Стивен Кинг - Дорожные работы
Она уткнулась в карту, едва не касаясь ее носом. Кожа у нее была гладкая и нежная, но сейчас, должно быть, от морозца, щеки и лоб разрумянились. Покраснел и кончик носа, с которого свешивалась капелька влаги. Коротко — и не слишком аккуратно — подстриженные волосы. Сама, наверное, стриглась. Цвет красивый — каштановый. Жалко такие стричь, а уж тем более — плохо. Как назывался этот чудный рождественский рассказик О’Генри? «Дары волхвов». Кому ты купила эти замечательные часы на цепочке, маленькая бродяжка?
— Зеленая дорога снова начинается в Лэнди, — сказала она. — Это очень далеко от окончания автострады?
— Миль тридцать.
— Черт!
Она снова углубилась в изучение карты. Мимо промелькнул указатель шоссе номер 15.
— А что тут за объездные дороги? — спросила она наконец. — Для меня это все как лабиринт.
— Вам лучше всего воспользоваться шоссе номер семь, — сказал он. — Это самое последнее ответвление от магистрали. В Уэстгейте. — Чуть поколебавшись, он добавил: — Только лучше бы вам переночевать где-нибудь. В «Холидей инн» хотя бы. Когда мы доедем, будет уже за полночь, а в такое время лучше там машины не ловить.
— Почему? — спросила она, глядя на него. Глаза у нее были зеленые и волнующие; о таких глазах иногда читаешь, но почти никогда не встречаешь сам.
— Это городское шоссе, — пояснил он, смещаясь в крайний ряд и обгоняя вереницу автомобилей, идущих со скоростью пятьдесят миль в час. Некоторые гневно сигналили ему вслед. — Четырехрядка с бетонным разделительным ограждением посередине. Две полосы ведут на запад, к Лэнди, а другие две — на восток, в город. По обеим сторонам тянутся бесконечные цепочки магазинов, закусочных, кегельбанов и прочих заведений. Дальнобойщиков вы там не встретите. Никто даже не притормозит.
— Понятно, — вздохнула она. — А автобус-то хоть до Лэнди ходит?
— Был там раньше один городской маршрут, но вот только компания обанкротилась. Может быть, только «грейхаунд»[6] какой-нибудь проезжает…
— Тьфу! — Она сложила карту и запихнула в карман. Затем мрачно уставилась перед собой на дорогу.
— А что, на мотель не хватит? — осведомился он.
— Мистер, да у меня всего тринадцать баксов в кармане. На такие деньги мне и собачью конуру не сдадут.
— Можете остановиться у меня, если хотите, — несмело предложил он.
— Угу, но только я лучше выйду прямо здесь.
— Ладно, не обижайтесь. Предложение снимается.
— Не говоря уж о том, как отнеслась бы к этому ваша жена, — проворчала девушка, устремив взгляд на его обручальное кольцо. В голосе прозвучала такая укоризна, как будто незнакомка подозревала его по меньшей мере в совращении малолетних.
— Мы с женой разъехались.
— Давно?
— Нет. Первого декабря.
— Понятно. Теперь, значит, на стороне утешения ищете, — промолвила она. Он уловил в ее голосе презрение, но скорее это было презрение ко всему мужскому полу, а не к нему лично. — На молоденьких бросаетесь.
— Лично я никого трахать не собираюсь, — чистосердечно ответил он. — Думаю, у меня даже не встанет.
Он вдруг осознал, что только что употребил два слова, которые никогда прежде в присутствии женщины не произносил, однако почему-то в ее обществе они показались вполне приемлемыми. Не хорошими и не плохими, а самыми обычными, словно речь шла о погоде.
— Это следует расценить как вызов? — спросила девушка. Затем снова затянулась и выпустила дым из ноздрей.
— Нет, — ответил он.
— А почему вы не спрашиваете, с какой стати такая милая девушка, как я, голосует по ночам на дороге? — чуть помолчав, произнесла она. — Обычно это всех интересует. — На сей раз в ее голосе, помимо презрения, прозвучало скрытое удивление.
— Да ладно вам, — отмахнулся он. — Вы просто невыносимы.
— Наверное, — призналась она и, загасив окурок в пепельнице, наморщила носик. — Господи, вы никогда ее не вытряхиваете, что ли? Посмотрите — она доверху забита всякими фантиками, обертками и прочей мурой. Может, вам проще с собой мусорный мешок таскать?
— Просто я не курю. К тому же вы не предупредили меня заранее, что собираетесь голосовать на дороге. И не попросили очистить пепельницу. Сами виноваты… Ладно, вытряхните ее, к свиньям, на дорогу.
— А вы шутник, — заулыбалась она.
— Жизнь заставляет.
— А знаете, как долго разлагаются сигаретные фильтры? Двести лет, вот сколько. К тому времени уже и ваших внуков на Земле не останется.
Он пожал плечами:
— Вас не волнует, что я дышу вашими канцерогенами и забиваю легкие копотью, но вот выбросить на дорогу окурок вы не можете. Что ж, пусть будет так.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ничего.
— Эй, мистер, может, мне лучше выйти? Вы этого добиваетесь, да?
— Нет, — ответил он. — Послушайте, почему бы нам не поговорить о чем-нибудь нейтральном? О здоровье доллара, например. О политике правительства. О достопримечательностях штата Арканзас.
— Если вам все равно, то я лучше вздремну. Похоже, остаток ночи мне предстоит провести на ногах.
— Пожалуйста.
Она надвинула на глаза козырек кепки, скрестила на груди руки и затихла. Минуту спустя дыхание ее стало более редким и глубоким. Он поглядывал на девушку урывками, словно пытаясь украдкой запечатлеть в памяти ее образ. На ней были тонкие выцветшие синие джинсы, плотно облегавшие ноги. Судя по очертаниям, колготки она вниз не поддела. Глядя на ее длинные ноги, согнутые в коленках, он подумал, что они сейчас, наверное, красные, как свежесваренные лобстеры, и жутко чешутся. Он уже раскрыл было рот, чтобы спросить, не чешутся ли у нее ноги, но затем передумал. Почему-то сама мысль о том, что она снова будет в такой холод голосовать на дороге, одна, в тонких джинсах, была ему неприятна. Впрочем, дело ее. Если замерзнет, то всегда может зайти куда-нибудь и погреться. Как хочет.
Они миновали пару развилок. Он уже перестал поглядывать на нее, сосредоточившись на езде. Стрелка спидометра застыла на семидесяти милях, и он по-прежнему ехал в крайнем левом ряду. Когда он проехал съезд на шоссе номер 12, водитель фургона с наклейкой НЕ ПРЕВЫШАЙ 50 трижды просигналил ему и негодующе замигал фарами. В ответ он продемонстрировал поднятый вверх средний палец.
Не раскрывая глаз, девушка сказала:
— Вы слишком быстро едете. Поэтому-то они и гудят.
— Да, я знаю.
— Но вам на них наплевать.
— Да.
— Понятно, — бесстрастно промолвила она. — Еще один настоящий патриот, стремящийся вытащить Америку из энергетической ямы.
— Начхать мне на энергетическую яму.
— Да, все вы так говорите.
— Прежде я старался здесь больше пятидесяти пяти не выжимать. А теперь таким образом выражаю свой протест совместно с другими членами общества дрессированных собак. Вам, наверное, читали про него в лекциях по социологии? Или нет? Вы ведь в колледже учитесь, не так ли?
Она выпрямилась.
— Социологию я и правда изучала. Некоторое время. Но вот об обществе дрессированных собак что-то не слыхала.
— Да, потому что я его выдумал.
— Ясно. Я же говорила — шутник. Остряк-недоучка. — В голосе прозвучало презрение. Она снова нахлобучила кепку на глаза и села поудобнее.
— Общество дрессированных собак основано Бартоном Джорджем Доусом в конце 1973 года. Его учение полностью объясняет такие загадочные явления, как денежный кризис, инфляция, вьетнамская война и нынешний энергетический кризис. Возьмем, к примеру, энергетический кризис. Американский народ подобен дрессированным собакам — он приучен любить механизмы, потребляющие бензин. Автомобили, снегоходы, моторные катера, багги, мотоциклы, мопеды и многое-многое другое. А вот за ближайшие семь лет, до 1980 года, нас научат ненавидеть все эти механические игрушки. Американцы обожают, когда их дрессируют. Дрессировка помогает правильнее вилять хвостом. Используй энергию. Не используй энергию. Пописай на газету. Лично я не против того, чтобы сберегать энергию; но я против дрессировки.
Он вдруг подумал про собаку мистера Пиацци, которая сначала перестала вилять хвостом, потом начала вращать глазами, а в конце концов вцепилась в горло Луиджи Бронтичелли.
— Как собаки Павлова, — сказал он. — Их научили пускать слюну при звуке колокольчика. А мы истекаем слюной, когда нам показывают цветной телевизор с моторизованной антенной. У меня как раз такой дома установлен. С дистанционным управлением. Сидишь, развалясь, в кресле, нажимаешь кнопочки и переключаешь каналы или уровень звука меняешь. Однажды я засунул пульт себе в рот, нажал кнопку включения, и, представьте себе, телевизор заработал. Сигнал сработал, даже пройдя сквозь мои мозги. Вот каких чудес достигла технология.
