Джонатан Келлерман - Частное расследование
— Я понимаю, — сказала она. — Просто это трудно. Когда кого-то так сильно любишь.
9
Начало отрезка шоссе, соединяющего Лос-Анджелес с Пасаденой, обозначено четырьмя тоннелями, входы в которые украшают изящные каменные фестоны. В наши дни такую вещь вряд ли утвердил бы какой-нибудь муниципальный совет, но этот кусочек прогресса был врезан в котловину давным-давно, он был для города первым, этот подземный путь для непрестанного движения, которое отождествлялось со свободой.
Сейчас это грязная и некрасивая асфальтовая лента. Три узкие полосы движения на уровне улицы, окаймленные уродливыми от выхлопных газов кленами и разношерстными по стилю домами. Психотические сооружения эстакад возникают без предупреждения. Бетонные пешеходные мосты, побуревшие от времени, — претензии Лос-Анджелеса на собственную патину — бросают жутковатые тени на асфальтовое покрытие. Каждый раз, выезжая на это шоссе, я думаю о Натаниеле Уэсте и Джеймсе Кейне — фигурах из истории Южной Калифорнии, которых, вероятно, никогда в действительности не существовало, но которых представляешь себе с каким-то мрачным удовольствием.
Я также думаю о Лас-Лабрадорас и о том, что места вроде аристократических частей Пасадены, Сьерра-Мадре и Сан-Лабрадора могли бы с таким же успехом находиться на луне — такова степень их общения и обмена с огромным человеческим муравейником, расположенным на другом конце шоссе.
Лас-Лабрадорас. Сельские Девушки.
Встреча с ними произошла у меня за много лет до того, как я познакомился с Мелиссой. В ретроспективе схожесть между прошлым опытом и нынешним показалась очевидной. Почему же я раньше не сообразил?
Это были женщины, называвшие себя девушками. Две дюжины женщин, которые в студенческие годы принадлежали к женским университетским общинам, потом весьма удачно повыходили замуж, смолоду вписавшись в «поместную» жизнь, отправили по парочке детей учиться и стали искать, чем бы заполнить время. Видя прибежище в общении, они сошлись вместе и образовали добровольное объединение — эксклюзивный клуб, как бы возродив дни студенческого землячества. Их штаб-квартира расположилась в одном из бунгало отеля «Кэткарт» — это «гнездышко», которое стоило 200 долларов в день, досталось им бесплатно, включая обслуживание, так как одному из их мужей принадлежал немалый кус этой гостиницы, а другой был владельцем банка, державшего закладную. После того как был разработан регламент и избраны должностные лица, женщины стали присматривать себе какой-нибудь смысл существования, raison d'etre. Очень привлекательной казалась работа в больнице, поэтому большую часть своих усилий на первоначальной стадии они посвятили переделке и функционированию магазина подарков при больнице Кэткарта.
Потом у сына одной из этих дам оказалась редкая мучительная болезнь, и он был помещен в Западную педиатрическую клинику — единственное место в Лос-Анджелесе, где лечили это заболевание. Ребенок выжил, но болезнь перешла в хроническую форму. Мать ушла из клуба, чтобы уделять больше времени сыну. Лас-Лабрадорас решили предложить свои добрые услуги Западной педиатрической.
В то время я работал в ее штате третий год, вел программу психосоциальной реабилитации для тяжелобольных детей и их родителей. Главный врач вызвал меня к себе в офис и предложил найти нишу для «этих девушек», говоря о проблемах финансирования гуманитарных наук и подчеркивая необходимость «контактировать с позитивными силами внутри общества».
В один из вторников мая я облачился в тройку и поехал в отель «Кэткарт». Там отведал вареных креветок на ломтиках поджаренного хлеба и сандвичей со срезанными корками, выпил слабого кофе и познакомился с «девушками».
Их возраст приближался к сорока, все они были жизнерадостны, привлекательны и неподдельно очаровательны, от них веяло чувством долга с примесью некоторого смущения. Шестидесятые были их студенческими годами, и хотя это в общем означало четыре года жизни без тревог и забот в Южнокалифорнийском или Аризонском университете, или в каком-то другом месте, еще не охваченном недовольством и враждебностью, дыхание бурного времени коснулось даже защищенных сеньорит. Они знали, что они сами, их мужья и дети, то, как они живут и будут продолжать жить, — все это являло образ Врага. Бастиона избранных, к штурму которого яростно призывали все эти немытые радикалы.
В то время я носил бороду и ездил на «додже-дарт», который балансировал на грани смерти. Несмотря на костюм и только что сделанную стрижку, я предполагал, что в их глазах я должен был выглядеть как воплощение Радикальной Опасности. Но они приняли меня тепло, с напряженным вниманием слушали мою послеобеденную лекцию, не отрывали глаз от экрана во время демонстрации слайдов — больные дети в палатах, операционные. Такой показ мы, штатные сотрудники, в самые черные минуты называли «слезодавильным дневным сеансом».
Под конец у них у всех глаза были на мокром месте. И они еще никогда не были так уверены, что хотят помочь.
Я решил, что лучшим применением их талантов была бы работа с семьями только что продиагносцированных пациентов. Такие ассистенты-социопсихологи могли бы прорубаться сквозь бюрократическую волокиту, которую больницы плодили еще быстрее, чем долги. Еженедельные двухчасовые дежурства в форменной одежде, сшитой по их собственным моделям, улыбки и приветствия и сопровождение экскурсий по этой юдоли страданий. Работа внутри системы, с тем чтобы смягчить некоторые из наиболее жестких ее граней, но без погружения в глубины травмы и трагедии, в кровь и внутренности. Главврач счел эту идею замечательной.
Девушки тоже так считали. Я составил программу обучения. Лекции, списки литературы, обходы больницы, беседы, дискуссионные группы, ролевые занятия.
Они оказались отличными слушательницами курсов, вели подробные записи, делали умные замечания. Полушутя спрашивали, не собираюсь ли я их тестировать.
По прошествии трех недель они окончили курс обучения. Главврач преподнес им дипломы, перевязанные розовыми ленточками. За неделю перед тем, как должен был вступить в действие график дежурств, я получил письмо, написанное от руки на бумаге ледяного цвета.
ЛАС-ЛАБРАДОР
БУНГАЛО В, ОТЕЛЬ «КЭТКАРТ»
ПАСАДЕНА, КАЛИФОРНИЯ 91125
Дорогой доктор Делавэр!
От имени Сестер и себя лично я хочу поблагодарить Вас за то внимание, которое Вы нам оказывали на протяжении этих последних нескольких недель. Мы все единодушны в том, что очень много узнали и что этот опыт был нам весьма и весьма полезен.
Однако мы, к своему сожалению, не сможем участвовать в программе «Добро пожаловать», так как такое участие создает некоторые проблемы стратегического свойства для некоторых членов нашей общины. Мы надеемся, что это не причиняет Вам чрезмерных неудобств, и взамен своего участия в Вашей программе вносим пожертвование в Рождественский фонд Западной педиатрической клиники.
Желаем Вам всяческих благ и искренне благодарим за огромную работу, которую Вы ведете.
Искренне Ваша,
Нэнси Браун,
Президент Лас-Лабрадорас
Я нашел домашний телефон миссис Браун в справочнике и позвонил на следующий день в восемь утра.
— О, здравствуйте, — сказала она. — Как поживаете?
— Ничего, Нэнси, держусь. Только что получил ваше письмо.
— Да. Мне очень жаль. Знаю, это выглядело ужасно, но мы просто не можем.
— Вы упомянули о каких-то проблемах стратегического свойства. Не могу ли я чем-нибудь помочь?
— Нет, я сожалею, но... Это никак не связано с вашей программой, доктор Делавэр. Просто ваше... окружение.
— Мое окружение?
— Больницы. Окружающая обстановка. Лос-Анджелес. Голливуд. Многих из нас буквально поразило, насколько все скатилось вниз. Некоторые девочки считают, что им просто слишком далеко ездить.
— Слишком далеко или слишком опасно?
— Слишком далеко и слишком опасно. Многие мужья тоже против этих поездок.
— Но у нас никогда не было с этим никаких проблем, Нэнси. Вы бы приезжали сюда в дневное время и пользовались специальной парковочной площадкой.
Молчание.
Я сказал:
— Пациенты ездят туда-сюда каждый день, и ничего не случается.
— Ну... вы знаете, как это бывает.
— Да, наверно, — сдался я. — Что ж. Всего хорошего.
— Я знаю, для вас это звучит глупо, доктор Делавэр. И, честно говоря, самой мне эта реакция кажется чрезмерной — я пробовала им это высказать. Но у нас в уставе записано, что мы в чем-то либо участвуем всей группой, либо не участвуем вообще. Мы проголосовали, доктор Делавэр, и вот что получилось в итоге. Приношу вам свои извинения, если мы создали для вас проблемы. И мы искренне надеемся, что больница примет наш дар — он от чистого сердца.
— Не сомневаюсь, что больница именно так и поступит.
