Уоррен Мерфи - Небо падает
– Вы становитесь настоящим британцем. Делайте что пожелаете, а потом принесете свои извинения.
– Тысяча извинений, милорд.
– Он был прекрасен.
– В вашей стране много красивых мужчин.
– Он был особенным, – со вздохом сказал лорд Филлистон. – Какой кошмар эта холодная война!
Римо знал, что лорд Филлистон исчез, но его это не волновало. Он не стал его задерживать, потому что откуда-то от лестницы, ведущей вниз, он услышал женский стон. Он не вполне разобрался, что это было. Не боль и не страх. И, конечно, не радость.
Не понял он того, что все отрепетировано. Кэти О’Доннел отрабатывала этот стон еще с самого первого года в колледже. Ее научили соседки по комнате. Начинать стонать надо было, когда мужчина приближался к оргазму. Если стонать правильно, это могло ускорить события. Кэти О’Доннел выдала этот стон в тот момент, когда лицо Дмитрия исказилось и тело напряглось. Тогда он кончил. Как это ни было трагично, но он был ничуть не лучше других.
– Это было прекрасно, дорогой, – шепнула Кэти человеку, который обладал таким прекрасным потенциалом и поэтому оказался ни к чему не годным.
Она услышала какой-то шум за дверью. В комнату ввалился человек с кинжалом в руке. Он звякнул, как старый фарфоровый сервиз в мешке, так что можно было слышать, как ломаются его кости, потом у него изо рта хлынула кровь.
Тело Кэти зазвенело, как недавно в Малдене. Дмитрий слез с нее, попытался придти в себя и потянулся за лампой. В комнату ввалилось еще одно тело головой вперед. Туловище проследовало долей секунды позже. Она почувствовала, что между ног у нее стало липко и горячо. Соски напряглись. Послышалось два глухих удара о стену – по-видимому, швыряли людей. Ее охватила изумительная, долгая истома, она лежала одна на кровати, не в силах шевельнуть рукой.
В дверях показался какой-то худой человек. Дмитрий был тяжелее его по меньшей мере фунтов на пятьдесят. Он схватил тяжелую медную лампу, она видела, как напряглись мускулы Дмитрия, когда он точно метнул лампу в худого человека, но тот, отпарировав удар, метнул Дмитрия, словно фрисби, об стену. Удар расплющил его позвоночник, и он мягко шлепнулся на пол. Он был мертв.
И тогда человек обратился к ней.
– Доктор О’Доннел, – сказал Римо.
Ответом ему был стон. Но не такой, как раньше. Кэти О’Доннел, услышав голос Римо, наконец поняла, о чем рассказывали все ее подружки. У нее случился первый в жизни оргазм.
Наконец, сияя от экстаза, Кэти улыбнулась самой девичьей из своих улыбок и сказала:
– Да.
– Нам надо выбираться отсюда. С вами все в порядке? – спросил Римо.
В порядке? Да просто великолепно. Замечательно. Она была в упоении, в экстазе, в восторге.
– Да, – слабым голосом сказала Кэти. – Кажется, да.
– Что они с вами делали?
– Я не знаю.
– Вы можете идти? Если что-то не так, я вас отнесу. Мне надо забрать вас отсюда.
– Наверное, – согласилась она. Она сделала попытку приподняться и притворилась, что не может удержаться на ногах. Но мужчина сказал:
– Все нормально. Одевайтесь. Пора идти.
Так, значит, он понимает ее тело.
– Да. Со мной все в порядке.
Она заметила, что его движения казались медленными, но делал он все очень быстро. Она подумала, что его может взволновать ее обнаженное тело, но потом поняла, что он заинтересован в ней, как человек, евший весь день, в подносе с закусками. Он мог ее взять, но от желания не сгорал. Он сказал, что его зовут Римо. И он пришел, чтобы спасти ее. Еще он сказал, что из-за эксперимента, который она проводила, происходят ужасные вещи.
– Не может быть, – сказала Кэти и, как бы от ужаса, прикрыла рот рукой.
Она знала, как изображать невинность, потому что практиковалась в этом всю жизнь.
В коридоре послышался шум. И тогда она увидела, что может этот человек, и как ему удалось пройти сквозь стражу.
Он медленно провел рукой по каменной стене, которая весила не меньше четырех тонн. Потом просто уперся в нее коленом, и стена оказалась у него на ноге. Но самым странным было то, что странным это совершенно не казалось. То, как каменная стена висела на нем, выглядело абсолютно естественно.
Только когда стена накренилась, она поняла, какой феноменальной силой обладал Римо. Несколько камней просто рассыпалось в пыль.
– Это был единственный выход, – сказала Кэти.
– Шш-ш. Сработает, – сказал мужчина.
– Что сработает? Вы завалили единственный выход, – шепнула Кэти.
– Говорю, ш-шш, – сказал Римо.
– Мы не можем отсюда выбраться, – прошептала Кэти.
Что за дурак. Неужели и Римо такой же, как остальные?
– Я хочу вывести вас отсюда. Сам бы я мог пройти и по лестнице, но у вас не получится. Так что помолчите.
– Не могу понять, что вы делаете, – сказала Кэти. За камнями она услышала голоса. Туда подошли какие-то люди.
– Хотите узнать? – спросил мужчина. Не оборачиваясь, он дал ей знак подойти к стене, а сам смотрел на заваленный проход.
– Да, – сказала она.
Римо повторил то, что он давно заучил.
– Что это за язык? – сердито спросила она.
– Корейский.
– Не могли бы вы потрудиться перевести?
– Конечно, но в переводе что-то теряется. Это значит: “Сильный цветок никогда не тянется к пище, но делает так, что пища приходит к нему”.
– Полная бессмыслица, – сказала Кэти, надевая блузку и оправляя юбку.
– Я же сказал, в переводе что-то теряется.
Он прислонил ее к стене, а когда тела начали падать, она поняла, что он имел в виду. Чтобы сдвинуть камень, несколько человек уперлись в него плечами. А когда камень повалился, она увидела, что у них были пистолеты. И ведь из этих пистолетов они могли ее убить! Потом, увидев, с какой скоростью Римо с ними расправляется, она поняла, что сам он от пуль увернулся бы с легкостью. Он собрал все, что представляло для нее опасность, за камнем, а потом расчистил ей путь. Он быстро повел ее вверх по лестнице, где стоял только один стражник. Это был йомен, который увидел незнакомца и, по доброй английской традиции, оного атаковал. И по той же традиции отдал жизнь за Англию и королеву.
Когда они пробежали по всем туннелям и переходам и вышли наружу, Римо обнаружил, что машина исчезла. Уйдя от нескольких полицейских, они в конце концов оказались в уютном итальянском ресторанчике неподалеку от площади Лейчестер. И тогда Кэти спросила Римо, откуда он знал, что его план сработает.
Казалось, этот вопрос его озадачил.
– Они были... – Он не мог подобрать подходящего английского слова, поэтому воспользовался близким по смыслу. – Были слишком встревожены. Слишком напряжены. Шли, не сворачивая. Думаю, когда проход завалило, они решили, что не смогут туда попасть, поэтому решили применить силу.
– Да. Но как ты понял, что они это сделают?
– Не знаю. Понял, и все. Слушай, съешь чего-нибудь. И давай вернемся к твоему эксперименту. Ты знаешь, что может погибнуть весь мир?
Кажется, я уже погибла, подумала Кэти, глядя на этого восхитительного темноглазого человека, который убивал так быстро и легко.
– Нет, – ответила она. – Это ужасно.
Тогда она услышала про то, как их флюорокарбоновый поток напугал другую страну, и что некое американское агентство было уверено, что он может уничтожить весь мир, сняв весь озоновый слой. Она могла сказать ему, что эта опасность миновала. Она могла сказать ему, что они умеют контролировать время проникновения за озоновый слой. Голубой свет, который так обеспокоил этого человека, как раз и указывал на то, что озоновый щит закрывается.
Но сказала она, что знает только, что эксперимент проводился американской компанией, и дала ему тот же фальшивый адрес, который давала англичанам.
– Не пойдет, – сказал Римо. – Это фальшивка.
– Боже мой, – сказала Кэти. – Эти люди – просто злодеи.
Но в голосе ее не было особого напряжения. Она походила на сытую довольную кошечку.
Она подумала, что “Химические концепции” могли бы быть хоть с Луны.
– Ты помнишь что-нибудь о тех, кто тебя нанимал? – спросил он.
Он ничего не ел. Кэти упоенно жевала хлебную палочку.
– Немного помню. Ты похож на женатого.
– Я не женат. Как они выглядели?
– И не был женат?
– Нет. Это были американцы? Что они сказали про себя? И чего не сказали?
Она выбирала название наугад. Что-нибудь подальше, до чего трудно добраться. И вспомнила про одного из самых мерзких в мире людей. Откуда-то из южноамериканских джунглей.
– Римо, тебе джунгли нравятся? Я их терпеть не могу.
– Какие джунгли? В мире полно джунглей.
– Это были джунгли. Слушай, если тебе не нравится итальянская еда, мы можем уйти. Ты что любишь? – спросила она.
– Я ем рис, и иногда утиные потроха, и иногда глаза некоторых рыб.
– И какой у этого вкус?
– Как у дерьма. Как ты думаешь, какой у него вкус? – сказал Римо.
Она описала джунгли. Она описала человека.
– Он говорил, что это делается во благо человечества, – сказала Кэти О’Доннел.
