Том Клэнси - Cлово президента
Значит, подумал он, глядя через письменный стол на Мюррея, совершено убийство.
– Его застрелили?
– Удар ножом в сердце, только одна рана, – покачал головой Дэн. – Наш агент пришел к выводу, что это было тонкое лезвие, как у ножа для разделки мяса. Судя по записям, сделанным в кокпите авиалайнера, он был убит перед взлетом. Похоже, мы можем точно определить время убийства. С момента перед пуском двигателей до момента катастрофы на пленке записан голос только одного старшего пилота. Его фамилия Сато, очень опытный летчик, много лет командовал авиалайнером. Японская полиция передала нам кучу информации о нем. По-видимому, во время войны у него погибли сын и брат. Брат командовал эсминцем, затонувшим вместе со всем экипажем. Сын служил в авиации, летал на истребителе и разбился при посадке. Оба погибли в один и тот же день. Так что Сато руководствовался чувством личной мести. У него был побудительный мотив и возможность отомстить, Джек. – Мюррей позволил себе назвать президента по имени, потому что в кабинете находились только они и беседовали с глазу на глаз – точнее, почти одни, у двери стояла Андреа Прайс. Она неодобрительно относилась к столь фамильярному обращению – никто не сказал ей, сколько лет дружит президент с сотрудником ФБР и что они пережили вместе.
– Вам удалось провести опознание очень быстро, – заметила Прайс.
– Это нуждается в дополнительной проверке, – согласился Мюррей. – Чтобы окончательно убедиться в этом, прибегнем к анализу на ДНК. Качество переговоров, записанных в кокпите, достаточно хорошее для анализа тембра голоса. По крайней мере так мне сообщили. В распоряжении канадцев имеются записи радиолокационного слежения за самолетом, пока он не покинул их воздушное пространство, так что будет нетрудно проверить точность записей на пленке «черного ящика». Мы знаем, что авиалайнер вылетел с Гуама, совершил посадку в Японии и Ванкувере, наконец, нам известен момент, когда он врезался в здание Капитолия. Короче говоря, нам все ясно. Впрочем, шума будет немало, господин президент. – Такое обращение больше понравилось Андреа Прайс. – Пройдет по крайней мере два месяца, прежде чем мы соберем все улики. Согласен, нельзя исключить вероятность того, что мы ошибаемся, но с практической точки зрения мое мнение и мнение старших агентов, работавших на месте катастрофы, совпадают – расследование можно считать почти законченным.
– В чем вы можете ошибаться? – спросил Райан.
– Теоретически во многом, однако нужно принимать во внимание практические соображения. Если это было чем-то другим, а не Поступком фанатика… Впрочем, нет, говорить так несправедливо, верно? Правильнее говорить о поступке разъяренного человека. Короче говоря, если это был заговор, нужно исходить из того, что он тщательно планировался, а у нас нет никаких доказательств этого, да и выглядит такая теория крайне маловероятной. Откуда они могли знать, что война будет проиграна, как узнали о совместном заседании обеих палат? А если это планировалось как военная операция, то, по мнению сотрудника Департамента по безопасности на транспорте, было бы очень несложно погрузить на борт авиалайнера десять тонн взрывчатки.
– Или ядерную бомбу, – добавил Джек.
– Совершенно верно, или ядерную бомбу, – кивнул Мюррей. – Между прочим, это напомнило мне о том, что сегодня французский военно-воздушный атташе должен побывать на японском заводе, занимавшемся изготовлением их ядерного оружия. Японским властям понадобилась пара дней, чтобы обнаружить этот секретный завод. Туда вылетел опытный специалист, хорошо разбирающийся в подобных вещах, – сейчас он должен прибыть на место. – Мюррей заглянул в свои записи. – Это доктор Вудро Лоуэлл – да, конечно, я знаю его. Он руководит Ливерморской лабораторией. Премьер-министр Кога передал нашему послу, что просит забрать эти проклятые устройства и вывезти их из Японии как можно быстрее.
Райан повернул свое кресло. Окна позади него выходили на памятник Вашингтону. Обелиск был окружен кольцом флагштоков с приспущенными в знак траура флагами. Однако он заметил, что у входа стоят люди, ожидающие очереди, чтобы подняться в лифте к вершине монумента. Туристы приезжают в Вашингтон, чтобы увидеть достопримечательности. Ну что ж, на этот раз им в некотором роде повезло, правда? Райан обратил внимание, какие толстые в окнах Овального кабинета стекла – на случай, если кто-то из этих туристов прячет под пальто снайперскую винтовку…
– Что из этого можно предать огласке? – спросил президент Райан.
– Я не буду возражать, если средства массовой информации узнают некоторые факты, – ответил Мюррей.
– Вы уверены в этом? – спросила Прайс.
– Видите ли, в данном случае нам не нужно скрывать улики, как это необходимо перед началом судебного процесса. Обвиняемый погиб. Мы начнем поиски возможных соучастников, однако сведения, которые мы можем предать сегодня огласке, ничуть этому не помешают. Я не являюсь сторонником публикации подробностей уголовного дела, но общественность хочет узнать что-то, а в этом случае можно проинформировать людей о ходе расследования.
К тому же, подумала Прайс, это покажет ФБР в благоприятном свете. При этой мысли ей стало ясно, что по крайней мере одно федеральное ведомство начало функционировать нормально. Однако вместо этого замечания она задала вопрос:
– Кто руководит расследованием в Министерстве юстиции?
– Пэт Мартин.
– Вот как? Кто выбрал его? – спросила она. Райан повернулся, чтобы наблюдать за дальнейшим развитием обсуждения.
– Вообще-то я. – Мюррей едва не покраснел. – Президент распорядился поручить руководство расследованием лучшему кадровому прокурору, а Пэт является таковым. В течение девяти месяцев он возглавлял департамент уголовного розыска. До этого Мартин руководил департаментом по расследованию шпионажа. Раньше работал в ФБР. Он – отличный юрист, работал у нас почти тридцать лет. Билл Шоу хотел, чтобы Пэт стал судьей. Он говорил об этом с министром юстиции на прошлой неделе.
– Ты уверен, что он справится с делом? – спросил Джек. На этот вопрос решила ответить Прайс:
– Мы тоже работали вместе с ним. Дэн прав, Мартин – настоящий профессионал, из него выйдет отличный судья. Он чертовски жесткий человек, но при этом очень справедливый. Ему было в свое время поручено расследование, связанное с подделкой банкнот, которой занималась мафия в Новом Орлеане. Там он сотрудничал с моим бывшим напарником.
– О'кей, пусть он примет решение о том, что можно предать огласке. Пусть соберет пресс-конференцию сразу после ланча. – Райан посмотрел на часы. Он был президентом ровно двенадцать часов.
***Отставной армейский полковник Пьер Александер, высокий, худощавый и бодрый, по-прежнему выглядел по-военному, но это ничуть не беспокоило декана. Дейву Джеймсу понравился посетитель, который сидел перед ним в кресле, уже после того, как он прочитал его биографию, а еще больше – после телефонного разговора.
Полковник Александер – друзья, которых у него было немало, звали его Алексом – являлся специалистом по инфекционным болезням и провел двадцать весьма успешных лет на государственной службе, работая главным образом то в армейском медицинском центре Уолтера Рида в Вашингтоне, то в Форт-Детрике в Мэриленде, причем часто выезжал в экспедиции. Выпускник военного училища в Уэст-Пойнте и медицинского факультета Чикагского университета, значилось в его биографии. Доктор Джеймс прочитал то место, где перечислялись его заслуги в области медицины.
Список опубликованных статей, напечатанный через один интервал, занимал восемь страниц. Его дважды выдвигали на получение важных премий, но оба раза Александеру не повезло. Ну что ж, может быть, влияние университета Хопкинса в следующий раз окажется весомей. Темные глаза полковника смотрели на декана бесстрастно. Александер не отличался честолюбием, но знал себе цену и, что еще важнее, понимал, что знает ее и декан Джеймс.
– Я знаком с Гасом Лоренцем, – с улыбкой заметил Джеймс. – Мы вместе проходили практику в больнице Питера Брента Бригема.
– Блестящий ученый, – согласился Александер. Он говорил с растянутым креольским акцентом. По общему мнению, работа Гаса по изучению лихорадок Ласса и "Q" сделали его претендентом на Нобелевскую премию. – И отличный врач.
– Тогда почему вы не хотите работать с ним в Атланте? Гас сказал мне, что готов взять вас.
– Доктор Джеймс…
– Зовите меня Дейв, – перебил его декан.
– А меня – Алекс, – отозвался полковник. Гражданская жизнь, в конце концов, обладает своими преимуществами. Александер считал декана эквивалентным по званию трехзвездному генералу. Может быть, даже с четырьмя звездами на погонах. Медицинский университет Хопкинса считался весьма престижным. – Дейв, я работал в лабораториях почти всю жизнь. Мне хочется снова лечить пациентов. У Гаса я занимался бы той же работой, что и в армии. Мне он нравится – мы работали вместе в Бразилии в 1987 году и притерлись друг к другу, – заверил он декана. – Но мне надоело все время смотреть на распечатки и на предметное стекло микроскопа. – По этой же причине Александер отказался от чертовски заманчивого предложения фирмы «Пфицер фармасьютиклз», куда его приглашали на должность заведующего одной из лабораторий. Инфекционные заболевания занимали все более значительное место в медицине, и оба надеялись, что еще не слишком поздно заняться работой в этой области. Почему этот полковник не стал генералом, черт побери? – подумал Джеймс. Скорее всего из-за кадровой политики. В армии всегда существовала эта проблема, как и в университете Хопкинса. Но ее потеря может стать нашим приобретением…
