Алексей Яковлев - «Прощание славянки»
Константин вдруг встал, шумно отодвинув ногой стул.
— Ну что ж… Как говорится, спасибо за внимание.
— Уже уходите? — искренне удивился Дмитрий Миронович.
Константин подтолкнул меня коленом.
— До свиданья.
Я встал. И Дмитрий Миронович встал. Он оказался небольшого роста и, если бы не его модная щетина, выглядел бы совсем мальчиком.
— А советника-то? — спросил он неожиданно, — Советника-то зачем вы с собой привезли?
Константин угрюмо посмотрел на меня.
— В него тоже стреляли.
— Тоже из-за Людочки? — хитро улыбнулся Дмитрий Миронович.
Константин поморщился.
— Будем считать, что я ошибся. Пока.
Дмитрий Миронович обежал вокруг стола и выдвинул под лампу стул.
— А стулья-то? Я же специально вам новые стулья поставил.
Я посмотрел на стул и замер. Я узнал гнутую спинку красного дерева и бронзовые завитушки дубовыми листьями по изгибу спинки. Оба стула были из гарнитура барона Геккерна. Маленький Дмитрий Миронович встал перед мощной фигурой Константина.
— Неужели не узнаете? Это же, кажется, тот гарнитур, который вы для французов покупали? Или я ошибаюсь?
Константин вздохнул и посмотрел на меня грустно. Я догадался, что стулья, выставленные специально для нас, он сразу узнал. И хотел увести тему в другую сторону, но у него это не получилось. Дмитрий Миронович обернулся ко мне.
— Ну, а советник-то сразу их определил. И молчал. Почему же вы молчали, господин советник?
Константин ответил за меня:
— Стулья я узнал, сам. Не в них дело.
Дмитрий Миронович очень удивился.
— Думаете? А может, в вас и стреляли-то именно из-за этих стульев? А? — Он посмотрел на меня пристально. — Как вы думаете, господин советник?
Я уже хотел ответить, но увидел суровый, металлический взгляд Константина и промолчал. Константин добродушно цыкнул фиксой.
— Да Бог с ней, с этой рухлядью.
Дмитрий Миронович даже оторопел:
— С рухлядью? Вы так это называете?!
Константин сказал ему укоризненно:
— Не думал, что вы из-за такой ерунды заваруху устроите. Сказали бы мне сразу, что эти стулья вам нужней. Мы бы договорились по-хорошему.
Константин махнул мне рукой, и мы пошли к двери.
— Стоп-стоп-стоп! — преградил нам дорогу Дмитрий Миронович. — Это я устроил заваруху? Я?! А кто из-за этой рухляди человека убил?! Кто?!
Обросшее лицо его стало свирепым. Расставив руки, он загонял нас обратно к столу. Пятясь назад, Константин спросил:
— Кто убил? Какого человека?
Дмитрий Миронович подошел к нему вплотную.
— Анатолия Самойловича. Оценщика. Нашего человека. Кто его убил? А?
Константин широко улыбнулся.
— Так вот о чем базар! Вы думаете — это я? Я его на струну подвесил?
— А кто же?! — ликующим тенором вскрикнул Дмитрий Миронович. — Белый Медведь решил рыжей лисой прикинуться. На Людочку все решил слить! Не выйдет, Константин Николаевич. Не выйдет! Ваша медвежья хитрость тут не проходит! Не свою игру с нами играете! Не свою!
Дмитрий Миронович, засунув руки в карманы брюк, победно заходил у дверей, преграждая нам выход. Константин задумчиво посмотрел на меня, кивнул мне на проклятый стул и сам сел.
— Значит, вы в нас стреляли из-за оценщика?
— А как же?! — зловещим тенором вскрикнул Дмитрий Миронович. — Я никому не позволю своих людей мочить! Ни-ко-му!
Константин вздохнул.
— Непонятка вышла. Я же первым труп обнаружил. И Михаилу Натановичу — директору — показал. Спросите у него.
Маленький Дмитрий Миронович обошел свой огромный стол и важно устроился в кресле, как прокурор на процессе.
— Михаил Натанович нам все сказал. Труп обнаружился после вашего прихода! До вашего прихода Анатолий Самойлович был жив! Что вы на это скажете?
«Обвиняемый», — продолжил я мысленно за него.
Константин молчал. А до меня наконец стала доходить ситуация. Я понял, как ошибся Константин. Он считал, что все четыре трупа — одних рук дело. А оказывается, игроков-то было двое. Два трупа на струне — одних рук дело. А два простреленных в отместку трупа — дело совсем других рук. И руки эти вот под лампой — тонкие, холеные, с серебряным перстнем на левом мизинце. Дмитрий Миронович считает, что Константин — второй игрок, его соперник. Но я-то знал, что он тут совсем ни при чем. И я помог Константину:» — Константин Николаевич от директора ни на шаг не отходил… Как мы вошли в магазин — ни на шаг…
Дмитрий Миронович резко повернулся ко мне.
— А вы?
— А я? Я тоже был с ними в кабинете…
— А потом? — намекнул мне Дмитрий Миронович.
А потом я сидел в тамбуре у дверей оценщика. А Константин с директором остались в кабинете. А потом Константин вышел в тамбур, открыл дверь и обнаружил труп. И позвал директора… Директор странно на меня посмотрел… Неужели он подумал, что я, за пять минут, пока они разговаривали, мог…
Я улыбнулся криво.
— Неужели вы думаете, что это я?
— А кто же?! — ошарашил меня Дмитрий Миронович.
Я растерянно обернулся к Константину. Он смотрел на меня суровым, металлическим взглядом. Я его понял. Конечно, он знал, что я ни при чем, но свалить сейчас все на меня — было для него единственным шансом. Кажется, Дмитрий Миронович тоже заметил этот его взгляд.
— Вы давно своего советника знаете?
Константин подумал и ответил:
— Сутки.
— Сутки? — искренне удивился Дмитрий Миронович. — А вы знаете, чем он занимается?
Константин мрачно посмотрел на меня.
— Он историк, кажется…
— Конспиролог! — поправил его Дмитрий Миронович. — Он чужими тайнами интересуется… Вы тоже ими заинтересовались? А? Отвечайте, Константин Николаевич!
Константин грустно смотрел на меня. Он был совсем ни при чем. Их интересовали какие-то мои секреты. Знать бы какие? Я улыбнулся Константину, прощаясь с ним.
Дмитрий Миронович наклонился под лампу, и я увидел — белобрысым он был покрашен только сверху, корни волос, как модно теперь, оставались темными, как и щетина на щеках.
— Вас тоже чужие тайны интересуют? — повторил он. — Отвечайте, Константин Николаевич.
Константин посмотрел на часы и улыбнулся.
— А что мне говорить? Вы в меня уже стреляли. Я уже труп, между прочим. Поздно со мной разговаривать.
— Ка-ка-ка-ка-ка, — засмеялся одними связками Дмитрий Миронович. — В том-то и дело, что вы еще не труп. В том-то все и дело! И вы нам расскажите все, если хотите живым отсюда выйти. Вы нам все сейчас расскажите, Константин Николаевич.
Я не понимал, почему он про себя говорил «нам». Кроме него и нас, в просторном кабинете никого не было. Я даже огляделся.
Константин опять посмотрел на часы.
— Времени у меня нет разговаривать, Дмитрий Миронович.
Тот вежливо поинтересовался:
— Вы куда-то опаздываете, Константин Николаевич?
— Очень.
— Так я же вас никуда не пущу, — вежливо предупредил Дмитрий Миронович. — Это вы имейте в виду.
— Это я имел в виду, — сказал спокойно Константин. — Поэтому я и назначил встречу здесь. В вашем уютном доме.
— С кем встречу? — насторожился Дмитрий Миронович.
Константин щелкнул ногтем по циферблату.
— Ровно через десять минут Акула будет здесь. Он с большим интересом выслушает ваше откровенное признание.
— В чем признание? — не понял Дмитрий Миронович.
— В том, что вы заказали меня. Вам придется ответить за два трупа на мостовой.
Дмитрий Миронович сморщил свой аккуратный носик.
— Это ответный ход. Вы первый начали, Константин Николаевич. Мы только ответили за нашего человека, — он сделал мне свирепое лицо. — Чтобы не повадно было. Два — один, в нашу пользу.
И тут вдруг я сказал:
— Два — два.
Дмитрий Миронович вздрогнул и уставился на меня.
— Почему два — два?
Я не ожидал, что вмешаюсь в их разговор, и смутился.
— Так ведь… Адик тоже на струне…
Дмитрий Миронович посмотрел на Константина, а потом опять на меня. — Адик давно за бугром…
Константин шумно расстегнул молнию на куртке (Дмитрий Миронович даже вздрогнул) и достал из кармана пиджака зеленую леску, свернутую колечком. — Труп Адика у меня в офисе. В подвале. На эту струну его подвесил Мангуст. Почти у нас на глазах.
Дмитрий Миронович взял из его рук леску, развернул ее перед собой.
— Мангуста взяли?
— Ушел, — пожал плечами Константин.
Дмитрий Миронович отбросил леску на стол. Она, как живая, судорожно вздрагивая, закручивалась в колечко. Дмитрий Миронович засмеялся.
— Опять? Опять проклятая неизвестность?! — Он выскочил из-за стола, подбежал к Константину и заорал, брызгая слюной: — Фуфло! Думаешь, я поверю?! Двоих! Двоих наших людей замочили! Конспирологи! Я с тебя шкуру за них спущу, Белый Медведь! Твою вонючую шкуру!
— Дима, остынь, — сказал вдруг чей-то голос.
Из темного угла комнаты от стоячих старинных часов отделилась фигура человека.
— Дима, дай «трубу», — попросил из темноты человек.
Дмитрий Миронович, шумно дыша, с ненавистью глядел на Константина.
