Си Бокс - Три недели страха
— Пожалуй, я воздержусь, — промолвил Торклесон.
Выражение лица Коуди стало угрожающим, и он посмотрел на Торклесона из-под тяжелых век.
— Держишь форму?
— Вообще-то да.
— Слово «вообще-то» используют в наши дни слишком часто и притом неправильно. Вы, молодежь, произносите его почти так же часто, как слова «вроде бы» и «в основном». Все это лишние слова, говорила моя учительница английского языка в высшей школе Хелены миссис Лиза Уошенфелдер. Верно, Джек?
Я кивнул.
— А теперь пей свое гребаное пиво, — велел Коуди.
Торклесон послушно взял свой стакан и выпил, слегка поморщившись.
Папка оставалась лежать на столе.
— Вы не хотите взглянуть на это? — спросил Торклесон.
— Позже, — ответил Коуди. — Изложи мне суть.
Торклесон покосился на меня.
— С ним все в порядке, — заверил его Коуди. — Он может слушать все, что ты мне расскажешь.
Торклесон постучал по папке.
— Я бы хотел, чтобы здесь было больше, но доступной информации оказалось немного. Гэрретт Морленд — сын судьи Джона Морленда, но думаю, вы уже это знаете.
— Знаем, — подтвердил Коуди, постукивая пальцами по столу, как игрок в блек-джек, ожидающий хороших карт от сдающего. — Рассказывай дальше.
— Мать Гэрретта…
— Это мы тоже знаем — продолжай.
— О нем нет никаких рапортов и сведений в полицейских архивах.
— Черт!
— Единственное, что я смог найти, — это пару упоминаний о связях Гэрретта с бандой гангстеров. Мне это показалось удивительным.
— Продолжай.
— «Суреньо-13». Я перепечатал всю информацию о них, какую мог найти в наших досье. «Суреньос» по-испански «южанин»…
Коуди поднял руку.
— Тебе незачем вдаваться в это, если это есть в папке. Я все знаю о «Сур-13», начиная от того, что банда родилась в калифорнийской тюремной системе, и кончая тем, что она распространилась по всем пятидесяти штатам, а также что «13» означает тринадцатую букву алфавита «М» — «Мексиканская мафия». Банда идентифицирует себя с голубым цветом, ее члены носят три вытатуированные точки на костяшках пальцев и осуществляют большую часть торговли метадоном и героином в Колорадо.
Торклесон кивнул.
— Нас интересует то, как хороший мальчик из высшей школы Черри-Крик связался с ними и почему, — добавил Коуди.
— Это я вам объяснить не смогу, — сказал Торклесон, постукивая папкой по столу. — Но у нас есть полдюжины фотографий Гэрретта с известными членами «Сур-13», входящего и выходящего из клуба «Аппалуза» на Зуни-стрит. Вы знаете об «Аппалузе»?
Коуди кивнул. Даже я слышал о клубе «Аппалуза». Причина, по которой я знал о нем, заключалась в том, что он находился в квартале города, от которого наше бюро старалось держать подальше журналистов и гостей. Каким-то образом застройщики упустили этот район. Дома в нем были ветхими. Салоны татуировки, бары и пара винных лавок. В центре всего этого находилась «Аппалуза». Ее было легко узнать ночью, так как посетители разбили большую часть неоновых букв над дверью, где осталось только «п» и «у». Я слышал от Коуди, что патрульные копы часто делали крюк вокруг клуба, чтобы не получить кирпичом по машине.
— Есть также несколько снимков вашего парня внутри клуба. Он выглядит завсегдатаем — не выделяется, как белые девушки, которые время от времени заглядывают туда в поисках приключений. Но если Гэрретт свой человек в клубе, значит, он глубоко увяз с этими ребятами.
— И это все? — спросил Коуди. — Несколько фотографий?
— Боюсь, что да.
Коуди вздохнул. Я ожидал, что он будет распекать Торклесона, но он не стал этого делать. Казалось, новый детектив отыскал в департаменте все, что мог, хотя большую часть мы уже знали.
— Я хотел бы найти побольше, — продолжал Торклесон, читая мысли Коуди. — К ювенильным материалам трудно подобраться без ордера, хотя у меня есть там несколько приятелей. У меня сложилось впечатление, что искать нечего — Гэрретт чист. А что касается другого имени, которое вы мне назвали, — Луис — ну, вы можете сразу выбросить этот раздел из папки.
— Что ты имеешь в виду? — насторожился Коуди.
— Если тип, который вас интересует, — Пабло Луис Кадена, приятель Гэрретта Морленда, то его более не существует. Его тело нашли пару дней назад в Саут-Плэтт. Он был сильно избит, фактически забит до смерти. Коронер сказал, что его бросили в реку уже мертвым.
Я уставился на Коуди, желая, чтобы он посмотрел на меня. Но он этого не сделал. Я понял, что Коуди не хочет проявлять признаков тревоги перед Торклесоном — его лицо было неподвижно, словно маска. Под столом я почувствовал толчок ботинком — Коуди велел мне отвернуться от него и держать язык за зубами. Я повиновался.
— Есть подозреваемые? — спросил Коуди.
Торклесон покачал головой:
— Нет. У Кадены досье, длинное, как ваша рука. Убийство отнесли к категории «связанных с бандой».
— Я ничего об этом не слышал, — заметил Коуди.
— Эти дни вас не было на работе, — сказал Торклесон, отвернувшись, чтобы не смущать обоих. — А в наши дни газеты не печатают на первой полосе сообщения о находке мертвого гангстера.
Коуди допил свое пиво и знаком потребовал следующую порцию. Казалось, он не слышал слов Торклесона.
— А что говорили в эти дни в департаменте обо мне?
Торклесон использовал вопрос как повод отодвинуть стул и встать, чтобы уходить.
— Для начальства вы теперь сбитый летчик, приятель.
Когда мы возвращались к моему джипу, еще две порции выпивки (для Коуди) и Торклесон давно исчезли. Коуди заявил, что лично будет защищать Мелиссу и Энджелину во время моего отсутствия.
— Ты готов к этому? — спросил я.
Он бросил на меня сердитый взгляд.
— Я имею в виду не выпивку, а твой график, — объяснил я.
— У меня нет гребаного графика до слушания моего дела, — сказал Коуди.
Мы сели в машину и закрыли дверцы. Я чувствовал сжатие в груди.
— Ты не собираешься заводить мотор? — спросил Коуди.
— Вроде бы мы вышли сухими из воды, — сказал я.
Коуди молча смотрел вперед.
— Коуди…
Он повернулся ко мне:
— Я слышал тебя. Джек, мы больше никогда не будем говорить об этом. Что сделано, то сделано. Надеюсь, ты не рассказал Мелиссе о том, что произошло?
— Рассказал, но не все, — солгал я.
— Отлично. Вот и не рассказывай.
Помолчав, он спросил:
— Кого мы дурачим? Ты рассказал ей все, верно?
— Да.
Коуди тяжело вздохнул.
— Ты можешь пожалеть об этом, — сказал он.
Мы молчали десять минут, пока ехали домой. Коуди думал и курил.
— Эта история с Луисом говорит мне о многом, — наконец промолвил он. — Она должна говорить многое и тебе. То, что Гэрретт решил бросить тело Луиса в реку, чтобы все напоминало разборку между бандитами, — это интересно. Особенно учитывая, что он мог сделать — например, вызвать копов той ночью или обратиться в прессу. Но, судя по всему, Гэрретт не хотел, чтобы вышло наружу то, как он ездил с Луисом по твоей улице.
Я покачал головой, не понимая.
— Если бы Гэрретт сообщил об избиении, прежде всего возник бы вопрос: что он там делал? Всплыла бы история с Энджелиной, и это втянуло бы в дело судью Морленда. Либо Гэрретт не хотел втягивать своего папашу, либо добрый судья сам не хотел об этом знать. Поэтому они решили скрыть все таким способом.
— Я тебя не понимаю.
— Я и сам не все понимаю, — признался Коуди. — Но похоже, тут происходит куда больше, чем мы знаем. Есть причина — или причины, — по которой они предпочли бросить тело Луиса в реку. Это заставляет меня интересоваться, что они скрывают, так как они заявляют, что в деле об усыновлении находятся на стороне закона.
— Может быть, Гэрретт и Морленд не разговаривают, — предположил я. — Возможно, они действуют независимо друг от друга.
Коуди покачал головой:
— Я не могу в это поверить. Держу пари, что они общаются и координируют действия.
Я подумал об этом.
— Это также означает, — продолжал Коуди, — что они решили действовать осторожнее, как и мы. Ведь мы тоже больше не действуем открыто. Это свидетельствует, что мы по-настоящему на опасной территории.
Мы ехали по промышленной зоне среди складских помещений. Здесь не было пешеходов и было мало автомобилей. В этом районе околачивались в 50-х годах Джек Керуак[12] и Нил Кэссади,[13] когда Керуак обдумывал книгу о путешествиях под названиям «На дороге». Строительные краны еще не появились здесь, но это был только вопрос времени. Старые табачные, хлопковые и бакалейные склады скоро должны были смениться кондоминиумами и магазинами розничной торговли.
— Я понимаю, что ты делаешь, и ценю это, — сказал я наконец. — Ты пытаешься прыгнуть выше головы.
