Дэн Браун - Ангелы и демоны
– Простите, но... боюсь, я не совсем вас понимаю...
– Лица в шортах в Ватикан не допускаются, – сказал швейцарец, показав на нижние конечности девушки.
Лэнгдон бросил взгляд на обнаженные ноги Виттории и вконец расстроился. Как он мог забыть, что в Ватикане нельзя обнажать ноги выше колена? Ни мужчинам, ни женщинам. Этот запрет был призван демонстрировать уважение посетителей к Городу Бога.
– Это все, что у меня есть, – ответила Виттория. – Мы очень спешили.
Гвардеец понимающе кивнул, хотя и был явно недоволен. Обратившись к Лэнгдону, он спросил:
– Есть ли у вас какое-нибудь оружие, сэр?
«Какое оружие? У меня с собой нет даже смены чистого белья», – подумал Лэнгдон и отрицательно покачал головой.
Швейцарец присел у ног американца и принялся его досматривать, начиная с носков. Не очень доверчивый парень, подумал Лэнгдон и недовольно поморщился, когда крепкие руки гвардейца подобрались слишком близко к промежности. Обследовав грудь, плечи и спину Лэнгдона и, видимо, убедившись, что у того ничего нет, гвардеец обратил свой взор на Витторию.
– Не смейте даже и думать! – бросила она.
Гвардеец вперился в девушку суровым взглядом, видимо, рассчитывая ее запугать. Но Виттория не дрогнула.
– Что это? – спросил страж Ватикана, показывая на небольшую выпуклость на кармане ее шортов.
Виттория достала сверхплоский сотовый телефон. Гвардеец открыл его, дождался гудка и, удостоверившись, что это действительно всего лишь переговорное устройство, вернул аппарат девушке. Виттория сунула мобильник в карман.
– А теперь повернитесь, пожалуйста, – сказал гвардеец.
Виттория широко расставила руки и совершила поворот на 360 градусов.
Пока швейцарец внимательно разглядывал девушку, Лэнгдон успел заметить, что ни топик, ни облегающие шорты совсем не выпячиваются там, где им выпячиваться не положено. Гвардеец, видимо, пришел к такому же заключению.
– Благодарю вас, – сказал он. – Сюда, пожалуйста.
Лопасти вертолета швейцарской гвардии лениво крутились на холостом ходу. Виттория поднялась на борт первой. С видом профессионала, лишь чуть-чуть пригнувшись, она прошла под лопастями винта. Лэнгдон же чувствовал себя гораздо менее уверенно.
– А на машине никак было нельзя? – полушутливо прокричал он на ухо поднимающемуся на свое место пилоту.
Швейцарец не удостоил его ответом.
Лэнгдон слышал о римских водителях-маньяках и понимал, что полет в этом городе был, видимо, наиболее безопасным способом передвижения. Он глубоко вздохнул, низко пригнулся, чтобы избежать удара вращающихся лопастей, и забрался в кабину.
Гвардеец прибавил газа, и Виттория, пытаясь перекричать шум двигателя, спросила:
– Вам удалось обнаружить сосуд?!
Пилот обернулся и недоуменно посмотрел на девушку.
– Что?
– Я говорю о сосуде. Разве вы не звонили в ЦЕРН в связи с этим?
– Не понимаю, о чем вы, – пожал плечами гвардеец. – Я получил приказ забрать вас на аэродроме. Это все, что мне известно.
Виттория бросила на Лэнгдона тревожный взгляд.
– Пристегните, пожалуйста, ремни, – напомнил пилот.
Лэнгдон вытянул ремень безопасности и застегнул на животе пряжку. Ему показалось, что стены крошечного фюзеляжа сдвинулись еще сильнее, не оставляя возможности дышать. Летательный аппарат с ревом взмыл в воздух и резво взял курс на север в направлении Рима.
Рим... столица мира. Город, в котором когда-то правил Цезарь и где был распят святой Петр. Колыбель современной цивилизации. И сейчас в его сердце... тикает механизм бомбы замедленного действия.
Глава 33
С высоты птичьего полета Рим казался беспорядочным переплетением улиц – сложный лабиринт старинных дорог, огибающих огромные здания храмов, искрящиеся фонтаны и многочисленные древние руины.
Вертолет Ватикана летел довольно низко, разрубая лопастями смог, постоянно висящий над Вечным городом и заставляющий давиться в кашле несчастных горожан. Лэнгдон с интересом наблюдал за снующими в разные стороны мопедами, туристическими автобусами и крошечными «фиатами». «Койаанискатси», – подумал он, припомнив слово, употребляемое индейцами племени хопи для обозначения суматошной, сумбурной жизни.
Молча сидевшая на соседнем кресле Виттория всем своим видом выражала готовность действовать.
Вертолет резко взмыл вверх, а сердце Лэнгдона, напротив, провалилось куда-то в желудок. Он посмотрел вперед и увидел вдали поднимающиеся к небу развалины римского Колизея. Лэнгдон всегда считал это величественное сооружение одним из парадоксов истории. Огромный амфитеатр, в наше время символизирующий достижение древней культуры, в течение многих столетий служил сценой, на которой разыгрывались самые варварские представления в истории человечества. Здесь голодные львы рвали на части беспомощных людей, а армии рабов сражались, истребляя друг друга. Здесь на глазах тысяч зрителей насиловали экзотических, захваченных в далеких странах женщин. Здесь рубили головы и публично кастрировали.
Особенно Лэнгдона забавляло то, что знаменитое Солдатское поле Гарварда было сооружено по образу и подобию Колизея. Видимо, не случайно, думал он, на этом стадионе каждую осень пробуждаются кровожадные древние инстинкты и обезумевшие футбольные фанаты Гарвардского университета требуют крови ненавистных противников из Йеля. Чуть дальше к северу Лэнгдон увидел Форум – сердце дохристианского Рима. Полуразрушенные колонны напоминали поваленные надгробия на кладбище, которое по какой-то странной иронии судьбы не было поглощено огромным мегаполисом.
На западе город рассекала огромная дуга Тибра. Даже с воздуха Лэнгдон видел, насколько глубока эта река. На ее блестящей поверхности там и тут виднелись пенистые воронки водоворотов, затягивающих в себя разнообразный мусор.
– Прямо по курсу, – произнес пилот, поднимая машину еще выше.
Лэнгдон и Виттория посмотрели в указанном направлении. Прямо перед ними над голубоватой дымкой смога возвышался гигантский купол собора Святого Петра.
– А вот это творение, – сказал Лэнгдон, обращаясь к Виттории, – Микеланджело явно удалось.
Лэнгдону никогда не доводилось видеть собор с высоты птичьего полета. В лучах предвечернего южного солнца мраморный, украшенный многочисленными статуями фронтон здания полыхал розовым огнем. Напоминающее огромный грот помещение собора могло одновременно вместить 60 000 молящихся, что более чем в сто раз превышало все население Ватикана – самого маленького государства на планете.
Но и сооружение таких невероятных размеров не могло подавить величия раскинувшейся перед ним площади. Вымощенная гранитом просторная пьяцца, расположенная в самом сердце Рима, являла собой подобие Центрального парка в классическом стиле. Овал шириной 240 метров двумя полукружиями обрамляла крытая колоннада из 284 стоящих в четыре ряда дорических колонн, над которыми высились 140 скульптурных изображений святых и мучеников. Высота колонн в каждом ряду по мере приближения к площади немного уменьшалась, что создавало своего рода trompe l'oeil[40]призванный подчеркнуть величие этого места. По обеим сторонам площади располагались два прекрасных фонтана, а в самом ее центре возвышался привезенный Калигулой египетский обелиск. Император украсил обелиском цирк, и лишь в 1586 году камень нашел свое место на площади перед главным собором католического мира. Теперь на его вершине сверкал крест – символ христианства.
Интересно, что подумал бы святой Петр, окажись он сейчас здесь, размышлял Лэнгдон, глядя на святыню. Петр умер, распятый вниз головой на этом самом месте, и теперь его прах покоился в гробнице, расположенной в глубоком подземелье под куполом базилики. Это была самая почитаемая из всех гробниц христианского мира.
– Ватикан, – произнес пилот без тени гостеприимства.
Лэнгдон посмотрел на маячившие впереди стены и бастионы, окружающие здания Ватикана. Очень неподходящая... какая-то слишком земная защита для мира духа, власти и старинных тайн, подумал он.
– Смотрите! – крикнула Виттория, потянув американца за рукав и приникнув к иллюминатору.
Лэнгдон вытянул шею и посмотрел на площадь Святого Петра.
– Смотрите туда...
Лэнгдон взглянул в указанном направлении, и ему показалось, что он увидел автомобильную парковку. Дальняя часть площади была заполнена огромными автобусами и фургонами, с крыш которых в небо смотрели тарелки телевизионных антенн. На тарелках можно было прочесть хорошо знакомые надписи:
ЕВРОПЕЙСКОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ
ВИДЕО-ИТАЛИЯ
БИ-БИ-СИ
ЮНАЙТЕД ПРЕСС ИНТЕРНЭШНЛ
Неужели сведения об антиматерии уже просочились в прессу? Этого не может быть, несколько растерянно подумал Лэнгдон.
– Почему здесь так много представителей прессы? – напряженным голосом поинтересовалась Виттория. – Что у вас происходит?
