Роберт Маккаммон - Мистер Слотер
Глава десятая
Под небом, серым как свинец и таким же тяжелым, послышался шум ветра, приближающегося по лесу. На далеком холме сквозь просвет в деревьях видно было, как хлещут туда-сюда ветви и сотни алых листьев срываются в воздух. Потом все закрыло белой завесой дождя, и хотя до холма еще оставалось полмили, люди подобрались в ожидании удара бури.
Мэтью отдал поводья Грейтхаузу примерно час назад, приняв на себя обязанность наблюдения за арестованным. И Мэтью, и Грейтхауз были уже в плащах, и когда стал приближаться шум ветра, Грейтхауз крикнул:
— Пистолет не промочи!
Мэтью вложил оружие под плащ и держал за рукоять. Лошади ржали и задирали головы, протестуя против выбранного курса, но Грейтхауз правил твердой рукой, не давая им свернуть с дороги в чащу. А заключенный смотрел почти без любопытства — как может смотреть человек, что станет делать собака, облитая ведром воды.
— Сейчас начнется!
Тут же, буквально через мгновение после этих слов Грейтхауза, налетел первый вихрь, относительно слабый, тут же раздался вой, нарастающий все выше, почти до женского визга, и следующий порыв ветра едва не сдул Мэтью с сиденья. На миг ему показалось, что сейчас ветер подхватит хлопающие полы плаща и унесет его в полет. В лицо плеснул поток листьев всех оттенков желтого, алого и багряного, будто сам лес решил броситься в атаку. Треуголку сорвало с головы, и тут вступил в дело Слотер.
Сквозь смятение взвихренных листьев Мэтью увидел, как Слотер метнулся из ленивой расслабленной позы, подобно бросающейся из-за камня змее. Шум ветра заглушил лязг цепей, и когда Мэтью открыл было рот, чтобы крикнуть, он уже знал, что голос его разорвет в клочья прежде, чем он долетит до Грейтхауза, который пытался не дать лошадям повернуть по ветру. А Слотер тянул к Мэтью звериную лапу, целясь когтями в глаза.
И пока Мэтью отчаянно пытался выхватить из-под плаща пистолет и не успевал, он взметнул другую руку, сжатую в кулак, чтобы отбить удар…
…и увидел, что Слотер держит его шляпу, сдутую с головы. Арестант успел ее поймать, не дав вылететь из фургона.
— К вашим услугам, Мэтью, — произнес Слотер, сгибаясь под тяжестью оков и говоря ему почти прямо в ухо. — Жалко было бы потерять такую хорошую вещь.
Он толкал шляпу Мэтью в руку, пока кулак не разжался, чтобы ее принять.
— Что там? — Грейтхауз оглянулся через плечо, и глаза у него полезли на лоб при виде этой сцены. Лошади продолжали нервничать и мотать головами. — Слотер, сесть! Сейчас же!
Не успел Слотер подчиниться, как ударил ливень. Он прилетел по пятам за ветром, ударил холодной водой, заставляя задержать дыхание, и за считанные секунды промочил путешественников насквозь. Слотер опустился на свое место, в листья, засыпавшие фургон, и свернулся в клубок, насколько позволяли цепи. Грейтхауз энергично выругался, отплевываясь от потоков дождя, хлеставших с шерстяной шляпы на лицо. Мэтью вылил воду из треуголки и снова ее надел, а когда сел, то не мог понять, отчего дрожит: от дождя или от осознания, что когти Слотера могли выдрать ему глаза.
Ветер стал тише, но дождь продолжал хлестать. С деревьев текли водопады. Сам воздух сделался серо-зеленым, видимость снизилась до нескольких футов, ограниченных подобием морской пены, и казалось, будто фургон едет не через лес, а через подводное царство.
Лошади, вернувшиеся к привычному флегматическому стоицизму, тащили фургон без новых попыток бунта. Очень скоро копыта начали увязать в грязи. Мокрый и жалкий, Мэтью думал, что вот теперь уж точно настало время признаться, что он нашел деньги, и закончить это испытание. Они уже проделали, если верить набитому копчику, не меньше шести миль на запад от большой дороги, и еще предстоял поворот на юго-запад, как говорил Слотер. Пока не разразилась буря, Мэтью ожидал, что Грейтхауз укажет арестанту на этот факт, но, может быть, все же еще не шесть миль они проехали — трудно сказать, когда вокруг такой сплошной лес. Несколько раз справа блеснула река, но никаких признаков обиталищ, построенных рукой человека не было.
Мэтью гадал, какова будет его судьба после того, как он расскажет. Уж просто выговором не обойдется, это точно. Если отделается ударом по голове, то это еще повезет. И не одним, в зависимости от настроения Грейтхауза, а в такой чертов дождь настроение у него точно хуже некуда.
— А это что еще за чертовщина? — вдруг спросил Грейтхауз, и Мэтью позволил себе оглянуться через плечо.
Слева лес был сведен, и из прочерченной дождем тьмы вставали простые деревянные кресты маленького кладбища. Мэтью насчитал тридцать восемь могил. Удивительным было то, что кладбище оказалось ухоженным, прополотым, без лиан и кустов, которые обычно быстро покрывают все в лесу.
— Впереди хижина, — сказал Грейтхауз, и через четверть липкого оборота колес Мэтью тоже ее увидел — темным силуэтом справа. Потом из полосы дождя выплыло еще одно строение, слева, с провалившейся кровлей. Третья хижина стояла прямо за этой, тоже покинутая, и дальше, еще и еще, по обе стороны глинистой колеи. Мэтью понял, что это деревня. Или было когда-то деревней.
— Слотер! — окликнул Грейтхауз, и арестант зашевелился. — Это здесь?
— Нет, — прозвучал ответ. Слотер сел, выглянул из залитой дождем бороды. — Это Новое Единство. Точнее… так оно было, пока я не попал в сумасшедший дом. Интересно, что случилось с людьми.
— Ты уверен, что не ты их убил?
— Когда я последний раз здесь был, деревня была жива.
Тут до Мэтью долетел запах дыма, и он заметил свет между ставнями хижины, стоящей впереди справа.
— Туда! — сказал он, и Грейтхауз только кивнул, потому что уже и сам заметил этот признак жизни. А еще — дымок, пробивающийся вверх из каменной трубы сквозь влажный воздух.
— Полагаю, нам лучше укрыться от непогоды, если там согласны принять гостей.
Грейтхауз стал поворачивать коней к единственному, похоже, обитаемому жилью Нового Единства.
— Вы что делаете? — Слотер поднялся на колени. — Здесь нельзя останавливаться!
— Эти останки деревни ничем не хуже любого другого места, где можно переждать ливень, особенно если есть крыша и огонь.
— Нельзя же! — настаивал Слотер с отчаянием в голосе. — Мы уже так близко к форту!
— К форту? Что еще за форт?
— Где закопан ларец. Голландский поселок Форт-Лоренс. Если не останавливаться, сумеем туда добраться до…
— До темноты? — перебил Грейтхауз. — В такой дождь? Только если нас под дулом пистолета не пустят в эту хижину.
Он повернул лошадей в грязь прочь от дороги. Они с Мэтью сразу увидели рядом с хижиной что-то вроде небольшого сарая, и им обоим стало совершенно наплевать, что там лепечет Слотер о необходимости двигаться к Форт-Лоренсу. Они промокли, замерзли, и вообще эта поездка им не нравилась — каждому по своей причине. Свет фонаря за ставнями на остаток этого дня был для них ничем не хуже блеска золота.
Это если обитатели дома их примут, что еще большой вопрос.
— Мэтью! — скомандовал Грейтхауз. — Постучи в дверь.
— Я? Почему я?
— Ты одет как джентльмен. Промокший до костей, но все же джентльмен. Давай.
Мэтью слез с фургона, поднялся по трем каменным ступеням на крыльцо, поддерживаемое большими плоскими камнями. Строение было сложено из бревен, скрепленных глиной — как и все прочие постройки Нового Единства. Все здесь было исхлестано непогодой, потемневшее, унылое. Окна крепко закрыты ставнями, но сквозь щели пробивался свет нескольких свечей. Мэтью оглянулся на Грейтхауза — тот сидел со всем достоинством, которое удалось сохранить под холодным пронизывающим дождем, — потом согнул пальцы в кулак и постучал в дверь.
Подождал не без волнения, услышал шаги по половицам.
— Кто там, прошу прощения? — послышалось из-за двери. Слабый и тихий голос, но в нем была нотка ожидания. Голос старика, подумал Мэтью.
— Путники, — ответил он. — Нас застигла непогода, не могли бы мы у вас переждать? Или хотя бы в вашем сарае?
Последовала долгая пауза. Потом вопрос:
— А сколько вас?
— Трое.
— И вы едете… куда?
— Форт-Лоренс, — ответил Мэтью.
Снова пауза. Мэтью подумал было, что человек ушел. И вдруг дверь резко открылась. Выглянувший старик держал свечу в деревянном подсвечнике. Дрожащий свет красил его оранжевым и желтым. Он был тощий, костлявый, среднего роста — в молодости он, наверное, был высоким, но сейчас спина его согнулась под суровым бременем лет. Лицо представляло собой переплетение линий и впадин, как будто кто-то оставил под дождем карту, а потом небрежно смял ее в кулаке. Уцелевшие клочки волос по-зимнему белые и тонкие, как первый иней, но седые брови густели летней кукурузой. Он наклонил голову влево, потом вправо, и Мэтью понял, что запавшие глаза старика видят его лишь как тень в форме человека.
