Эдуард Тополь - Женское время, или Война полов
— Почему? — Однорукий старик усмехнулся, словно дразня Журавина. — Я люблю фантастику. Азимов, Брэдбери, Беляев, Стругацкие. Кто еще?
— Фантастику?! — возмущенно воскликнул Стас. — Это была моя тема! Научная работа! Мы замеряли электромагнитные излучения человека и обнаружили, что даже после физической смерти тело человека светится еще девять дней! То есть это не мое открытие, но дело не в этом. Наши опыты подтвердили: этот светящийся энергетический сгусток — или, если хотите, душа — не рассасывается в пространстве просто так, а уходит в ноосферу, в космос, в астрал. Вы помните золотые нимбы над ликами святых на древних иконах? Люди рисовали так, потому что видели это когда-то, глазами видели, понимаете?! А мы приборами регистрировали такие свечения у влюбленных и у молодых матерей — золотые свечения! А у собак и психов в момент злости нимб — красный! То есть в электромагнитном поле фермент любви имеет именно золотое свечение, а фермент ненависти — красное. Поэтому, когда жертвы грудных ожогов в Нью-Йорке стали говорить, что ночью они видели алый луч из космоса, у меня сразу екнуло: неужто «Кедр»? Ну а когда Аня достала снимки ожогов, то тут и ежу ясно: это тау-крест, линза Шварца.
— Простите, как вас звать? — мягко спросил старик.
— Как?! Я вам не представился? — воскликнул Журавин. — Я — Станислав, тезка Вернохлебова! Я потому и выбрал его из всей кремлевской компании, что хотя бы имени могу доверять. И хотя Шварц говорил, что из меня экстрасенс, как из собаки гусь, но я уже вижу, что не ошибся. Думаете, я просто так размахивал руками в начале нашей встречи? Жестикулировал? — Стас улыбнулся торжествующей мальчишеской улыбкой. — Не-а! Я исследовал вашу ауру. Она у вас просто замечательная! Как панцирь — без всяких дыр и трещин! Даже удивительно!
— Спасибо, — улыбнулся старик. И спросил еще мягче: — Стас, расскажите про «Кедр». Подробно.
— Про «Кедр»? — изумился Стас. — Неужели Пашутин вам не объяснил? Ах да, вы же не Вернохлебов, вы помощник. «Кедр» — это наш конденсатор ненависти, мы его назвали «Кедром» так, для удобства. А на самом деле это был просто обыкновенный мусорный ящик, заполненный «поби», ну, поглотителем биоэнергии. Но мы и не собирались превращать его в оружие, клянусь! Хотя в науке всегда так — сперва атомная бомба, а потом мирная атомная электростанция. Сперва баллистическая ракета, а потом космический корабль. Хотя что скрывать? Да, мы сделали КН на деньги КГБ. Сахаров ведь тоже делал атомную бомбу для Сталина. К тому же мы действительно собрали в этот КН почти годовой сброс ферментов ненависти всей Москвы и Московской области! Вы смотрите так, будто я рассказываю сказки Шехерезады. Но вспомните, что было в стране в то время! Эйфория демократии! Рождение частного предпринимательства! Сахаров в Верховном Совете! Свобода эмиграции! Отмена диктатуры КПСС! И — вспомните! — никто ни в кого не стрелял! На улице Горького демонстрации с плакатами «СССР — тюрьма народов!» — и никто их не разгоняет! Они кричат: «КГБ — это гестапо!» — и никто в них не стреляет! Ну и тогда они использовали наш КН — сделали сбросы ферментов ненависти на Фергану, Тбилиси и Вильнюс. Хотели и на Москву, но тут у них фокус не вышел! Помните август девяносто первого: ГКЧП вводит в Москву войска, а солдаты отказываются стрелять в народ! Вы где в это время были?
— Я? — переспросил старик. — О, я в те дни был в командировке…
— А-а! Так вы не видели главного! Как же! Самые элитные войска — Можайская десантная дивизия! — топтались перед баррикадой у Белого дома и не стреляли, не стреляли! Как так? Ведь недавно стреляли — в Фергане, в Тбилиси, в Вильнюсе! А тут самые отборные войска — не стреляют! Почему? А потому что в Тбилиси их облучили ненавистью, и они даже женщин били саперными лопатками. А тут — нет, не вышло. То есть по поводу Ферганы и Тбилиси мы еще сомневались, Шварц тогда бегал по лаборатории и кричал: «Не может быть! Никто без меня не мог открыть „Кедр“!» Но когда случился Вильнюс… Вы мне опять не верите? Смотрите! — Стас простер свою руку над рыбным лотком, мимо которого они проходили, и вдруг лежащая там на льду рыбина дернула хвостом и забилась, как живая, даже брызги полетели во все стороны, и старик японец, хозяин лотков, остолбенело открыл рот.
— Видите? Это энергия жизни, — улыбнулся Стас и убрал руку, после чего рыба тотчас затихла. — А есть энергия ненависти, есть энергия любви — это элементарно. И Шварц изобрел поглотитель этой биоэнергии. То есть эдакий биочип. Знаете, как компьютерные микрочипы поглощают мегабайты информации, так и наши «поби» — на манер пылесоса — затягивали в себя ферменты ненависти. Причем легко, запросто! И вообще Шварц любил говорить, что все гениальное должно быть просто. Если муха может летать при нынешней плотности воздуха, а мы — нет, то муха — энергетический гигант, а мы пигмеи. Но если найти, где и как природа пакует в мухе такую энергию, — ой!.. Так вот, главное открытие Шварца было именно в этом — «поби», микрочип конденсации биоэнергии! Когда мы на простом воздушном змее подняли над Пироговкой наш первый миллион «поби» в куске формалина размером с вот эту устрицу, вы бы видели, что случилось! Целый месяц во всем районе не было ни одной уличной драки, ни одного семейного скандала! Начальник районной милиции думал, что он с ума сошел! Нет, правда! Ведь там одиннадцать пивных, восемь ресторанов и четыре завода! То есть там еще та публика!.. Но я опять отвлекся, извините. О чем я говорил?
— Фергана, Тбилиси и Вильнюс, — сухо напомнил старик, у него оказалась цепкая память.
— Да, спасибо! — сказал Стас. — Так вот, сбросить поток ненависти на Фергану — тут большого ума не надо, а надо только оборудовать наш «Кедр» какой-нибудь оргонной пушкой, ну — типа лазера, понимаете? Но мы, конечно, не знали, что они это сделали. Газеты писали: «волнения в Фергане», «антирусская провокация» и все такое. Ну кто мог поверить, что они натравят узбеков на своих же, на русских! И только когда случился Вильнюс… Слушайте, может, мы зайдем в какой-нибудь бар и съедим по суши?
19
Роберт Хьюг, Ал Кенингсон, Марк Аллей и компьютерный гений Стив Дэловер допрашивали сотрудников отдела «Strictly Personal». Как организована тут работа? Кто принимает объявления от жаждущих знакомств мужчин и женщин? Кто вскрывает поступающие на эти объявления ответы? Кто имеет доступ к компьютерам? Кто ведет компьютерную картотеку?
Выяснилось, что раньше, до «грудной лихорадки», редакция получала порядка трехсот женских и ста мужских объявлений в неделю (по $ 12.50 за строку), и на каждое женское объявление приходило в среднем по тридцать — сорок ответов от мужчин (чаще всего без их фотографий), а на каждое мужское — не меньше двух сотен женских (и непременно с фотографиями в нескольких позах). Всем объявлениям соответствовали ящички в настенном стеллаже, куда сортировщица раскладывала ответы, а дважды в неделю в больших плотных конвертах эти ответы отправлялись адресатам. Но теперь, в связи с «космическими ожогами», количество мужских объявлений и их откликов на женские объявления-призывы резко упало, зато под женские объявления пришлось отвести в журнале шесть дополнительных страниц, а ответы на малочисленные мужские объявления почтальон приносит просто мешками. Причем пишут не только тем, чьи объявления стоят в последних номерах журнала, но и тем, кто давал объявления месяц и даже год назад! «Дорогая редакция! В апрельском номере вашего журнала было объявление: „Одинокий курящий мужчина 58 лет ищет высокую блондинку не старше 23“. Пожалуйста, срочно перешлите ему мое письмо! Конверт „Federal Express“ с $ 10.00 маркой прилагаю!»
В связи с таким объемом работы пришлось взять еще двух студенток для приема объявлений по телефону, двух компьютерщиц и трех ночных сортировщиц писем-ответов.
— А зачем вы вносите в компьютер эти горы ответов?
— Это наше правило: все должно быть зарегистрировано!
— Минуту! Отдел называется «Strictly Personal», «Сугубо лично»! То есть вот эта женщина посылает письмо лично этому мужчине, конфиденциально. А вы его открываете и вносите в компьютер все ее данные и даже сканируете ее фотографию! Зачем?
В этот момент в кабинет вошла мисс Хоппс.
— Сколько вы еще будете пытать моих сотрудников? У нас горы работы! Завтра выходит номер!
— Если у вас такая горячка, зачем вы теряете время на сканирование ответов на объявления?
— Это мое правило! Я не хочу иметь потом никаких осложнений!
— Каких осложнений?
— Кто-то скажет, что мы потеряли его или ее письмо и будет нас судить за то, что мы сломали ему жизнь! А так у меня все в компьютере — когда пришло письмо, кому отправлено. Если у вас есть еще вопросы, прошу ко мне в кабинет. А люди пусть работают.
— Я думаю, тут все-таки есть нарушение конфиденциальности…
