Фред Варгас - Уйди скорей и не спеши обратно
Данглар ждал его в душевой, завернувшись в полотенце. Адамберг вручил ему новую одежду.
— Я отправляю ваши вещи в лабораторию, — сказал он, поднимая большую сумку, куда Данглар спрятал свою одежду. — Не паникуйте, Данглар. У вас впереди два дня инкубационного периода, время есть. Так что мы успеем дождаться анализов. Они займутся этим в первую очередь.
— Спасибо, — пробурчал Данглар, вынимая из сумки джинсы и футболку. — Бог мой, вы хотите, чтобы я это надел?
— Увидите, капитан, вам это очень пойдет.
— У меня будет идиотский вид.
— А у меня он разве идиотский?
Данглар не ответил и пошарил на дне сумки.
— Вы не купили трусы.
— Забыл, Данглар, это не смертельно. Пейте сегодня поменьше пива.
— Хороший совет.
— Вы позвонили в школу, чтобы проверили детей?
— Конечно.
— Покажите ваши укусы.
Данглар поднял руку, и Адамберг насчитал три крупных волдыря у него под мышкой.
— Сомнений нет, — сказал он. — Это блохи.
— Вы не боитесь их подцепить? — спросил Данглар, глядя, как комиссар вертит сумку в разные стороны, чтобы ее связать.
— Нет, Данглар. Я редко чего-то боюсь. Вот умру, тогда и буду бояться, а пока не хочу портить себе жизнь. Честно говоря, единственный раз, когда мне по-настоящему было страшно, это когда я в одиночку спустился на спине с почти отвесного ледника. Кроме того, что я боялся сорваться, меня пугали эти чертовы серны на склонах. Они смотрели на меня своими большими карими глазами, словно говоря: «Вот дурачок! И чего ты сюда полез?» Я очень уважаю мнение кареглазых серн, но лучше я вам расскажу об этом в другой раз, Данглар, когда вы немножко расслабитесь.
— Будьте так любезны, — пробурчал Данглар.
— А теперь я пойду навестить историка-горничную, специалиста по чуме, Марка Вандузлера, на улицу Шаль, здесь неподалеку. Посмотрите, есть ли на него что-нибудь, и пришлите мне на мобильный результат экспертизы.
XIX
На улице Шаль Адамберг остановился у обветшалого дома, непонятно откуда взявшегося в центре Парижа и отделенного от улицы широкой лужайкой, заросшей высокой травой, на которую он ступил не без удовольствия. Дверь открыл красивый старик с ироничной улыбкой на лице, по виду которого, в отличие от Декамбре, нельзя было сказать, что он отказался от радостей жизни. В руке он держал деревянную ложку, которой и указал, куда идти.
— Располагайтесь в столовой, — сказал он.
Адамберг вошел в большую комнату, которую освещали три арочных окна, в ней стоял длинный деревянный стол, вокруг которого суетился какой-то мужчина в галстуке и отточенными круговыми движениями натирал его тряпкой с воском.
— Люсьен Девернуа, — представился он, отложив тряпку. У него было крепкое рукопожатие и громкий голос. — Марк будет через минуту.
— Извините за беспокойство, — сказал старик, — в это время Люсьен обычно натирает стол. Ничего не поделаешь, таков обычай.
Ничего не ответив, Адамберг сел на деревянную скамью, а старик расположился напротив с весьма довольным видом.
— Ну что, Адамберг, — весело сказал старик, — бывших коллег уже не узнаем? И руки не подаем? У нас, как и раньше, ни к чему уважения нет?
Адамберг немного опешил и внимательно вгляделся в лицо старика, призывая на помощь образы, хранившиеся в памяти. Виделись они не вчера, это ясно. Не меньше десяти минут понадобится, чтобы вспомнить. Парень с тряпкой, Девернуа, стал тереть медленнее, глядя на каждого по очереди.
— Вижу, вы не изменились, — широко улыбнулся старик. — Но это не помешало вам подняться вверх с должности бригадир-майора. Надо признать, вы одержали немало побед, Адамберг. Дело Каррерона, де ла Сомма, выстрел в Валандри, знаменитые рыцарские трофеи. Я уж не говорю о недавних случаях, дело Ле Нермора, резня в Меркантуре, расследование в Винтее. Браво, комиссар! Как видите, я внимательно следил за вами.
— Зачем? — настороженно спросил Адамберг.
— Хотелось узнать, оставят ли вас в живых. Вы порой напоминаете сорняк на скошенном лугу, ваше спокойствие и безразличие всех раздражало, Адамберг. Хочется верить, что вам это известно лучше моего. В полиции вы как блуждающий огонек путешествовали по ступенькам иерархии. Никому не подвластный и неуправляемый. Да, мне хотелось узнать, дадут ли вам вырасти. Вы пробились, и тем лучше для вас. Мне так не повезло. Меня обогнали и вышвырнули.
— Арман Вандузлер, — пробормотал Адамберг, и в чертах старика он снова увидел энергичного комиссара моложе на двадцать три года, язвительного, эгоцентричного и любившего жизнь.
— Он самый.
— Это было в Эро, — добавил Адамберг.
— Ага. Исчезновение девушки. Вы тогда отлично справились, бригадир-майор. Парня задержали в порту Ниццы.
— И мы ужинали под аркадами.
— Ели осьминога.
— Точно.
— Налью-ка себе винца, — решил Вандузлер, вставая. — Это дело надо отметить.
— Марк — ваш сын? — спросил Адамберг, соглашаясь выпить стаканчик.
— Мой племянник и крестник. Пустил меня к себе жить, потому что он хороший парень. Знаете, Адамберг, я ведь остался таким же несносным, как вы сохранили свою гибкость. С тех пор я стал еще несноснее. А вы стали еще гибче?
— Не знаю.
— В те времена вы многого не знали, и, похоже, вам было на это плевать. Что вам понадобилось в доме, о котором вам ничего не известно?
— Ищу убийцу.
— И при чем тут племянник?
— Дело связано с чумой.
Вандузлер-старший кивнул. Потом взял швабру и дважды стукнул в потолок в том месте, где штукатурка уже порядком облупилась от ударов.
— Нас здесь четверо, — пояснил Вандузлер-старший, — и мы живем друг над другом. Святому Матфею стучать один раз, святому Марку два, святому Луке, которого вы видите здесь с тряпкой, стучать трижды, а мне четыре раза. Семь ударов — общий сбор евангелистов.
Убирая швабру, Вандузлер взглянул на Адамберга.
— А вы не меняетесь, — сказал он. — Вас ничем не удивишь?
Адамберг молча улыбнулся, в это время в столовую вошел Марк. Обойдя стол, он пожал руку комиссару и недовольно поглядел на дядю.
— Я смотрю, ты уже успел заболтать гостя, — сказал он.
— Прости, Марк. Двадцать три года назад мы вместе ели осьминога.
— Окопное братство, — пробормотал Люсьен, складывая тряпку.
Адамберг взглянул на специалиста по чуме, Вандузлера-младшего. Худой, нервный, жесткие черные волосы, в лице что-то индийское. Он был одет во все черное, только ремень выглядел немного кричаще на общем фоне, на руках серебряные кольца. На ногах у него Адамберг заметил тяжелые черные ботинки с пряжками, похожие на те, что носит Камилла.
— Если вы желаете говорить с глазу на глаз, боюсь, нам придется выйти, — сказал Марк Адамбергу.
— Не стоит, — ответил тот.
— Ваше дело связано с чумой, комиссар?
— Вернее, со знатоком чумы.
— Тем, кто рисует эти четверки?
— Да.
— Это связано со вчерашним убийством?
— А как по-вашему?
— По-моему, да.
— Почему?
— Из-за черных пятен на коже. Но четверки служат, чтобы защищать от чумы, а не насылать ее.
— И что из этого следует?
— А то, что, как я предполагаю, ваша жертва не была защищена.
— Так и есть. Вы верите в силу этой цифры?
— Нет.
Адамберг посмотрел Вандузлеру в глаза. Похоже, тот говорил искренне и даже слегка обиделся.
— Верю не больше, чем в амулеты, кольца, бирюзу, изумруды, рубины и множество других талисманов от чумы. Они, конечно, стоят гораздо дороже, чем простая четверка.
— Для защиты от чумы носили кольца?
— Те, у кого было достаточно средств. Богатые реже умирали от чумы, сами не зная, что защищали их толстые стены их домов, где не было крыс. Гибли главным образом простые люди. Потому так и верили волшебным свойствам драгоценных камней — бедняки не носили рубинов и умирали. Самым могущественным считался алмаз, в нем видели самую сильную защиту: «Если носить алмаз на левой руке, он убережет от любых несчастий». Отсюда у богачей пошел обычай в знак любви дарить своей невесте алмаз, чтобы уберечь ее от беды. Обычай остался, но уже никто не знает его смысла, как никто уже не помнит значения четверок.
— Убийца помнит. Где он мог об этом узнать?
— В книгах, — ответил Марк, нетерпеливо махнув рукой. — Если вы расскажете мне, в чем дело, комиссар, может быть, я смогу вам помочь.
— Сначала я должен спросить, где вы были в понедельник около двух часов ночи.
— В этот час произошло убийство?
— Около того.
Медэксперт говорил про половину второго, но Адамберг решил увеличить срок. Вандузлер зачесал свои жесткие волосы за уши.
— При чем тут я? — спросил он.
— Извините, Вандузлер. Мало кому известно значение четверки, очень мало.
— Все правильно, Марк, — вмешался Вандузлер-старший. — Это его работа.
