долгу. Ссора измотала его вконец, и он не на шутку задумался. А что, если он попытается ее приручить, а она сломается? И если так произойдет, готов ли он нести за это ответственность? Поезд плавно затормозил и остановился. С улицы раздались голоса. Хотел ли он нести ответственность за последствия? И с этой мыслью в голове он задремал.
Неожиданно он проснулся от какого-то копошения в купе. Рюкзака рядом не было. Он вскочил на ноги как в тумане и тут же потерял равновесие, выглянув за дверь. По коридору к выходу мчался мальчик. Выругавшись, Ричард натянул сандалии и побежал за ним.
Он нырнул в море тел, толкавшихся на платформе, но сорванец слился с толпой. Ричард видел того только со спины — он ни за что бы его не узнал, подойди парень к нему, чтобы спросить, который час. И все же он продолжал метаться по платформе в поисках чертенка, прокладывая себе дорогу в давке, в твердой уверенности, что узнает маленького хулигана, если отыщет.
