М. Кэри - Новая эра Z
Сержант явно только «за». Но он думает об этом некоторое время и наконец коротко кивает.
– Вы постоянно говорите об убийстве по отношению к испытуемым, Хелен, – вставляет Колдуэлл, как всегда поучительно. – Мы ведь обсуждали уже это. В большинстве случаев мозг перестает работать через несколько часов после заражения, что соответствует клиническому определению смерти…
Джустин оборачивается и бьет Колдуэлл по лицу.
Это сильный удар, боль пронзает ее кисть и добирается до локтевого сустава.
Колдуэлл отшатывается назад, едва не упав, размахивая руками, чтобы удержать равновесие. Отступив на два шага, она удивленно смотрит на Джустин, которая медленно опускает дрожащую руку. У нее осталась еще одна работоспособная рука, если понадобится, а это на одну больше, чем у Колдуэлл.
– Скажи еще что-нибудь, – говорит она. – И я выбью тебе все зубы.
Двое солдат заинтересованно смотрят за происходящим, но не вмешиваются.
Мелани застыла с выпученными глазами и широко открытым ртом.
Гнев, вырвавшийся из Джустин, сменился чувством стыда за потерю самоконтроля. Кровь хлынула к голове.
На лице Колдуэлл тоже появилась кровь. Она проводит языком по кровоточащей губе.
– Вы оба мои свидетели, – говорит она Парксу и Галлахеру хриплым голосом. – Это было ничем не спровоцированное нападение.
– Мы все видели, – подтверждает Паркс сухим тоном. – Я с нетерпением жду, когда мы окажемся в зале суда, чтобы дать показания. Итак, мы закончили? Кто-то хочет еще что-нибудь сказать? Нет? Тогда выдвигаемся.
Они идут вниз по дороге, на восток, оставляя позади себя затихший «Хамви». Колдуэлл стоит несколько минут на месте и затем присоединяется к остальным. Она удивлена, что нападение на нее вызвало так мало интереса. Но она реалист и привыкла к плохим новостям.
Джустин удивлена, почему они не дотолкали «Хамви» до ближайшего леса, чтобы скрыть свои следы немного, но догадывается, что тащить бронированный джип без задних колес по земле не так легко, как может показаться. А уж если бы они захотели сжечь его – это было бы равносильно выстрелу из сигнальной ракетницы, оповещающему врагов об их местоположении.
Впереди их и без того ждет множество врагов.
28
Мелани строит мир вокруг себя, с удовольствием разглядывая его.
В основном это сельская местность с большими полями прямоугольной формы. Вне зависимости от того, чем они были засеяны когда-то, сейчас все поглотили сорняки высотой почти с человеческий рост. В местах, где дорога встречается с полями, стоят рваные изгороди и осыпающиеся стены, а асфальт напоминает черный ковер с дырами, иногда настолько большими, что в них запросто можно провалиться.
Пустынный пейзаж, но все еще чудесный и завораживающий. Небо над головой похоже на бескрайнюю ярко-синюю миску, глубину которой придают кристально белые облака, уходящие все вверх, и вверх, и вверх, как башня. Птицы и насекомые повсюду, некоторых из них она знает после утренней остановки в поле. Солнце греет ее кожу, переливая энергию из миски на землю, – благодаря этому Мелани знает, растут цветы на полях и водоросли в море; начало пищевой цепи во всем мире.
Воздух состоит из миллионов запахов.
Вдалеке они видят дома, но даже с такого расстояния заметны признаки разрухи. Окна разбиты или заколочены. Двери покачиваются на петлях. Крыша одной большой фермы полностью обрушилась, образовав идеально уходящую вниз параболу.
Она помнит урок мистера Виттакера, который, кажется, был так давно. Население Бирмингема равно нулю… Мир, что она видит, был построен людьми для удовлетворения их нужд, которых больше нет. Все изменилось. Все изменилось потому, что люди покинули города. Оставили их голодным.
Мелани теперь понимает, что все это ей уже говорили. Но она игнорировала эти истории, а верила только в те, в которые хотела верить.
Сержант Паркс продолжает бороться с проблемой выбора маршрута, но так и не может ее разрешить.
Первоначальный план состоял в том, что нужно держаться подальше от городов – да и вообще любой застроенной территории – и пройти весь путь по лесам и полям. Аргумент в его пользу очевиден. Голодные в основном остаются там, где их укусили или где они обратились, называйте как хотите. Это не желание быть ближе к дому, а всего лишь результат того, что, когда они не охотятся, они стоят неподвижно, как маленькие дети, играющие в «Бабушкины шаги». Поэтому города кишат голодными, а сельская местность относительно пустынна, как это было и до Катастрофы.
Но у Паркса есть три веских аргумента против такого плана. Во-первых, температура – он заметил это, когда обучал всех солдат в поле, хотя Колдуэлл говорит, что доказательства еще «не убедительны». Известно, что голодные реагируют на пот от тела, резкие движения и громкие звуки. Но есть также и четвертый пункт, который проявляется только ночью, когда температура воздуха опускается. Они реагируют на людей, чувствуя тепло их тел. Ночью вы для них неоновая вывеска «ИЗЫСКАННЫЙ УЖИН ЗДЕСЬ».
Из-за этого у них появляются еще две проблемы. Им нужно будет найти убежище. Если они решат спать под открытым небом, то голодные сбегутся со всей окраины. Хорошо, есть и другие места, помимо городов, которые могут предоставить им убежище, но большинство из них необходимо предварительно разведать, а для этого нужно время и люди.
Все это приводит к еще одной проблеме. Время. Плутания вдалеке от населенных пунктов добавят около двадцати миль к их маршруту, но это лишь цифры, которые ничего не стоят. Важно лишь то, что им придется идти по пересеченной местности, а значит, двигаться они будут медленно и время в пути удвоится. Не говоря уже о том, что бежать через поле, заросшее ежевикой с дюймовыми шипами и спорышем по колено, почти невозможно. А голодных это не волнует, они продолжат гнаться за тобой, даже если сдерут себе все до костей. Люди же не пробегут по такой местности и ста метров, прежде чем будут съедены.
Они идут сейчас по проселочной дорожке между полей, заросших сорняками, и собираются пройти через деревню. Или обогнуть ее, удлинив свой путь на три густозаросших мили.
В ближайшее время Парксу придется решать этот вопрос.
Кэролайн Колдуэлл в это время проходит через все стадии горя по очереди.
Через отрицание она практически перескакивает, потому что с фактами не поспоришь. Нет смысла отрицать правду, когда она очевидна. Нет смысла отрицать правду даже тогда, когда вам нужно продираться через колючие заросли и минные поля, чтобы добраться до нее. Правда есть правда, единственная неоспоримая награда. Если вы отрицаете правду, то лишь признаете, что недостойны ее.
Так Колдуэлл признает, что ее работа – душа и сердце последних десяти лет ее жизни – безвозвратно утеряна.
При одной мысли об этом гнев и ярость переполняют ее. Если бы Джустин не вмешалась тогда и ей удалось бы сделать последнее вскрытие, изменило бы это что-нибудь? Конечно, нет. Но из-за Джустин последние минуты Колдуэлл на базе были потрачены впустую. Не нужно больше никаких обвинений, этого уже достаточно. Джустин разрушила ее работу, и теперь от нее ничего не осталось. Джустин заплатит за это, когда они вернутся в Маяк, своей карьерой, а может, и жизнью, решать будет военный трибунал.
Следующий этап, через который она быстро проходит, – это торг. Она не верит в Бога, или богов, или судьбу, или какую-либо другую силу, имеющую власть над ней. Там не с кем торговаться. Но она согласна – даже в детерминированном мире, управляемом беспристрастными физическими силами, – что, если спасательная команда из Маяка вернет ей все записи и образцы в относительно хорошем состоянии, она зажжет свечу в знак признательности к Вселенной, которая была добра к ней (скорее всего, случайно, что-то вроде совпадения).
При ближайшем рассмотрении эта мысль вызывает лишь жалость, погружая ее в безнадежную депрессию.
Из депрессии ее выводит факт, который она только что осознала: в лаборатории ничего не заслуживает спасения. Возможно, только образцы, но один из них сейчас рядом с ней. Записи же носили описательный характер – очень подробный и обстоятельный рассказ о жизненном цикле голодного патогена (незаконченный, потому что образцы еще не доросли до сексуальной стадии, в которой пребывает большинство носителей). Она знает все это наизусть, так что потеря не так уж критична.
У нее есть шанс. Она не опустит руки, и возможности появятся.
Это может сработать.
Рядовой Киран Галлахер знает о монстрах все, потому что вырос в семье, где монстры преобладали. Или, может быть, потому, что его семья позволяла своим монстрам слишком часто выходить наружу и дышать свежим воздухом.
Ключ, которым они отпирали дверь, всегда был один: контрабандная водка, сделанная в дистилляторе, который его отец и старший брат установили в сарае за заброшенным домом примерно в ста ярдах от места, где они жили. Временное правительство в Маяке было официально против нелегального алкоголя, но неофициально им было плевать, чем вы занимаетесь там, сидя у себя дома, вдалеке от всех.
