Джон Гришем - Камера
Распахнув в конце коридора дверь, Кули нащупал кнопку выключателя.
– Что скажете? – Правой рукой он сделал широкий жест. Длинная комната с роскошным полированным столом и расставленными вокруг него стульями показалась Адаму огромной. В углу было оборудовано рабочее место: компьютер, телефон, небольшой стеллаж, вращающееся кресло. Адам подошел к стеллажу: новенькие, ни разу, по-видимому, еще не раскрытые юридические справочники, несколько подшивок. Он шагнул к окну, раздвинул полоски жалюзи:
– Неплохой вид. – Тремя этажами ниже в толпе пешеходов на Мейн-стрит деловито расхаживали голуби.
– Надеюсь, вас устраивает?
– Более чем. Тут я никого не потревожу.
– Ради Бога, не стесняйтесь. Если что-нибудь понадобится, скажите секретарше или наберите мой номер. – Кули медленно двинулся к Адаму, лицо его посерьезнело. – Да, есть один момент…
– Я весь внимание.
– Пару часов назад сюда звонил местный репортер. Сам я с ним не знаком, но он, по его же словам, следит за делом Кэйхолла в течение уже ряда лет. Хотел узнать, не занялись ли этим делом и мы. Я предложил ему связаться с Чикаго. Наш филиал не имеет к Кэйхоллу никакого отношения. – Он протянул Адаму листок бумаги с именем и номером телефона.
– Хорошо, я с ним встречусь. Кули сложил на груди руки.
– Послушайте, Адам, наши юристы даже дороги в суд не знают. Мы обслуживаем корпоративных клиентов и получаем за это хорошие деньги. Рекламная шумиха нам ни к чему.
Адам молча кивнул.
– Мы никогда не брали в производство уголовное дело, тем более такого масштаба.
– Опасаетесь, грязь пристанет?
– Этого я не говорил. Но здесь все по-другому. Здесь не Чикаго. Среди наших лучших клиентов – банки с прочной репутацией. Мы очень заботимся о своем имидже и не хотим терять клиентуру. Понимаете, о чем я?
– Нет.
– Бросьте, вам все понятно. Мы отказываемся защищать преступников и чрезвычайно дорожим сложившимся о нас общественным мнением.
– Отказываетесь защищать преступников?
– Категорически.
– Но представляете интересы крупных банков?
– Не стоит, Адам. Вам ясно, к чему я клоню. Сфера нашей деятельности весьма переменчива. Компании сливаются, распадаются, терпят банкротство, так что динамики хватает. Юридические фирмы ведут ожесточенную конкурентную борьбу. Черт побери, всем нужны банки!
– И вы боитесь, что мой клиент бросит тень на ваших.
– Адам, вы из Чикаго. Пусть каждый займется своим. Дело Кэйхолла – за Чикаго, Мемфису о нем ничего не известно, о'кей?
– Ваша контора является частью “Крейвиц энд Бэйн”.
– Да, однако мы нисколько не выиграем, если наше имя окажется связанным с именем такого подонка, как Сэм Кэйхолл.
– Сэм Кэйхолл – мой дед.
– Ч-ч-черт! – Руки Кули упали вдоль бедер. – Вы лжете! Адам сделал шаг вперед.
– Я говорю правду. Если она вас не устраивает, звоните в Чикаго.
– Это ужасно! – Повернувшись, Кули направился к двери.
– Звоните!
– Очень может быть, – пробормотал управляющий и прикрыл за собой дверь.
Добро пожаловать на Юг, подумал Адам, опускаясь в кресло и глядя на пустой экран монитора. Желудок свело острым спазмом: сегодня он еще так и не ел. Было уже почти четыре часа дня. На него навалилась усталость.
Положив ноги на телефонный столик, Адам прикрыл глаза. День казался бесконечным: дорога в Парчман, процедура у ворот, непредвиденное знакомство с Лукасом Манном, Скамья и ощущение страха от предстоящей встречи с клиентом. А впереди еще одна беседа, звонок репортеру. Плюс ко всему Для Мемфиса он стал персоной нон грата. Немало для восьми-то часов!
Что же ждет его завтра?
* * *
Они сидели на мягкой кушетке, попеременно запуская руку в глубокое блюдо с поп-корном. Босые ноги обоих покоились на кофейном столике, рядом с двумя бутылками вина. На полу валялось полдюжины пустых картонок из китайского ресторанчика. Лениво пошевеливая пальцами, оба смотрели в телевизионный экран, призрачным светом заливавший темную комнату. Правая рука Адама сжимала плоскую панельку управления.
Ли была неподвижна. В глазах ее стояли слезы, но женщина молчала. Видеозапись пошла по второму кругу.
Когда со сведенными за спиной руками на экране возник Сэм, Адам нажал кнопку “пауза”.
– Где ты находилась в момент его ареста? – не глядя в сторону тети, спросил он.
– Здесь, в Мемфисе, – негромко, но твердо ответила та. – Я уже несколько лет жила с мужем, сидела дома. Фелпс позвонил и сказал, что в Гринвилле был взрыв, погибли по крайней мере два человека. Похоже, действовал Клан. Он велел мне обязательно посмотреть полуденный выпуск новостей, но я испугалась. Через пару часов раздался звонок от матери. По ее словам, отца арестовали рядом с местом взрыва и отвезли в тюрьму.
– Как ты на это реагировала?
– Не помню. Остолбенела. Чуть позже позвонил Эдди, передал, что отец приказал ему отправиться в Кливленд и отогнать машину. Эдди повторял: “Он все-таки сделал это, он сделал это!” Потом брат расплакался. Я тоже начала плакать. Меня охватил ужас.
– Но машина исчезла.
– Да. Никто ничего не узнал. Ни на одном процессе о ней не сказали ни слова. Мы боялись, полиция выяснит и привлечет Эдди как соучастника, но этого не случилось.
– А где был я?
– Дай подумать. Вы жили в маленьком домике в Клэнтоне. Уверена, что ты был рядом с Эвелин. Тогда она не работала.
– Чем занимался мой отец?
– Трудно сказать. Одно время он торговал запасными частями на автостоянке в Клэнтоне, но уж слишком часто ему приходилось менять работу.
Сэма на телевизионном экране возили по судам. В момент, когда зазвучали слова обвинения, Адам вновь остановил запись.
– Кто-нибудь из вас навещал Сэма в тюрьме?
– Нет. Залог был слишком высоким, полмиллиона долларов, если не ошибаюсь.
– Не ошибаешься. Ровно пятьсот тысяч.
– Поначалу семья пыталась собрать эти деньги. Мать просила меня повлиять на Фелпса, чтобы тот выписал чек. Естественно, Фелпс отказался, заявил, что и слышать об этом не хочет. Мы поссорились, но винить мужа я не нашла в себе сил. Отец остался в тюрьме. Помню, один из его братьев попытался заложить участок земли, но у него ничего не вышло. Эдди идти к Сэму не хотел, а мать не могла. Да и вряд ли отец горел желанием кого-то из нас видеть.
– Когда мы уехали из Клэнтона?
Подавшись вперед, Ли взяла со столика бокал с вином, сделала глоток, задумалась.
– К тому времени он пробыл в тюрьме около месяца. Я отправилась навестить мать, и она сообщила, что Эдди намерен убраться куда-нибудь подальше. Я не поверила. По словам матери, Эдди не мог смотреть людям в глаза. Работу он потерял и целыми днями сидел дома, даже к телефону не подходил. Я встретилась с Эвелин, спросила, действительно ли они решили уехать. Она однозначно ответила: нет. Примерно через неделю позвонила мать, сказала, что вы скрылись из города. На следующий день появился ваш домовладелец, стал требовать денег. Дом, говорит, пустой, Эдди пропал.
– Жаль, но ничего этого я не помню.
– Тебе было всего три года, Адам. Последний раз я видела тебя, когда ты играл возле старого гаража, такой спокойный и аккуратный мальчик.
– Ну уж.
– Эдди объявился через несколько недель. Позвонил, попросил передать матери, что вы в Техасе.
– В Техасе?
– Да. Гораздо позже Эвелин призналась: вы медленно дрейфовали на запад. Она тогда была беременна и очень хотела побыстрее где-нибудь обосноваться. А потом, спустя годы, раздался еще один звонок от Эдди, уже из Калифорнии. Это был последний звонок. – Годы?
– Годы. Я попробовала убедить его вернуться, но куда там. Брат поклялся, что ноги его здесь больше не будет.
– Где в то время находились родители моей матери?
– Не знаю. Родом они не из нашего округа. Жили, по-моему, в Джорджии. Или во Флориде.
– Я ведь их ни разу не видел.
Адам шевельнул пальцем, и воспроизведение продолжилось. На экране возникло здание суда в Неттлсе, где проходил первый процесс. За полицейским кордоном бесновалась группа куклуксклановцев.
– Ужас, – прошептала Ли. Он остановил пленку.
– Ты была на суде?
– Один раз. Прокралась в зал уже ближе к концу заседания. Сэм запретил нам присутствовать. Мать плохо себя чувствовала, у нее поднялось давление. Фактически она не вставала с постели.
– Сэм знал, что ты там?
– Нет. Я сидела в последнем ряду, прикрыв лицо шарфом.
– А что делал Фелпс?
– Прятался в офисе и молил Бога, чтобы никто не пронюхал о том, какой у него тесть. Вскоре после этого суда мы с ним впервые разъехались.
– О чем ты думала, сидя в зале?
– О присяжных. Казалось, с ними Сэму повезло, все были людьми его круга. Адвокат умудрился отыскать двенадцать заблудших душ, которые пропускали мимо ушей слова прокурора и слушали только его самого.
– Кловис Брэйзелтон.
– Настоящий оратор. Меня поразило, что, когда члены жюри не сумели прийти к согласию, судья назначил второй процесс. Я была уверена, что Сэма оправдают. Думаю, его это тоже потрясло.
