Евгений Сартинов - Последняя империя. Книга вторая
– Ясно, – отозвался Бахметьев.
К пяти часам вечера все татарское население поселка, почти тысяча человек, было согнано на пустынный обширный пляж. Спустившись вниз генерал остро почувствовал особый, йодистый запах моря. Его чуть штормило, и несколько минут Бахметьев как завороженный наблюдал за подымающейся и опадающей водной стихией. Море он любил безмерно, даже такое, серое, зимнее, штормовое. В свое время в детстве Бахметьев мечтал стать моряком, но судьба повернулась по другому. С трудом оторвавшись от этого созерцания генерал со вздохом поднялся на специально приготовленный по этому печальному поводу помост. Два столба, длинная поперечина и восемь свисающих вниз веревок с петлями не давали ни кому из собравшихся усомниться в истинном предназначении этого сооружения. Перед ним, снизу стояли мужчины, женщины, старики и дети. Большинство из них было ни в чем не виноваты, но чтобы дальше не пролилась кровь надо было идти на еще большую, акцентированную жестокость. За его спиной на помост начали выводить восьмерых задержанных. Руки у них были связаны, лица распухли от побоев – следы "хорошего" допроса десантуры. Отдельно, на песке, было разложено на всеобщее обозрение обнаруженное оружие: три автомата Калашникова, два пистолета, гранатомет "Муха" и несколько толовых шашек. Для Чечни подобный "улов" смотрелся жалким запасом расшалившихся пацанов, но для Крыма это было уже весомо. Дождавшись пока всех задержанных расставят по местам Бахметьев отработанным десятилетиями командирским голосом обратился к толпе.
– Говорят вы хотите жить отдельно, без русских, хохлов, греков, молдаван. Живите. Я могу вас переселить в Сибирь, там такие просторы, что хоть неделю иди ни кого не встретишь, ни русского, ни китайца. Хотите? Нет?! – он сделал паузу, обвел толпу тяжелым взглядом. – Тогда живите здесь в мире и согласии со всеми остальными. У вас самый благодатный край. Этим летом в Крым приедут миллионы туристов, живите как все живут в Сочи, на всех других курортах и будете процветать.
Решив что он сказал все что надо, генерал обернулся к будущим жертвам, но в этот момент из толпы с явной издевкой донеслось:
– А может мы хотим жить как в Турции!
Бахметьев живо обернулся.
– Ну, а в чем же дело! Могу устроить и это. Прямо сейчас все вы поплывете в Турцию, без корабля, саженками, брассом, по собачьи, кто как сможет.
Он отдал короткую команду и оцепление начало теснить толпу в море. В воздух сейчас же взвились истошные женские голоса, прозвучала пара очередей. Когда вся тысяча человек оказались по колено в воде Бахметьев отдал команду отставить. Это вынужденное купание в зимнем море сильно остудило всех собравшихся. После этого генерал обернулся к виселице и кивнул своим подчиненным.
– Начинайте!
Один из восьмерых задержанных, тот что оказался ближе к генералу на хорошем русском языке воскликнул:
– Я протестую! Я гражданин Иордании! Вы не имеете права!
– А мне начхать что ты иорданец. Я может быть тоже наполовину мордвин, ну и что?
– Я приехал учить детей святым истинам корана!
– С автоматом вместо указки? Нам не нужны такие учителя. А учителей им пришлют из Москвы, я тебе обещаю. Коран они будут знать лучше тебя.
Когда длинная скамейка была выбита, и ноги всех восьмерых начали судорожно дергаться в поисках утраченной тверди, среди колыхнувшейся толпы снова поднялся женский вой и плач. Минут через десять, когда все было кончено генерал снова обратился к толпе.
– На этот раз я вас прощаю, но если еще у кого в доме обнаружу оружие, выселю всю семью в Сибирь. Год назад я был в Иерусалиме. Там, на Храмовой горе стоят две ваших самых почитаемых мечети и Храм Гроба Господня. И ни кто не считает это зазорным.
Он ткнул пальцем в сторону холма, на котором уже стоял православный крест и сказал.
– Если хоть кто-то тронет его пальцем, я прикажу взорвать вашу новую, красивую мечеть. Теперь старейшин попрошу подойти поближе, остальные свободны.
Три часа Бахметьев разговаривал со стариками в здании мэрии, после этого в поселке Семеновка никогда больше не было ни каких стычек. Но не везде все прошло гладко. В другой деревне губернатор все-таки выселил три семьи в Сибирь, и так как татары упорно уродовали местный православный храм он взорвал только что отстроенную на заграничные деньги мечеть. Выполнил он и другое свое обещание. Из России прислали несколько сот мулл и учителей для местных мусульманских школ.
ЭПИЗОД 30
Этого дня они ждали четыре долгих года. Саратовское высшее военной училище летного состава производило очередной выпуск своих питомцев. В одном строю с русскими лейтенантами стояли сорок два иранских пилота, высоких, как на подбор черноусых красавца брюнета. Многие из них за годы учебы женились на местных девушках, и большинство из них уже с детьми на руках стояли на противоположной стороне огромного плаца, с волнением наблюдая как происходит отлежанный за десятилетия ритуал посвящения в летчики. Впереди, там, на родине, этих парней с нетерпением ждали родные, близкие, шестьдесят только что закупленных новеньких МиГов, полеты, неминуемые воздушные сражения, может быть смерть, гибель, но и неизбежная слава. А пока что, в пяти километрах от плаца на аэродроме училища стоял готовый к отбытию Боинг-707, присланный специально для них президентом Ирана. Экипаж его пока что отдыхали в гостинице, официальные лица стояли на плацу в сторонке от общего строя. Лишь один человек находился рядом с самолетом. Его звали Реза Кумачи. Мерно шагая с американской винтовкой М-16 в руках около трапа самолета молодой перс ужасно скучал. Это не правда что все азиаты терпеливы до беспредельности. Молодость не терпит скуки, а солдату было и скучно, и страшно. Его непосредственный командир сержант Али Харази уехал на крытом джипе местного производства куда-то в город, и Реза знал зачем. Еще два дня назад, узнав о том что им предстоит полет в Россию, Харази сразу отозвал его в сторону и сказал что есть возможность хорошо заработать.
– Это как? – удивился тогда Реза.
– В России хорошая водка, а мы не будем проходить таможню. Легко можно протащить на борт бутылок десять. Я уже так делал когда сопровождал делегацию нашего менжлиса в Казань. В этот раз надо взять больше.
Реза поежился. Хотя нравы в Иране постепенно начали смягчаться, но алкоголь по прежнему был под запретом, и за торговлю спиртным, а тем более и контрабанду по законам шариата можно было попасть в руки палача и легко лишиться не только руки, но и головы.
– Не бойся, у меня все схвачено, – подбодрил его сержант. – Водка у них в России дешевая, не дороже доллара. Зато знаешь сколько дают за бутылку водки на черном рынке?
Он шепнул цифру на ухо солдату и у того округлились глаза.
– В самом деле?
– Да! Будешь себя хорошо вести, я тебе дам одну треть суммы.
Реза думал недолго. Конечно, страшно попасть в руки стражей исламской революции, но еще больше ему хотелось жениться, а с получки простого солдата калым для выкупа невесты не накопишь. Он уже два раза участвовал в подобных аферах хитрого сержанта, по мелочам привозившего из-за границы контрабандный товар, и полученные за это деньги ощутимо пополнили его копилку. Полчаса назад, коротко переговорив с каким-то русским в замасленном комбинезоне на странном языке наполовину стоящих из жестов, Харази умотал с ним на машине в город. И вот теперь Реза один мерно выхаживает около самолета, стараясь не думать о том, что будет, если их все же поймают с этими бутылками. Неожиданно его внимание привлекло странное событие. В каких-то двадцати метрах от хвоста самолета в огромных воротах громадного ангара открылась небольшая калитка, и на свет божий появилась девушка в синем халате, простоволосая, с красным пластиковым ведром в руке. Выплеснув из него воду на бетон девица в упор уставилась на солдата в странной, доселе не виданной ей форме бледно-салатового цвета. Реза даже вспотел от напряжения. В его стране большинство женщин ходили в парандже, и эта русская казалось ему просто голой. Короткий халат был чуть выше колен, обнаженные руки, шея. Русые волосы были резинками перетянуты в два торчащих в разные стороны хвоста, зеленые глаза показались ему просто невероятно огромными, кожа неестественно белой, а губы кричаще красными.
"Наверно такими бывают гурии в раю", – подумал парень, явно чувствуя как малы стали ему его штаны. А девка откровенно ему подмигнула, открыла дверь и скрылась в ангаре. Еще пару минут Реза бессмысленно таращился на ворота ангара, потом уже хотел повернуться и уйти к трапу, даже поднял винтовку на плече, но тут дверь снова открылась, и опять появилась она. Переступая через высокий порог девушка подняла ногу и в проеме ее халата солдатик увидел почти всю ее до самого причинного места, даже матово блеснувшую белизной трусов. За всю свою двадцатилетнюю жизнь солдат не видел ничего подобного. Это бросило его в жар. Реза три раза за деньги переспал с сорокалетней соседкой вдовой, но все это было тайно, ночью, не зажигая огня. А девица как ни в чем не бывало прошлепала к большому пожарному ящику с песком и, усевшись на него, начала есть яблоко, беззаботно побалтывая своими толстыми, неестественно белыми ногами. Съев одно яблоко она вытащила из кармана второе и показала его по прежнему пребывающему в столбняке иранцу.
![Леонид Леонов - Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. [1944-1945]](/uploads/posts/books/275812/275812.jpg)
