Илья Бушмин - Анабиоз
Вчера были поминки. Пришли трое родственников, соседи родителей и тетя Света. Я помогал матери на кухне. Временами выходил покурить в подъезд. В один раз, вернувшись, я прикрыл дверь слишком тихо – так уж вышло – и люди в комнате этого не услышали. Зато я слышал их голоса.
– Теп… Теп… Теперь я совсем одна. Мужа нет. Сергея н… н… нет.
– Так, Алешка же.
– Как… как… какой с него прок. Сами ви… ви… видите.
– Он же ищет брата.
– Во… Во… Володя считал, что Ле… Леша на самом деле где-то у своих дру… дру… друзей-собутыльников жив… живет. А как будто ез… ездит. Чтобы впе… впечатление соз… соз… создать, что ему не все… все… все равно.
– Ой, куда молодежь катится…
Я не подал сигнала, что нахожусь внутри и все слышу. Но для себя я окончательно понял, что здесь я чужой. Это было неприятно и неправильно. Так не должно было быть. Я всегда был уверен, что при беде – любой беде – семья должна сплачиваться, как единое целое. А выходило наоборот. Что-то не так было либо со мной, либо с моей семьей. А может быть, со всем этим миром было давно что-то не так.
Закатывать скандал я не стал. Как и дожидаться конца поминок. Свое обещание матери я сдержал. А потому я подхватил рюкзак и так же тихо – не хотел, чтобы кто-то меня слышал – покинул квартиру. Напоследок окинув глазами узкий коридор типовой двушки, в которой вырос. В тот момент у меня было непередаваемое чувство уверенности, что эти стены я вижу в последний раз. Откуда оно взялось, я не знал, но оно было непоколебимым. И не было грусти. Я был этому только рад. Как двоечник, после выпускных покидающий школу, к которой не мог не привязаться, потому что все мы так устроены, но по отношению к которой не испытывал никакого позитива и был рад перелистнуть эту страницу.
Когда поезд сделал остановку в Новокуйбышевске, я вышел из поезда, чтобы покурить на перроне. Станция казалось совсем крохотной. А сразу за территорией вокзала виднелись заросли убогого редкого леса, тянущиеся почти до горизонта. Маленький забытый богом городок. Это еще больше подстегнуло мою веру в то, что Сергей в Самаре.
Туда поезд прибыл менее чем через час. Меня встретило огромное и ультрасовременное – ни в Москве, ни где бы то ни было еще я такого не встречал – здание вокзала. Это был громадный комплекс из стекла и бетона, посреди которого возвышался самый настоящий небоскреб. Для меня, ожидавшего увидеть старое типовое здание постройки XIX века, это было настоящим откровением. Почему этот вокзал в десяток раз круче вокзала московского? Может, столицу перенесли в Самару, а москвичи не в курсе?
Здесь поезд «Москва-Оренбург» стоял целый час перед тем, как отправиться дальше на юго-восток. Здесь Сергей мог выйти. И где-то здесь, на вокзале или около него, мой брат встретил тех, кого ему встречать не следовало.
У меня был строгий план действий. Как сказала Женя: «Самара – город-миллионник. Там можно месяцами искать человека, но так и не найти». Мне нужно было жилье. Угол, где можно ночевать в перерывах между поисками, иначе долго я не протяну.
На вокзале была огромная масса народу. Столько людей я видел разве что на Казанском вокзале в родной Москве. Люди налегке, с легкими сумками на плече, как я, и с огромными чемоданами на колесах. Молодые и старые, одиночные путники и галдящие семьи из четырех-пяти человек. Мир людей и сумок, к которому я уже начал привыкать.
Не без труда я нашел вход в тоннель, который вел от посадочных перронов на привокзальную площадь, и свернул туда. Тоннель был длинным – метров 200, не меньше. Поднявшись на поверхность, я на секунду растерялся. Ожидал увидеть перед собой большую привокзальную площадь, но здесь была образующая букву «Г» улица, битком запруженная автобусами, автомобилями и народом. А может, это был перекресток двух улиц – кто их разберет. Через дорогу виднелась огромная автомобильная стоянка. Я поправил рюкзак на плече и, пытаясь сообразить, что делать теперь, двинулся в людском потоке к пешеходному переходу.
В стороне, у напоминавшего дорогу подъема к центральному входу в здание вокзала, толпились несколько человек. В основном женщины. У них в руках я заметил картонные таблички. Вряд ли таксисты. Я направился к ним и, подходя, убедился, что моя догадка оказалась верной. На картонке одной из женщин, невысокой пенсионерки в шапочке, я обнаружил выведенное маркером корявое «Жилье».
– Здрасте, – кивнул я ей. – Вы квартиру сдаете или комнату?
Пенсионерка смерила меня подозрительным взглядом.
– А тебе чего надо?
– Комнату. Подешевле.
– Надолго?
– Пару дней точно, а там посмотрим.
– Бандит, что ли? – пенсионерка кивнула на татуировку на шее.
– Какой бандит, вы что, – искренне выпучил я глаза. Из меня мог получится неплохой актер. Наверное. – Это же иероглифы японские. Каратист я, бабуль. Спортсмен.
– Это хорошо! – обрадовалась она. – Ну, пошли, спортсмен. Тут рядом совсем. Деньги-то есть?
– Смотря какие у вас запросы.
Пенсионерка прищурилась.
– Полторы.
– Это в сутки?
– Ну не в месяц же. Какие вы, спортсмены, непонятливые.
– Это все от стероидов, – вздохнул я. – Хорошо, согласен на полторы. Показывайте.
Улица была похожа на базар. Тьма народу слонялась взад-вперед. Вдоль узкого тротуара тянулись бесконечные павильоны с закусочными, магазинами и прочим, был даже филиал банка. За третьим или четвертым павильоном мой лоцман-пенсионерка, сжимая под мышкой картонку с самодельной рекламой, свернула во двор – и мы оказались у подъезда ничем не примечательной жилой девятиэтажки.
– Какой этаж?
– Восьмой.
– Лифт работает, надеюсь?
– А ты из Москвы, небось? – фыркнула пенсионерка. – Конечно, у нас же тут медведи по улицам ходят с балалайками, да? За МКАДом-то? Так думаешь? Кто вас там только воспитывает, в Москве…
Пенсионерка была права. Я промолчал.
Мы поднялись на нужный этаж. Дверь была старенькой, но добротной. За тесным тамбуром – еще одна, более старая и менее надежная. Квартира встретила характерным затхлым запахом жилища пожилого человека.
– Разувайся. Не знаю, как у вас в «москвах», а у людей обувь дома снимают.
Пенсионерка оказалась дерзкой. Мне она понравилась.
Это была двухкомнатная квартира. Спальня, отведенная постояльцам вроде меня, располагалась напротив ванной и туалета. Тоже своеобразное удобство, хотя здесь с какой стороны посмотреть. В комнате ничего лишнего. Кровать, шкаф для одежды, стол и стул. На стене висел небольшой плоский телевизор.
– Нравится? – обрадовалась пенсионерка. – Все каналы показывают. А еще у меня тут и фай-фай есть.
– Кто?
– Фай-фай. Ну, интранет. Пароль вон.
Хозяйка кивнула на огрызок тетрадного листа в клетку, лежащий на столе. Я догадался, о чем речь, и невольно усмехнулся.
– Вас надо с моим другом-компьютерщиком познакомить. Вот весело будет.
На дне шкафа, в который я решил повесить весь свой нехитрый скарб, лежали старые книги. Я взял одну. «Кардиология». Вторая называлась «Справочник терапевта». Третья была пособием для лечения заболеваний желудочно-кишечного тракта. Врачом была или пенсионерка, или ее покойный – хотя кто знает? – муж.
Развесив вещи, я подошел к окну. Отдернул старую пропитанную пылью шторку. За окном открывался вид на огромный, действительно огромный, город. Неподалеку виднелся стадион с башнями прожекторов и вместительными трибунами. Чуть дальше купола какой-то церкви. А в стороне – сверкающие на солнце исполины офисных небоскребов. Женя была права. Город с населением более миллиона человек, в котором можно искать долго – и так ничего и не найти.
Однако пока удача была на моей стороне. Время – 10.30 утра, а я уже нашел жилье в самом удобном месте, прямо около вокзала.
– Извините, у вас кофе есть? Или как вообще положено – я должен сам купить?
Пенсионерка возилась на кухне. Когда она обернулась, в ее взгляде я прочел удивление и иронию.
– Чего, в первый раз комнату снимаешь?
– Как бы да.
– У меня тут все включено. Как в лучших отелях! – и да, она говорила совершенно серьезно. – Хочешь кофе – наливай. Компот даже есть в холодильнике. Будешь компот?
– Мне бы кофе.
– А на обед борща я наварю. Сейчас как раз начинать буду. Любишь борщ?
– Не ел его миллион лет, – признался я.
– А на вид молодой, – развеселилась хозяйка. Потом кашлянула, одернув сама себя, и серьезно добавила: – Меня Лидия Михайловна зовут.
Свой кофе я все-таки получил, хотя пробиться к шкафчику, на полке которого притаились заветная банка и сахарница, оказалось делом непростым. Взбодрившись, я сунул в карман сухой клей-карандаш и листовки с фотографией Сергея и двинулся на вокзал.
Это была необходимая часть моей миссии. Во-первых, именно этим я занимался в каждом городе на пути следования поезда «Москва-Оренбург». В Самаре у меня был и другой след, на который я возлагал надежду, но для начала нужно было отработать ставшую уже традиционной линию поисков. Поэтому я продвигался по запруженной людьми и машинами территории вокруг вокзала и расклеивал листовки на столбах, остановках и специально отведенных для объявлений щитах. Подошел к стайке таксистов на площади и показал фотографию брата им. Помня о своем знакомстве с таксистом из Рузаевки, я дал понять, что в городе я не один – «нас» несколько. Я не боялся, но сознательно ввязываться в неприятности не хотелось. Это грозило отправкой в полицию в наручниках, а полиция мне была нужна. Ведь именно в ЛОВД я двинулся, когда листовки закончились, а около вокзала не оказалось ни одного пятачка без фотографии Сергея.
