Роберт Ротенберг - Старая ратуша
Кенникот кивнул. Он вспомнил, как поскользнулся на кухонном полу в то утро, когда влетел в квартиру 12А.
Гарднер уже держал наготове страшного вида хирургические щипцы. Они раздвинули кожу. Маккилти продолжал комментировать в крохотный микрофон, методично отрезая и осматривая внутренние органы. Гарднер раскладывал все это по отдельным сосудам, снабжая каждый из них соответствующей наклейкой, словно готовил к отправке мясные продукты. Оба двигались будто в хорошо отрепетированном танце — шеф-повар и помощник.
— Гм, — недоуменно хмыкнул Маккилти. — Нож вошел под грудину. Кровь попала в средостение — не в брюшную полость. — Он взглянул на Грина. — Говорите, ее обнаружили в ванне?
Грин кивнул.
— Гм, — вновь хмыкнул Маккилти. — Если бы она стояла на сухом месте, там не оказалось бы ни капли. Вот в чем причина. — Он вытащил нечто белое, похожее на губку округлой формы. — Разрез грудной аорты.
Маккилти положил извлеченную массу на чистый хромированный поднос и махнул Кенникоту.
— Взгляните. — Он подвинул ее ближе к краю, точно повар, проверяющий готовность мяса. — Вот и все, что требовалось. У бедной девочки не было ни шанса. Аорта — основной источник кровоснабжения. Кровь находится под давлением. Стоит ее перерезать, и вам конец.
Неопытный глаз вряд ли смог там что-либо разобрать, однако когда Маккилти указал на нужное место, Кенникот увидел и измененный цвет, и разрез. Было жутковато вот так воочию убедиться, насколько легко могла угаснуть чья-то жизнь.
Он старался не думать о том, что его брат лежал здесь же, на этом холодном столе, а расторопный мистер Гарднер сортировал его органы. Но он не мог оторвать глаз от обнаженного тела, которое только что было вскрыто и выпотрошено.
Прошло уже сорок восемь часов с того момента, как Дэниел Кенникот заступил на ночное дежурство с Беринг, и тридцать шесть часов с тех пор, как занимался этим делом. Он чувствовал, как усталость берет свое.
Гарднер взял иглу с нитью и принялся зашивать Кэтрин Торн.
— Все остальное — скучные медицинские формальности, — сказал Маккилти, глядя на Грина и затем на Кенникота. — Вам нет смысла здесь больше оставаться.
«Наконец-то я смогу поспать», — думал Кенникот в надежде, что ему ничего не приснится.
Глава 21
Всякий раз, направляясь с портфельчиком по Бей-стрит из своего офиса на Кинг-стрит в зал суда в старой городской ратуше, Нэнси Пэриш испытывала волнение. Особенно утром.
Ее наблюдательный отец однажды сказал, что Торонто — город прямых улиц и правильных углов — построен шотландскими банкирами, чтобы делать деньги, а не для того, чтобы любоваться прекрасным озером, лесами и долинами. В принципе он был прав, но Бей являлась редким исключением в этой прямоугольной городской сетке.
Выходя из офиса на север, ей было видно, как улица устремлялась, через несколько кварталов, к Куин-стрит (как и в любом другом городе Канады, большом или маленьком, некоторые улицы Торонто носили «монархические» названия), затем поворачивала налево, огибая старую городскую ратушу с башней, которая возвышалась посередине Бей словно восклицательный знак.
Бей-стрит считалась финансовой «столицей» страны — эдакой канадской Уолл-стрит, — и десятиминутная прогулка по ее узким многолюдным тротуарам была похожа на экскурсию в экономическое прошлое города. В ее начале преобладали изящные современные небоскребы (каждый — собственность одного из пяти крупнейших банков страны). Их названия разнились: от педантичных — «Банк Новой Шотландии»[20] и «Монреальский банк» — до претенциозных: «Торонтский банк Содружества наций», «Королевский банк Канады» и «Канадский имперский торговый банк». Далее к северу сталь и стекло сменялись более старыми каменными постройками, начиная с «Торонтской фондовой биржи» и следующим за ней кварталом элегантных высотных офисных домов в стиле ар-деко,[21] возведенных в золотое для города время: десятых — двадцатых годах двадцатого столетия. У большинства из них были выразительные названия, типа «Северное Онтарио», «Стерлинговая высотка» или «Канадский дом».
Далее начиналось строительство. На западной стороне большой земельный участок приобрел Доналд Трамп, и вот уже несколько лет огромная рекламная растяжка возвещала о грядущей сдаче в эксплуатацию нового жилого дома. К северу от растяжки целый городской квартал был огорожен сетчатым проволочным забором, за которым мощная строительная техника сносила старый бетонный парковочный гараж.
Квартал перед Куин-стрит занимало здание «Хадсон-Бей компани» — прабабушка универсальных магазинов. Сейчас его звучное имя сократилось до «Бей», а само здание было частично демонтировано. Однако, подобно рафинированным дамам из прошлых веков, которые с возрастом лишь худели, доброкачественный остов здания остался неприкосновенным.
Пропустив грохочущий трамвай, Пэриш пересекла Куин, поднялась по ступеням старой городской ратуши и поспешила на второй этаж. Услышав бой часов на башне, она побежала по коридору в сторону 121-го зала заседаний. Худой седовласый мужчина в форме констебля, с ленточками и медалями на лацканах, стал звонить в медный колокольчик.
— Начинается судебное заседание, — провозгласил он.
— Едва успела добежать, Гораций! — подлетая, воскликнула Пэриш.
— Капитан занимает свое место на мостике, — улыбнулся он ей.
Пэриш секунду помедлила, переводя дух и успокаиваясь, затем открыла витиевато украшенную дверь.
Несколько лет назад в этом старом помещении, которое в свое время служило залом заседаний городского совета, снимался фильм «Чикаго». Несложно понять почему: благодаря темным дубовым скамьям, открывающейся в обе стороны деревянной калитке, которая вела к длинным столам, где восседали представители суда, и опоясывающему зал балкону здесь нагнеталось довольно мрачное ощущение. И сегодня зал был до отказа забит представителями прессы, друзьями Брэйса, защитниками женских прав и судебными наблюдателями. Все предвещало драму.
— Слушайте, слушайте, слушайте! — возвестил секретарь суда, открывая дубовую дверь возле места судьи и входя в зал. Он нарочито официозно закатал рукава черной мантии и занял свое место у подножия кресла судьи. — Всем встать. Суд идет! — крикнул он, без труда перекрывая шум в большом зале. — Суд под председательством почтенного Джонатана Саммерса. Все, кто хотел высказаться перед судом королевской скамьи, будут выслушаны.
Тощий констебль суетливо подоспел к столу судьи со стопкой книг. Следом за ним целеустремленно, словно опаздывая на теннисную игру, вышел судья Саммерс, облаченный в темную мантию и накрахмаленную белую сорочку. Стремительно миновав констебля, он направился к своему высокому креслу. Констебль нервно поспешил за ним и услужливо положил книги перед судьей.
Саммерс взял лежащую на стопке книг тетрадь. Раскрыв ее на первой странице, он церемонно полез в карман жилета, достал хорошо послужившую авторучку фирмы «Уотермэн» и начал писать.
— Можно садиться, — объявил секретарь раскатисто.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Саммерс соизволил взглянуть на собравшихся, да так, словно все эти люди вломились к нему в личный кабинет, чтобы украдкой подсмотреть труды великого писателя.
Саммерс глянул на стоящие напротив него два длинных стола. Фернандес сидел за тем, что слева, Пэриш — за тем, что справа.
— А где обвиняемый? — грозно рыкнул судья.
— В пути, — испуганно шепнул секретарь, словно Боб Крэтчит мистеру Скруджу.[22] — Перевозка из тюрьмы «Дон» запаздывает.
Саммерс демонстративно громко хмыкнул и опять окинул взглядом переполненный зал заседаний.
— Леди и джентльмены, представители прессы и все присутствующие. Как видите, мы все здесь готовы к работе. Однако наше правительство не обеспечивает нас всем необходимым для отправления правосудия. Если бы я так управлял своим судном, когда служил на флоте, поверьте, мне бы это даром не прошло.
Он вновь посмотрел на Пэриш.
«Ну вот, начинается», — вздохнула она тихо.
— Мисс Пэриш, внимательно изучив материалы, касающиеся вашего запроса об освобождении под залог, равно как и ответ на это мистера Фернандеса, я не обнаружил там подписи подателя сего — мистера Брэйса.
Нэнси Пэриш встала.
— Да, ваша честь. Я прошу суд в качестве небольшого исключения позволить ему поставить свою подпись, как только его доставят сюда.
Саммерс решил устроить небольшую показуху перед прессой. На самом деле это была стандартная процедура в тех случаях, когда подобные заявления готовились в максимально сжатые сроки.
— Что ж, хорошо, — ответил Саммерс.
Пэриш села. Рано или поздно Саммерс выберет себе кого-то из них в качестве козла отпущения. Трюк состоял в том, чтобы этим «кем-то» оказался не ты.
