Олег Егоров - СМОТРЯЩИЙ ВНИЗ
— Не заговаривай зубы,— улыбнулась Дарья.— Лучше иди лови такси!
В машине я молчал, дожидаясь, пока она сама соизволит поведать о том, как прошла встреча на высшем уровне.
— Что ж ты не спрашиваешь?! — покосилась на меня Дарья, выдержав длинную сценическую паузу.
— О чем?
— Ну ты, Сашка, нахал! — расхохоталась она. — А толстячок этот оказался Очень даже! Галантный толстячок. Всю руку мне на прощанье обслюнявил. У меня с ним, между прочим, свидание в шесть вечера. Так-то!
— Неподражаемая! — с чувством сказал я, поднося к губам ее запястье. — Клеопатра в саркофаге ворочается! Эту руку он, сатир похотливый, обслюнявил?
Смежные номера в гостинице «Балтийская» — на имя госпожи Анны Владимировны Раздоровой и на свое — я с пятнадцати часов заказал еще утром по телефону.
— Может, мне его в спонсоры привлечь?! — нахмурив лоб, вслух подумала Дарья. — В наш кинопроект? Мои шансы на роль сильно повысятся, как думаешь?
— Думаю, госпожа Раздорова в роли гермафродита будет выглядеть потрясающе, — остудил я ее воображение.
— Вечно ты все испортишь! — вздохнула Дарья.
Около 16.30 я зарегистрировался у администратора гостиницы.
— Госпожа Раздорова уже прибыла?! — спросил я, расписываясь в книге.
— Пока еще нет. — Администратор передал мне ключ с пластмассовой грушей.
— Госпожа Раздорова уже прибыла! — сделав необходимое ударение, я положил на стойку пятьдесят долларов.
— Она в номере 210, — кивнул администратор, заглядывая в книгу.
Въехав в свой полулюкс, я стал дожидаться Адама Лаврентьевича Бузникина, управляющего филиалом «Дека-Банка», как гласила визитная карточка, врученная им дочери думского заседателя. И дождался.
— Анечка! Золотко! Это я! Откройте! — Управляющий с бутылкой шампанского и букетом орхидей стучался в дверь соседнего номера, когда я выглянул в коридор.
— Адам Лаврентьевич?! — спросил я как можно более любезно.
— В чем дело?! — Он сразу окаменел.
— Анна Владимировна минут на двадцать спустилась в магазин и попросила вас приютить до ее возвращения!
На лице Бузникина мелькнуло сомнение, но я смотрел на него с таким безучастным видом, что он сдался.
— Разве что на двадцать... — Адам Лаврентьевич прошел в мой полулюкс и осмотрелся.
А я запер изнутри дверь на ключ и убрал его в карман.
— Присаживайтесь. — Опускаясь в кресло напротив и как бы невзначай распахнув полу пиджака, я продемонстрировал ему свою сбрую с «береттой». — Здесь нам никто не помешает. Курите?
Бузникин уставился на пепельницу и затем на меня.
— Позвольте, а как же Анна Владимировна?! — спросил он растерянно.
— Мы об одной с вами женщине говорим? — усмехнулся я.
— Значит, она... — стал постепенно догадываться Адам Лаврентьевич.
— Проститутка! — подтвердил я, мысленно извиняясь перед Дарьей. — Деньги, Адам разлюбезный Лаврентьевич, посильнее системы Станиславского!
— Вам нужны деньги?! — Бузникин заерзал в кресле, и на лбу его моментально выступила испарина. — Вы шантажист? Сколько?!
— Мне деньги не нужны. — Я протянул ему через столик свое удостоверение.— По крайней мере, не ваши. Отдел внутренних расследований учредительского совета.
Изучив удостоверение, Адам Лаврентьевич перевел дух.
— Зачем же весь этот цирк? — возмутился он. — Могли бы прийти в мой кабинет, как официальное лицо к официальному лицу!
— Наивный вы человек, Адам Лаврентьевич. — Я показал управляющему «жучок», сохранившийся еще после первой встречи с Музыкантом. — Знаете, что это?!
Он затряс головой.
— Вопросы? — поинтересовался я, но Бузникин только пошевелил пухлыми губами.
— Тогда я буду спрашивать. — Закурив сигарету, я откинулся на спинку кресла. — Как мы оба с вами знаем, за последние несколько месяцев в вашем филиале было три случая гибели сотрудников. Три смерти за такой короткий срок и в таком относительно небольшом коллективе — это, согласитесь, о чем-то говорит.
— Чушь! — взметнулся Бузникин. — Ни о чем это не говорит! Если вы имеете в виду случай с моим замом Вирки, то он сам утонул! Пьяный полез купаться на Стрелке и утонул, ясно?! Бытовой эпизод! Какие бы у вас там в Москве домыслы ни рождались! А что касается Трубача и Семенова, то они погибли, выполняя свой долг. Вы сами знаете!
— Относительно Вирки вы правы. — Я затушил сигарету в пепельнице. — Его я привел в пример для статистики. Чтобы показать общую тенденцию. А вот Трубач и Семенов — это серьезно. Официальная версия нам, естественно, знакома, но сами-то вы что думаете? Согласитесь, два человека сразу...
— Почему сразу? — удивился Адам Лаврентьевич. — Сразу, как вам должно быть известно, застрелили только Семенова! Да вам-то я что рассказываю?! Об этом все газеты писали! Трубача эти скоты взяли в заложники, четыре месяца где-то прятали, а потом его тело нашли грибники в лесу под Гатчиной! Послушайте! Факты известны всем, от милиции до читателей газеты «Новый Петроград». Если я не устраиваю совет учредителей, то пусть мне об этом заявят прямо! Я уйду! Они что думают: я за свой стул держусь?! Вот! — Бузникин показал мне кукиш и вытащил мобильный телефон. — Да я прямо сейчас позвоню Савинову! — закричал он, нажимая кнопки.
— Не надо звонить! — Я вырвал у него трубку. — И не надо нервничать. Я вам все объясню. Дело в том, что в центральном отделении произошел ряд аналогичных событий. Скорее всего, это совпадение. Но наша служба охраны обязана провести внутреннее расследование, чтобы прекратить кривотолки. Это наша работа, Адам Лаврентьевич!
Я положил мобильный на столик.
— Понятно. — Он успокоился и перешел на иронический тон. — Разумеется. Ничто не ново под луной. Делаем, значит, вид, что трудимся в поте лица, да? Вот и в командировочку служебную можно под это дело оторваться! В Эрмитажик сходить! С девчонками поразвлечься за счет заведения! Что? Не так?
— Все так, — улыбнулся я. — Раскусили вы меня, Адам Лаврентьевич! Глупость, конечно! Я и сам знаю, что глупость. Только пусть это между нами останется. Вы уж не звоните Савинову, что мы с моим шефом пургу на ровном месте погнали. Вам ведь лишний свой человек в Москве тоже не помешает. Как вам такое предложение?
— Толковое предложение, — рассмеялся Бузникин. — Все мы люди, все — человеки!
Он открыл бутылку шампанского и по-хозяйски наполнил два гостиничных стакана.
— А девчонку ты фирменную подцепил! — одобрил он меня, когда наш договор был закреплен «дружеским брудершафтом». — Номерок она тебе не оставила?
— Какой там номерок! — махнул я рукой. — На Невском такие отарами бродят! Вот, приезжайте зимой в Москву, тогда мы подберем вам красавицу! Она вас обогреет.
— Добро! — Адам Лаврентьевич хлопнул себя по коленкам и встал. — Ну, мне пора. Если что — заходи. Долго еще у нас?
— Да вот отчет закончу. — Я подмигнул. — Когда еще в Питере доведется на казенный счет отдохнуть? Грех упускать эдакий случай.
Дождавшись ухода Адама Лаврентьевича, я позвонил в справочное и узнал телефон газеты «Новый Петроград».
— Редакция! — отозвался на другом конце провода мужской голос.
— Попросите кого-нибудь из раздела «криминальной хроники», — прикинув, что пора всколыхнуть этот бензиновый омут и поднять с его дна всех чертей, я взялся за дело.
«Всему свое время и время всякой вещи под небом, — сказал я себе. — Время молчать и время говорить».
— Слушаю! — зазвучал женский голос. — Кто это?!
— Сотрудник «Дека-Банка». — Я посмотрел на часы. — У меня для вас есть эксклюзивная информация. Сейчас 18.40. В 20 часов я буду ждать вас или другого представителя газеты в ресторане «Повторим!». Записывайте адрес.
— Найду, — скупо и деловито отреагировала газетчица. — Как вас узнать?
— Спросите Федора Максимовича. — Положив трубку на рычаг, я вышел из номера.
Посетителей в уютном частном ресторанчике близ Адмиралтейства было много. Ресторанчик пользовался успехом. Желающих «повторить» хватало, несмотря на высокие цены и затянувшийся финансовый кризис. В поисках тестя я двинулся между столиками, но он меня заметил первый.
— Сашка! — Федор Максимович помахал салфеткой. — Хорошо, что пришел!
Он стоял у портьеры, драпировавшей подсобную, с подносом, заваленным в два ряда холодными закусками. В белой шелковой косоворотке с «лопаточником» за ременной подпояской и в хромовых начищенных сапогах, он походил на трактирных подавальщиков, описанных Гиляровским. Да и весь интерьер заведения был выдержан в трактирном духе: от парусных потолочных сводов до бородатого с чисто выбритой верхней губой целовальника за стойкой.
Ловко разметав закуски перед клиентами, Федор Максимович увлек меня к стойке и велел подать чаю.
— Самоварный чай — это, Сашка, лучшее средство от наших питерских сквозняков. — Хлопнув меня по плечу, он исчез за драпировкой.
— Мировой у нас папаша! — прогудел бородач, наливая в граненый стакан, окованный тусклым подстаканником, кипяток из пузатого самовара. — Дает жизни! Ему бы на печке лежать, а он тут среди молодых, как лихач среди «чайников»! Любого, старый мерин, обштопает!
