Владимир Сухарев - Стая
Он быстро допил кофе, затушил только что прикуренную сигарету и стал одеваться. Тут из спальни вышла Лидочка:
— Ты куда?
— С работы звонили, срочно вызывают.
Одинцов был раздражён её появлением и этими дурацкими вопросами. Лидочка вспылила:
— Как на работу? Мы же на лыжах собирались покататься. У нас же традиция!
— Одна покатайся. Тут не далеко, доберёшься.
— Как одна? Я должна кататься одна? И лыжи нести?
— Вызови такси. Тебя до леса довезут.
— Ещё чего? У нас есть машина, у меня есть муж, зачем мне такси?
— Извини, Лида, но у меня, действительно, нет времени. Может быть, я успею разделаться с делами, и мы съездим покататься, хотя бы ближе к вечеру, раз уж у нас такая традиция.
— Нет, — устало сказала жена присев на пуфик в прихожей, — у ментов личной жизни не бывает. Так во всех сериалах показывают.
— Я не мент, — уже в дверях проговорил Одинцов.
— А кто же ты? — удивилась жена.
Одинцов не стал вступать в очередную полемику и захлопнул за собой входную дверь. Сев в машину, Иван Андреевич поехал на окраину города, где в частном доме жил Борисов. За рулём Одинцов успокоился:
— Раз он сразу не пошёл к начальнику, значит, или у него нет конкретных доказательств, или вопрос можно утрясти. Чего ему надо? Денег? Ну, тут мы его кинем так, что любой профессиональный «кидала» позавидует. Тут мы его обведём вокруг пальца и оставим без штанов, ещё и должен останется.
Одинцов подрулил к дому Борисова. Проверив свой пистолет, Иван Андреевич вышел из машины и направился к входной двери. Игорь открыл сам и пригласил войти. Без лишних разговоров, Борисов спросил:
— Выпить хотите, Иван Андреевич?
— Нет, хватит с меня вчерашнего, — ответил Одинцов.
Борисов достал из шкафа початую бутылку коньяка, два стакана и поставил все на журнальный столик.
— Я думаю, что вы измените свое решение. Вот диктофон, наслаждайтесь, а я не буду вам мешать.
Борисов вышел из комнаты. Одинцов включил пленку. Он сразу узнал голос Серегина. Чем дальше он слушал, тем больше убеждался, что это конец. Конец карьере, конец благополучию, конец власти. Во рту пересохло. Одинцов с удовольствием выпил изрядную порцию коньяка. Наконец пленка кончилась. Одинцов сидел, обхватив голову руками. Зашел Игорь со стаканчиком в руке:
— Ну и что дальше? — спросил Одинцов.
— Пока ничего, — просто ответил Борисов и выключил диктофон.
Одинцов посмотрел на Борисова, тот был высоким и крепким, и главное молодым. Нет, ему с ним не справиться, тут и пистолет не поможет. Как бы угадывая его мысли Борисов, улыбнувшись, вымолвил:
— Я вас сильнее, Иван Андреевич, так что и не пытайтесь. Пистолет у вас в кобуре, но достать его вы не успеете. К тому же это глупо. Я не собираюсь вас топить. Я отдам вам эту пленку и ничего не попрошу взамен.
Одинцов поднял голову и посмотрел Игорю в глаза.
— Ага, — подумал он, — а дубликат оставишь себе.
— Дубликат я не делал, — снова угадал его мысли Борисов, — этой пленкой ничего не докажешь. Серегину никто не поверит. В крайнем случае, уйдёте из следствия. Вот и все для вас проблемы.
— Вы его пытали? — спросил Одинцов.
— Боже упаси! — посмеялся Игорь, — так, психологическая обработка. Конечно, это нарушение закона и в суде не пройдет, но начальнику этого признания будет достаточно, чтобы выгнать вас с треском. Дела ваши, Иван Андреевич, сработаны классно, не подкопаешься, если не нарушать закон. Сами-то вы его нарушали, но рассчитывали, что другие, которые будут вас проверять, законы не нарушают.
— Не паясничай, — буркнул Одинцов, — чего ты хочешь?
— Я уже сказал, что отдам вам диктофон, и может быть, и вы когда-нибудь мне поможете. Этот диктофон ваш.
Одинцов принял из рук Борисова диктофон, не веря своим глазам.
— Но ты бы мог…, - пробормотал он.
— И зачем мне лично, это нужно? — перебил его Игорь, — это ваши дела, меня они не касаются. От того, что я вас утоплю этими записями, никому лучше не станет. Ни вам, ни мне, ни даже стране, так как таких, как вы столько, что ваше разоблачение она даже не заметит.
Недоумевающий, Одинцов молча вышел на улицу, даже не попрощавшись. Сев за руль он поехал домой. Мысли никак не могли выстроиться в одну определенную логическую цепочку:
— Этого не может быть. Сопляк! Кого он хотел провести? Он не захотел сразу что-то получить, теперь будет годами из меня веревки вить. Ну, уж, дудки! Не на того напал. Да он даже не догадывается, что я могу. Я его в порошок сотру. Шантажист хренов. Настала пора, тебе снова поработать, друг Терентий. Хорошо, что ты у меня есть, а то самому что ли проблему решать?
Одинцов не поверил Игорю Борисову. Будь у него в руках такая бомба, как у Игоря он бы распорядился ей совсем по-другому.
К вечеру, окончательно вымотавшись, Одинцов подъехал к ресторану «Русь» и вышел из машины. Он достал сигарету и закурил.
— Так, — размышлял он про себя, — лучшие филёры охранного агентства сейчас рыщут по городу в поисках Терентия. Фотографию, которую я им передал, размножили, так что хватило всем. Изображение было не очень чётким, поэтому пришлось посидеть со специалистом за компьютером и вспомнить некоторые детали. Теперь Терентия найдут в самое ближайшее время, если, конечно, он из города не свалил. Но это вряд ли.
Иван Андреевич зашёл в ресторан и попросил охранника позвать директора.
— У нас директор с Нового Года сменился, — ответил на его просьбу охранник. — Вам нового директора позвать?
— Нового.
Через пару минут в зале появился Владик. Он с подобострастной улыбкой приветствовал Одинцова и пригласил его к себе в кабинет.
— Извините, Иван Андреевич, за беспорядок, — показал он рукой на убранство кабинета, — обживаюсь.
— Как видишь, я сдерживаю свои обещания, — Одинцов устало сел за стол.
— Благодарствую, — снова расплылся в улыбке Владик, — может, поужинаете?
— Нет. Слушай, Владик. Что нового по убийству Седовского сына? Что говорят?
— Ничего нового, — директор присел напротив Одинцова и перешёл на шёпот, — говорят, что Лык, которого вы взяли, жениха не убивал. Он сам — терпила.
— Откуда у тебя такая уверенность?
— Не у меня, Иван Андреевич, это так говорят.
— Ладно, — Одинцов достал из кармана фотографию Терентия, — вот, этот паренёк мне очень нужен.
— Как скоро?
— Вчера, — ответил Иван Андреевич, — его ищут мои люди, не из ментовки. Я думаю, что найдут, но и тебе надо этим заняться. Если он у тебя появится, то сразу мне сообщи. В любое время дня и ночи, сразу звони. Понял?
— Понял, как не понять. Если он появится в ресторане, я сразу вам сообщу. Может его задержать?
— Нет, нужно проследить за ним до места жительства. Узнать адрес, и ничего больше не делать, поэтому держи наготове несколько филёров для наружного наблюдения, лучше перестраховаться.
— Сделаю, Иван Андреевич. Лишь бы он сюда заявился, а дальше, будьте спокойны, он от нас не уйдёт. Дальше — дело техники, как говорят футбольные комментаторы.
— Надеюсь, — мрачно произнёс Одинцов и вышел из кабинета.
В полупустом зале ресторана, тем не менее, звучала живая музыка. Давешние музыканты на этот раз потчевали немногочисленных гостей творениями Алексея Романова:
Кто виноват, что ты устал?
Что не нашёл, чего так ждал,
Все потерял, что так искал,
Поднялся в небо и упал
И чья вина, что там и тут
Друг друга ждут и тем живут
Не долог день и ночь близка
Забиты теплые места
— Неплохо, — подумал про себя Иван Андреевич, — только «Воскресению» всегда чего-то не хватало, чтобы достичь настоящего успеха. Такого, какой был у «Машины», например. Какой-то малости не хватало. Не помог даже Маргулис переходивший туда сюда несколько раз, даже Никольского приглашали, но тот сделал музыку «Воскресения» почти попсовой. А не хватало, наверное, Макаревича. Толкового, вдумчивого поэта. Тексты «Воскресения» не идут ни в какое сравнение с Макаревичем. Вот и всё объяснение.
Когда Иван Андреевич садился в машину, на улице было уже совсем темно. Ни о каких лыжах речи идти не могло. От предстоящего объяснения с женой Одинцов даже поёжился.
— Нет у птички никаких забот, — сказал он сам себе, — живёт, как у Христа за пазухой. Ездит по два раза за год отдыхать за границу, пользуется дорогой косметикой, квартира отремонтирована самым шикарным образом, сын учится на платном отделении престижного ВУЗа. И всё это на заработную плату следователя? А это её не интересует. Ну, хоть бы не мешала, а то ещё и достаёт постоянно.
Иван Андреевич подрулил к своему дому. Двое молодых людей на противоположной стороне улицы валялись в сугробе и целовались. Одинцов с завистью на них посмотрел и подумал:
