Шэрон Болтон - Кровавая жатва
— Все это происходило уже после девяти часов? — спросила Эви. — Маленьким детям пора бы уже и спать.
— Ой, да все дети в тот день задержались подольше из-за Усекновения. Это ведь традиция.
— Усекновение?
— Ну да, так это называется. Это старый фермерский обычай. Потом вечеринка. Приглашаются все. Честно говоря, мне всегда было там тоскливо, особенно после того как ушел Пит. Но когда Гарри спросил, буду ли я там, я подумала: а почему бы и нет? Потом меня охватила паника насчет того, что я надену. Не то чтобы это было свидание или что-то такое, но он же почему-то спросил, приду ли я туда, так что… А в чем дело? Я что-то не так сказала?
Эта скрепка все-таки оказалась у Эви в руках. Она покачала головой и натянуто улыбнулась.
— Нет, ничего, простите, — ответила она, кладя скрученный кусочек проволоки на стол. — Вы сегодня в приподнятом настроении. А я не вполне могу поддержать его. Продолжайте.
— Так вот, в конце концов я решила надеть укороченные брюки. Вместе с желтым свитером, который купила в «Теско», только он выглядел совсем не как вещь, купленная в «Теско», он выглядел… как что-то классное, правда. Я уже и не помню, когда в последний раз покупала себе одежду. Это ведь хороший признак, верно, когда появляется желание покупать новую одежду, желание снова выглядеть привлекательной?
Молчание.
— Разве не так? — переспросила Джиллиан.
Эви кивнула. Она все еще улыбается. Ну почти.
— Это очень хороший признак, — согласилась она.
Это был исключительно хороший признак — желание снова выглядеть привлекательной. Длинная легкая юбка почти до лодыжек, красный облегающий топ, открывающий плечи, и лиловая шаль на случай, если вечер окажется прохладным, — вот что она сама планировала надеть.
— И как вам удалось справиться с этой вечеринкой? — спросила она. — Думаю, там должен был быть алкоголь. Вы испытывали соблазн выпить?
Джиллиан на мгновение задумалась, потом отрицательно покачала головой.
— Вообще-то нет, — ответила она. — Там столько всего происходило. Много людей хотели поговорить со мной, расспросить, как дела. Дженни была со мной очень мила. Дженни Пикап, я имею в виду, которая раньше была Дженни Реншоу. Много лет назад я работала у нее няней, а потом она стала крестной моей Хейли. И к Гарри тоже очень многие обращались, поэтому на самом вечере я его видела мало. Вы же знаете, как люди могут разговаривать.
— Это было поздно вечером? — Эви представила себе поздний вечер, как ее везут домой в машине с открытым верхом. Когда она выходила в сад около одиннадцати, ночь была теплой. И на небе были звезды.
— Все закончилось вскоре после того, как нашлась Милли, — сказала Джиллиан. — Флетчеры ушли домой, а остальные вернулись к Реншоу, но музыканты уже закончили играть и со столов начали понемногу убирать. Довольно странно, потому что в прежние времена праздник мог затянуться на всю ночь.
— И вы пошли домой? Джиллиан покачала головой.
— Нет, я пошла с Гарри.
Эви протянула руку и взяла стакан. Она поднесла его к губам, потом облизнула с них остатки влаги. Стакан вернулся на место.
— С Гарри? — переспросила она. — С тем, который викарий?
— Я знаю, знаю! — Джиллиан почти ликовала. — Я и сама пока никак не могу привыкнуть к тому, что он викарий. Но когда он снимает это глупое облачение, то становится совсем не похож на викария. Когда я уходила, он стоял на улице, и у меня было ощущение, что он ждет меня.
— Он вам сказал об этом?
— Вообще-то нет, а должен был? Я решила, что он стесняется. И сама спросила, не хочет ли он заглянуть ко мне и выпить кофе.
Рука Эви снова взялась за стакан.
— И что он вам ответил?
— Ну, я уверена, что он собирался согласиться, но тут из-за утла вышли какие-то люди, поэтому он ответил, что должен убедиться, заперта ли церковь, и ушел вверх по склону холма. Конечно, я поняла, что он хочет, чтобы я последовала за ним, поэтому подождала несколько минут и тоже пошла вверх по улице.
— Джиллиан…
— Что?
— Ну, просто… у викариев есть определенный кодекс поведения.
На лице Джиллиан появилось отрешенное выражение.
— Определенные правила, как себя вести, — снова попробовала Эви. — А приглашать молодую женщину, которую он едва знает, в церковь ночью… что ж, это представляется мне не слишком ответственным. Вы уверены в том, что он действительно хотел от вас этого?
Джиллиан передернула плечами.
— Мужчина есть мужчина, — сказала она. — Он может носить стоячий воротник, но в штанах у него все равно «это».
Эви снова взяла стакан. Он был пуст.
— Простите, — сказала она, когда смогла совладать со своим голосом. — Вы, вероятно, подумали, что я вмешиваюсь не в свое дело. Если вы не готовы говорить об этом, это нормально. Вы по-прежнему хорошо спите?
— Вы считаете, что викария не может заинтересовать такая, как я? — спросила Джиллиан.
Казалось, выражение ее лица стало жестче. И выбранная ею помада выглядела сейчас слишком темной.
— Нет, я совсем не это имела в виду.
— Тогда почему он поцеловал меня? Эви набрала побольше воздуха.
— Джиллиан, единственное, что меня волнует, — это готовы ли вы к новым отношениям. Эмоционально вы перенесли очень серьезную травму.
Так он поцеловал ее?
Джиллиан снова сжалась в кресле. Ее кожа, которая выглядела намного лучше, чем когда Эви увидела ее впервые, порозовела. Она смущенно опустила сияющие глаза.
— Он вам на самом деле нравится? — тихо спросила Эви.
Джиллиан кивнула, не поднимая головы.
— Это звучит глупо, — сказала она, обращаясь к коврику под ногами, — потому что я почти не знаю его, но мне кажется, что он волнует меня. Когда я зашла в церковь, он сидел на передней скамье. Я подошла, села рядом с ним и положила руку на его ладонь. Он не отстранился. Он сказал, что ему очень жаль, что так случилось, что все это должно быть просто ужасно для меня после всего, через что я прошла.
— Похоже, что это было довольно тяжело для всех, — сказала Эви.
До конца сеанса оставалось еще десять минут. Крошечный отрезок времени в большом хитросплетении вещей. И одновременно очень долгий, когда речь идет о мучительной картине, которая сейчас стояла перед ее глазами: Гарри и эта девушка держатся за руки в тусклом освещении церкви.
— Казалось, у него есть связь со Всевышним, — продолжала Джиллиан. — Я чувствовала, что должна что-то сказать. Поэтому я задала вопрос, который хотела задать еще когда в первый раз встретила его. Как Бог может допускать, чтобы ужасные вещи случались с такими невинными людьми, как Хейли? И с Милли тоже — до этого было совсем немного. Если он такой всемогущий, как об этом все говорят, почему все это происходит?
И со мной, подумала Эви. Какая из частей Его великого плана сделала меня калекой? Какая из частей Его плана увела от меня Гарри как раз тогда, когда… Меньше десяти минут назад.
— И что же он сказал?
— Он начал приводить мне слова из своей проповеди. Он часто это делает, я уже заметила. Невероятная память. Что-то начет того, что у Иисуса нет других рук и ног, кроме…
— Кроме наших, — через мгновение закончила за нее Эви.
— Вот именно. Вы тоже это знаете?
— Я воспитывалась в католической семье, — сказала Эви. — Эта проповедь была написана святой Терезой в шестнадцатом веке. «У Христа на земле сейчас нет другого тела, кроме нашего, нет других рук, кроме наших, других ног, кроме наших…» Это означает, что все, происходящее на земле, — все хорошее, так же как и все плохое, — делается нами самими.
— Да, именно так Гарри и сказал, — откликнулась Джиллиан. — Он сказал, что все зависит от нас. Он уверен, что у Господа нашего есть свой великий план, но план этот составлен только в общих чертах, и уже от нас зависит, какими деталями и подробностями мы его наполним.
— Он рассуждает мудро, этот ваш Гарри, — сказала Эви. Как странно… Они ведь встретились всего дважды. И нет никаких оснований — ну абсолютно никаких! — чтобы в животе появилась вот такая свинцовая тяжесть.
— Вот и я так думаю, — сказала Джиллиан. — В воскресенье я пойду в церковь. Первый раз за много лет. — Она повернулась и посмотрела на часы на стене. — Мне нужно идти, — заявила она. — Я обещала прийти к нему в полдень. Буду помогать украшать церковь. Спасибо, Эви, встретимся на следующей неделе.
Джиллиан поднялась и вышла из комнаты. До конца сеанса оставалось еще восемь минут, но, похоже, в Эви она больше не нуждается. Да и зачем она ей теперь? У нее есть Гарри.
10
3 октября
— Ассистент главного арбитра поднимает табличку, и до конца решающего противостояния лидеров турнирной таблицы остается всего три минуты добавленного времени. Мяч переходит к Брауну, тот разворачивается и пасует молодому дебютанту «Ивуда» Флетчеру… Флетчер… Мяч по-прежнему у Флетчера… он поднимает глаза… можно отдать Грину… но… мне кажется, он берет игру на себя… ГОЛ!
