Сергей Журавлев - Ниже – только вверх. Книга 3. Очаг поражения
Наталья обернулась, положила Лизе руки на плечи, желая обнять сестру, но, казалось, на это не осталось сил. Ноги ее подкосились, руки бессильно соскользнули с сестриных плеч, и Наталья рухнула на пол, причитая:
– Прости меня! Прости за отнятую юность, за неполученное образование. Только я во всем виновата… – слова, копившиеся долгие годы и сдерживаемые плотиной бесчувственной расчетливости, вырывались из ее горла потоком. – Я виновата, что ты пошла на панель! И в том, что тебя чуть не убили мои люди… – поток прервался резко, словно отсеченный новой плотиной, но она взяла себя в руки и продолжила: – Я понимаю, что прошлого не вернуть и наши отношения никогда не обретут юношеской чистоты, когда мы все делили поровну. Об одном прошу, не держи на меня зла! – она заплакала. – Я готова жить на свалке! Я ненавижу сама себя гораздо больше, чем кто бы то ни был. Ведь именно я убила родителей Коли и Насти и без раздумий отняла бы и их жизнь… – ее глаза вдруг расширились, будто она увидела перед собой кого-то. – Я изменилась… Хотя неважно, все теперь неважно. Главное, что они живы. Лиза, умоляю! Помоги малышам, – она вцепилась в руки сестры, как за соломинку, способную не дать утонуть в черном колодце бездушия. – Даже приют для них будет лучше, чем то, что я им уготовила. Это я погрязла в грехе и заживо варюсь в своем аду. Но они не должны. Сестренка, милая, любимая, знаю, это звучит глупо, но я говорю искренне. Помоги детям! Ты сможешь.
Наталья, не произнеся ни слова, опустилась на колени, и поза ее была очень красноречива. В ней было и желание убежать от прошлого, и мольба о прощении, и готовность понести наказание…
Она сделала видимое усилие над собой и, опираясь на руки, с трудом поднялась.
– Простите и прощайте…
Не поднимая головы и стараясь не встречаться взглядом с окружающими, Наталья пошла к двери. Не обернувшись, словно отрезая все нити, связывающие ее с этим домом, отодвинула засов, толкнула створку двери и вышла в ночь.
– Митрич, верни мою сестру! Скажи, что я давно ее простила, – закричала Лиза.
Затянувшуюся паузу нарушили дети.
– Где мама? – открыв дверь из гостиной, спросил мальчик.
– А ну-ка, идите сюда, – позвал Митрич.
Девочка, уцепившись за руку брата, неуверенно вышла за ним.
– Это точно ваша мама? – строго спросил у детей.
– Да, – в унисон ответили дети, и девочка заплакала.
– Эта мама последняя, что у нас была, – добавил мальчик. Первую в больницу забрали давно, и она умерла. И папа умер. А вторая мама смелая и добрая. Нас хотели дяди в больницу забрать и замерлить, а мама нас спасла. – Мальчик заплакал навзрыд.
– Юра, ты как? – поинтересовался лесник.
– В смысле?
– Что будем делать с Натальей?
– Юрочка, прости мою сестру! Мы не имеем права ее оставлять на улице. Ошибся человек – пусть ее другие судят. Нам-то она ничего не сделала. А если бы я выучилась и куда-нибудь уехала, то кто бы тебе доченьку родил?
– А как же Феликс, Глеб? Что мы им скажем, когда они приедут?
– А мы им ничего не скажем. Я так считаю: если тебя обидели – прости. Не можешь простить – убей! Не можешь убить – прости!
– Слушаю я вас, дети, и радуюсь – доброты у вас больше, чем у тех, кто в церквах службу несет. Пойдем, Юрий, проявим христианское великодушие, душу заблудшую к жизни в теле вернем. А там – на все воля Божья…
…Утро Наталья встретила, стоя на коленях перед образами, искренне прося у Бога защиты для детей. Завтракать со всеми не села, лишь попросила для себя кусок черного хлеба и кружку воды. Никто не стал ее переубеждать. За завтраком хозяин объявил, что уедет в село.
– Надобно погорельцам помочь, да Павла Ивановича земле предать. Доставай, хозяйка, денег тысяч двадцать, да с собой собери чего. Думаю, вернусь дней через пять. Юра, ты вместо меня остаешься, за порядком следи. Паспорт мне свой дай. Похлопочу перед начальством, чтобы тебя обходчиком приняли.
Женщину из девушки делает мужчина, а мужчину из юноши – поступок
Снег крупными хлопьями валил с неба, дети, визжа от радости, пытались ловить снежинки ртом.
«Детство – беззаботная пора. В нем чисто и просто. Ни лжи, ни лицемерия… ни придуманных страстей.
Здесь все равны. Детский мир искренен и наивен», – размышляла Наталья, наблюдая в окно за малышами.
Перекинув через плечо ружье, Юрий вышел за ворота. Сегодня он решил заглянуть на озеро, потом пройти с пяток километров на восток, обойти квадрат и вернуться домой.
Снегопад прекратился так же быстро, как и начался. В предвкушении сладкого поцелуя жены, сытного обеда из зайчатины и купания дочурки парень весело шагал лесными просеками, замечая квартальные столбы, как учил его Митрич. Пройдя большую часть пути, он услышал крики соек. А он уже умел отличать голос испуганной птицы. «Неужто волки?» – пронеслось в голове. Прислонившись к толстой сосне, он всмотрелся в лес перед собой. Ничего живого. Развернулся и заглянул за дерево. И тут он испытал настоящий страх. По его следу шел здоровенный бурый медведь. «Пока зверь человека не видит, он не побежит. Будет спокойно идти по следу», – вспомнились слова лесника. Юрий зашел за дерево и сначала шагом, а затем бегом рванул к дому. Толстая сосна прикрывала его отход.
Пробежав не менее полукилометра, укрылся за другим толстым деревом и огляделся. Ни зверя, ни испуганных соек. Немного приободрившись, он продолжил путь и, преодолев за сорок минут шесть километров, постучал в ворота. Ему открыла Наталья, игравшая во дворе с детьми. Запирая ворота, Юрий поинтересовался:
– Где Петровна?
– Около скотины, – ответила женщина и удивленным взглядом проводила поспешившего к хлеву парня.
– Шатун – явление редкое. Это все летняя жара, – выслушав рассказ, вздохнула Петровна. – Жиру не нагулял, вот и бродяжничает. Нынче не стоит рассчитывать на свойственную медведям природную осторожность и боязливость. Голод вынуждает его бросаться на любую добычу и даже нападать на людей. Шатуны запросто идут к огню. В деревню и даже в город заходят, как к себе домой. Нам-то он угрозы не представляет – частокол ему не одолеть, а вот хозяина нашего может подстеречь и беды наделать. Медведя, коли в сердце пулю не вгонишь, только разозлишь. Он тогда всех порвет. Силы у косолапого – коня надвое расчленить может.
– Как же быть? – поинтересовался парень.
– Опередить медведя надобно, привадить едой и увести с дороги, по которой хозяин поедет.
– Хорошо, я сработаю. Только расскажите, как надо делать.
– Мы его не должны отпускать далеко от дома. Пусть лучше рядом бродит. Так, чтобы мы мужа моего упредили о том, что зверь караулит. Когда увидим сани, заманим зверя куриными потрохами на другую сторону ограды. Тем временем повозка с седоками во двор и прошмыгнет.
– А медведь с нами жить останется?
– А это уж лесник сам решит. На то он здесь и поставлен.
Хозяйка подала Юре заячью шкуру.
– На вот, отдай косолапому, когда подойдет.
Парень поднялся на балкон и сразу заметил мелькавшего среди деревьев медведя, идущего по его следу.
Топтыгин подошел к воротам, обнюхал, стал на задние лапы и пошатал ограду. Затем опустился на все конечности и пошел вдоль изгороди. Юрий не стал экспериментировать и перебросил шкуру за забор с противоположной от ворот стороны. Медведь нашел ее, в два приема порвал и съел. Сделав еще пару кругов вокруг подворья, залег в молодом ельнике.
Сила всегда проигрывает разуму
Медведь взял за правило дважды в день прохаживаться вокруг забора. Хозяйка подбросила ему немного свеклы. Мишка сел на снег и, не торопясь, приступил к трапезе. Беря клубни в лапы, стал их грызть, шумно чавкая. Дети со второго этажа с любопытством наблюдали за обедающим медведем. Юрий как раз набирал из криницы воду, когда его позвала Петровна. Важность момента она подкрепляла жестикуляцией. Юрий опустил на утоптанный снег ведра, стремглав поднялся на второй этаж и увидел, как к дому размашистым шагом приближался лыжник. «Он непременно будет идти вдоль ельника, а там медведь», – от этой мысли парня охватил ужас, и он, кубарем слетев вниз за ружьем, снова взобрался на балкон. Вставив два патрона с мелкой дробью, выстрелил прямо в ельник. Дробь только ущипнула мишку, но этого было достаточно, чтобы он выскочил на просвет. При этом зверь не потерял интереса к путнику и, грозно порыкивая, поковылял в его сторону. Все взрослые обитатели заимки высыпали на балкон, и даже Лиза, укутанная в платок и длинный до пола тулуп. Все замерли, ожидая развязки. Медведь встал на задние лапы и двинулся на жертву. Дикий рев огласил лес. А дальше все произошло очень быстро. В считанные секунды зверь оказался привязанным к сосне и, издавая ужасный рев, пытался освободиться из пут.
