Алексей Тарновицкий - Киллер с пропеллером на мотороллере
— Да?
— Будет лучше, если вы успеете туда раньше милиции, — сказала я и повесила трубку.
Он перезвонил вечером:
— Саша, вы уже выгуляли свою собаку?
— Нет, только собираюсь.
— Можно к вам присоединиться?
— Если Бима не возражает… — нерешительно ответила я.
— После того количества печенья, которое я ей уже скормил? — возмутился полковник. — Конечно, не возражает.
Новоявленский оказался прав — Бима не имела ничего против его нового явления.
— Почему вы так уверены, что убийства совершали они? — спросил он, когда мы шли по набережной Фонтанки.
Я пожала плечами:
— Как можно доказать, что щука жрет плотвичек? Очень просто: поймать ее на живца.
— Живцом были, конечно, вы сами?
— Конечно.
— Мне вот что интересно, Саша: неужели вы были настолько уверены в себе, что пошли на такое?
— Я? Уверена в себе? — Я покачала головой. — Нет, Константин Викентьевич, эта фраза не про Сашу Романову. Честно говоря, был момент, когда я по-настоящему струхнула.
— Как вы уцелели во время автокатастрофы? Машина перевернулась минимум дважды.
— Как уцелела… была хорошо привязана, вот как. Можно использовать этот случай в качестве рекламы пристяжных ремней. Правда, в дополнение к этому они раздели меня догола и завернули в полиэтилен. Не уверена, что последние две детали должны стать частью рекламного ролика.
— А что они… — Полковник замялся. — Что они еще успели с вами сделать?
— Вы спрашиваете, не изнасиловали ли меня? — уточнила я. — Нет, бог миловал. Оглушили, раздели, завернули, привязали. А потом я уже пришла в сознание.
— Знаете, — сказал он, — мы сверили график их дежурств с датами убийств. Совпадает в точности. Кто бы мог подумать…
— А их сменщики? Или на этой машине ездили только они?
— В основном они. Но знаете, Саша, эти машины редко кто внимательно осматривает на предмет подобных улик, туда ведь кого только не сажают: и алкашей, и проституток, и драчунов. Там даже лужа крови на полу никого не удивит. Так что проблемы такого плана их не волновали.
— У них всем командовал старший, — сказала я. — Усатый такой, пожилой. Они называли его Семенычем. Второго я не разглядела. А третий совсем сосунок. Петюня.
— Сейчас многое стало ясным, — задумчиво проговорил Новоявленский. — Я имею в виду — в смысле распределения ролей. Разные патологоанатомические странности. Не знаю, посвятил ли вас Свиблов…
— Не посвятил, — остановила его я. — И вы не посвящайте, ладно? Не хочу об этом знать.
— Хорошо.
Подбежала, вопросительно насторожив уши, Бимуля, убедилась в отсутствии проблем и снова потрусила вперед вдоль чугунной решетки. Судя по флагообразному положению хвоста, собака пребывала в превосходном расположении духа. Еще бы: на этой прогулке ее сопровождала не просто хозяйка, но еще и весьма солидный человек в нехилом звании полковника КГБ; а замыкала процессию черная «Волга», следовавшая в некотором отдалении. Что и говорить, столь значительный эскорт выпадает чрезвычайно редко и далеко не на каждую собачью душу.
— Константин Викентьевич, есть шанс, что это дело попадет в газеты?
— Конечно, нет, Саша… — Новоявленский даже приостановился, пораженный нелепостью моего предположения. — Официально маньяка из Сосновки никогда не существовало. Впрочем, как мы знаем сейчас, его не существовало и реально. Была преступная группа в мундирах. Что, как вы понимаете, еще более непечатно.
— Понимаю. Действительно, непечатно.
Полковник смущенно кашлянул.
— Будет официальная версия для милиции: автокатастрофа. Дождь, скользкая дорога, общая усталость, вызванная внеплановыми дежурствами. Три милиционера, погибшие на боевом посту. Это устроит и милицейское начальство, и семьи погибших.
— Понимаю, — снова кивнула я. — На боевом посту. Но своему-то начальству вы должны рассказать что-то другое? Или начальство тоже получает только печатную версию?
Он метнул на меня быстрый взгляд.
— Саша, по-моему, вы взяли слишком агрессивный тон.
— Дорогой Константин Викентьевич, — вздохнула я. — Честное слово, этот вопрос интересует меня лишь применительно к моей скромной персоне. Типа, что вы доложите обо мне лично. А что касается других деталей и других дел, которых у вас, конечно, хватает, то до них мне как до лампочки, уверяю вас.
Новоявленский помолчал.
— Что ж, пожалуй, вы правы… — сказал он. — В конце концов, с этими мерзавцами покончили именно вы. Причем покончили с риском для жизни. Значит, кому как не вам требовать ответа… гм… на кое-какие вопросы.
— Спасибо, — раскланялась я.
— Саша, пожалуйста, не паясничайте, — поморщился полковник. — Проблема действительно непростая. Вы спросили, какая картина будет представлена в моем докладе. Извольте. На преступную группу мы вышли благодаря счастливому стечению обстоятельств. Они захватили свою двадцать шестую жертву, личность которой пока не установлена. Уже после похищения произошла автокатастрофа, приведшая к гибели всех троих преступников. Их жертве удалось высвободиться и скрыться. При осмотре места катастрофы были обнаружены неопровержимые улики, привязывающие группу к серии убийств, которая проходит под названием «Дело маньяка из Сосновки». Описанная версия полностью подтверждается данными патологоанатомической экспертизы предыдущих жертв. Складно?
— Складно, — признала я.
Мы немного помолчали.
— Знаете, сколько раз вы его пырнули ножом? — вдруг спросил он.
Я пожала плечами.
— Тридцать?
— Девятнадцать.
— Жаль, — усмехнулась я. — Он много недополучил.
Полковник вздохнул:
— Знаете, чего я не понимаю, Александра Родионовна? Две вещи. Во-первых, зачем было убивать этого милиционера таким зверским образом?
Я снова усмехнулась:
— А этого вы и не поймете, Константин Викентьевич. Для того, чтобы это понять, нужно полежать голышом в полиэтиленовом коконе на скамье, где до тебя истязали других женщин. Нужно послушать, как они называют тебя «мяском», нужно посмотреть, как они поигрывают ножичком над твоим животом. Нужно…
Мой голос прервался. Новоявленский поспешно положил мне руку на плечо.
— Не надо продолжать, Саша. Я понял, извините. Честно говоря, такой ответ я и предполагал, но все же мне нужно было его услышать. Извините еще раз. Но есть еще и второй вопрос.
— Я слушаю.
— Почему вы так уверены, что я стану вас покрывать?
— А почему вы думаете, что я в этом уверена?
— Ну как же… — Полковник развел руками. — Вы даже не позаботились о том, чтобы выбросить нож, — так и оставили его в груди у этого борова. Вы не стерли отпечатков ни с рукоятки, ни с полиэтилена, ни с пакета. То же относится и к следам вашей обуви — они там повсюду.
— По-вашему, я должна была этим заниматься? Заметать следы?
— Почему бы и нет? К примеру, вы могли с легкостью имитировать самовозгорание автомобиля, что уничтожило бы отпечатки. Могли обернуть ноги тряпками или хоть тем же полиэтиленом, а кроссовки надеть в другом месте, подальше. Я не верю, что эти простые возможности не пришли вам в голову. Вы ведь не пребывали в состоянии аффекта. Хладнокровно умылись, оделись, спокойно вышли из парка и спокойно позвонили мне. Вывод? Вы были уверены, что вам не угрожает расследование. Иными словами, вы были уверены, что полковник Новоявленский вас прикроет. Так?
— Так.
— Почему?
Я рассмеялась.
— Константин Викентьевич, пожалуйста, не держите меня за дурочку. Я слишком ценный ресурс, чтобы вы согласились отказаться от моих услуг. Особенно сейчас, когда их действенность и полезность доказана на практике. Это раз. И два: мое задание было сформулировано предельно ясно: убить маньяка из Сосновки. Не арестовать, не пожурить, не запустить в космос… — убить. При том что, как именно я это сделаю, не было известно ни вам, ни мне. Мог бы — чисто гипотетически — случиться такой вариант, что он рухнул бы с крыши Большого Дома на Литейном прямиком на голову вашего генерала. Отчего бы и нет?.. Я имею в виду чисто гипотетически. Повторяю: вы понятия не имели, как это произойдет, но, тем не менее, отважились дать мне такое задание. Иными словами, вы заранее взяли на себя ответственность за результат. Подчеркну еще раз: любой результат. И вот он, результат. Я свое дело сделала — убила. Теперь ваша очередь — разгребайте последствия. Я не права?
Новоявленский не ответил. Мы молча шагали по набережной — впереди гордым буревестником реял Бимулин хвост, сзади плелась несчастная черная «Волга». Наконец полковник нарушил молчание:
— Саша, когда мы говорили по телефону, вы сказали что-то вроде того, что с меня причитается. Что вы имели в виду?
— Прагу, — просто ответила я. — Я имела в виду Прагу и свою поездку к любимому человеку. Не может быть, чтобы Сережа вам не докладывал.
