Взаимосвязи (СИ) - Башкарев Евгений

— Мы придем сюда завтра, — сообщил он, хотя понимал, что по субботам никто не учится.

Яна улыбнулась и чиркнула спичкой. За год, проведенный в их компании, ее лицо покрылось серыми пятнами. Самое большое пятно растеклось по правой щеке. Вадим знал, откуда оно, и если бы его спросили, умеет ли эта девочка правильно пользоваться косметикой, он бы ответил, что умеет, только ее у нее нет. Яна выдохнула. Грудь сжалась под ее тоненькой курткой. Новая затяжка. Уголек раскраснелся и потух, а дым стал медленно подниматься в небеса.

— Олег надолго слег, — сообщила она, передавая сигарету. — Вчера заходила к нему домой. Его мама сказала, что у него высокая температура и сильный кашель.

Вадим покачал головой. Он не сказал, что тоже самое услышал от родителей Лехи. В неравной борьбе грипп всех валил на лопатки, и им оставалось только ждать своей очереди.

— Холодно, — прошептала Яна.

Она потирала руки. Шапка сползла на лоб, прикрыв черные брови.

Вадим подвинулся к ней и сказал:

— Когда-нибудь родители все узнают.

Яна вздрогнула. Ее лицо стало пепельно-серым, словно она только что осознала нелепую ошибку. Пятна на ее щеках разгладились, и Вадим подумал, что девочка просто волнуется. Она не думает о родителях, она думает, как бы от него отсесть. Через толщу одежды Вадим чувствовал, как Яна дрожит, и что-то внутреннее, происходящее между ними, подсказывало ему, что дрожь исходит не от холода. Яна слишком мала и неопытна, чтобы расти одной в компании мальчишек.

— Моя мама не знает, — продолжила Яна. Ее глаза переместились на елки. — Ничего не знает. Но если она узнает…

— Мама? — переспросил Вадим, переняв у нее сигарету. В этот момент он подумал о сигаретах, как о единственной цели своей жизни.

Привычка курить затягивала его таинственным воздействием. Сигареты брали у него совсем ничего — чуточку страха из-за воровства и чуточку жизни из-за пагубного влияния. Он воровал и боялся, что обо всем узнает отец, курил и боялся, что обо всем узнает школа и потом отец. И в то же время он так обожал это чувство — страсть курить — все равно, что сидеть на тонкой ветке высоко-высоко над пропастью. Что может быть лучше, когда ты учишься в обычной школе, где жизнь больше напоминает зеркало, в котором нет отражения. А сигарета дарила многое, но это многое было очень кратковременным. С ним Вадим отдыхал, а не смотрел на раздробленную семью и упорство отца доказать, что школа — залог к успеху. Школа — начало успеха, но успех может быть столь же коротким, как затяжка. В жизни все хорошее длится недолго.

— Расскажи о своей семье, — попросил Вадим и увидел на лице Яны печальную улыбку.

Пока рядом не было друзей, ему хотелось узнать, почему девочка выросла именно такой. Слова давались ему с трудом, но он знал, что если не спросит сейчас, возможно, не спросит никогда.

— Мама рассказывала о папе не много… Он умер давно, и я о нем почти ничего не помню, — услышав приближающиеся шаги, она замолчала.

Когда парочка женских каблуков прошла мимо, ветер и дождь восстановили шум. Яна смотрела на качающиеся елки, а Вадим понимал, что подталкивать девочку на тот разговор больше не стоит. В кои-то веки ему понравилась пауза. С Олегом она вела себя смелее, и ее волнение, растянутое в сигаретном дыме, разогревало желание быть к этой девочке ближе.

— Когда мне было три года, наш дом сгорел, — продолжила она. Вадим потер вспотевшие ладони. Внезапно он понял, что Яна говорит о трагедии. Он понял, почему родного отца заменил отчим, и какой крайности было подвержено детство девочки. — Мой папа был механиком. Работал в судоходных компаниях и получал кучу денег. Мама любила деньги. Она хотела, чтобы и я познакомилась с таким мальчиком, у которого будет много денег и хорошая работа. Она считала, что в жизни любой девушки больше нет никаких ценностей, кроме ее состоятельности и внешности. А папа был как раз одним из тех, кто мог ее обеспечить. Они любили друг друга, но после моего рождения отношения стали разваливаться.

Яна пожала плечами и взглянула на Вадима. «Тебе это интересно?» — спрашивали ее глаза. Она выпустила белый дым ему в лицо, и Вадим усмехнулся. Его глаза заслезились, и он зажмурился. Слезы исчезли. Вадим положил руку на ее плечи и прижал к себе. Яна протянула ему сигарету, и он сделал последнюю затяжку, после чего бросил окурок в лужу.

— Я не знаю, что случается во взрослой жизни, когда у двух родителей появляется ребенок. Люди должны радоваться и любить друг друга еще крепче, но мои родители выбрали другой вариант. Они рассорились. Папа бросил море и устроился на малооплачиваемую работу в котельной. Как рассказывала мама, там он проводил все черные дни перед смертью, а когда возвращался домой, шел в детскую, садился рядом со мной и читал книжки. Они не общались. Виделись только на кухне. Мама стала много пить, курила по две пачки в день и страдала от депрессии. Однажды она заснула с горящей сигаретой, и случился пожар.

Яна прикрыла лицо руками. Слезы собирались на ее ресницах. Она попросила Вадима о еще одной сигарете, и мальчишка не отказал. «К черту экономию». К завтрашнему дню Вадим решил стащить у отца на две сигареты больше.

— Папа как раз возвращался с работы. Мансарда, где находилась моя комната, только занялась огнем, и дым валил из-под шифера в сторону огородов. А моя кроватка была спереди, ближе к лицевой стороне дома. Мама рассказывала, что он влетел в дом, даже не заметив перед собой стену огня на первом этаже. На нем загорелась одежда, и вспыхнули волосы, но папа не остановился. Он вытащил из огня маму, потом бросился на второй этаж — в мою комнату. Он обернул меня в тряпки, разбил окно и закричал, чтобы кто-нибудь снизу сумел меня поймать. Мама сказала, что в тот момент под окнами собралось много мужчин, но зайти в дом никто не решился.

Вадим раскурил сигарету и протянул Яне. Девочка тяжело вздохнула и сделала несколько глубоких затяжек. Ее глаза напитались дымом и покраснели.

— Меня поймал дядя Коля, наш сосед. Он до сих пор живет в Адыгее. Он рассказывал, как я плакала, хотя ничего не понимала. Помню дым, помню, что отец вертел меня, как бутылку, только бы обезопасить от огня. Если бы он не замотал меня в тряпки, я бы сломала себе шею о руки дяди Коли.

Фильтр сжался между пальцами девочки. Она больше не могла курить, но нервы впитывались в сигарету и продолжали желать ее. Яна втягивала дым.

— Приехали пожарные, начали тушить дом, а папа так и не вышел обратно. Огонь слишком быстро охватил все вокруг, и он задохнулся.

Вадим закусил губу. Сколько подобных историй он слышал в своей жизни?

— Ты любила своего отца? — проговорил он сквозь скованные зубы.

— Я была слишком маленькой, чтобы это понимать.

Вадим снова увидел улыбку, которая сожалела, терпела и беспокоилась много раз. Она была серой и сильной, и, когда он подумал о том, сколько боли содержат ее короткие воспоминания, он почувствовал ее. Ему захотелось просто побыть одному. Закрыть глаза, опуститься на дно своих мыслей и… курить. Без сигареты дни станут еще чернее, думал Вадим. Без сигареты они станут слишком длинными и тяжелыми.

— Мама так и не бросила пить. Мой отчим тоже пьяница. На третий день его гнали со всех работ, куда бы он ни пытался устроиться. Мы живем на долги и маленький заработок мамы. Она работает прачкой в детском саду. Той зарплаты, что она приносит домой, хватает, чтобы отдать долг соседям и чуть-чуть поесть до следующего долга. По ночам отчим бродит по дворам и крадет кур, уток и металл. Он крадет все, что можно унести с собой и наутро выгодно продать. Потом он покупает водку и снова все по кругу. Так я живу. И я прекрасно понимаю, что думают обо мне все вокруг. Некрасивая, носит одни обноски, не красится, еще и курит. И мне плевать на них!

Вадим открыл рот, чтобы возразить, но лишь вздохнул. Переубеждать девочку в том, в чем она права, он не хотел. Она была слишком растрогана. И еще Вадим открыл для себя странную вещь: никто прежде не говорил с ним так искренне. Он подумал о том, когда сам последний раз открывал кому-то свою душу. Не смотря на мальчишеский авторитет, он вел себя замкнуто, если дело касалось семьи. Он был готов поделиться чем угодно, но не уродством отца, избивающего его по первому не понравившемуся слову. Он никогда не вытряхивал из себя этот мусор, потому что знал: жить в самом себе гораздо проще, чем терпеть всеобщие сожаления. Он боялся, что однажды к ним придет полиция и за издевательства заберет отца в тюрьму. Кто тогда останется с ним? Всем плевать на одинокого мальчишку.