Леонид Влодавец - Простреленный паспорт. Триптих С.Н.П., или история одного самоубийства
И туг, словно бы понимая, что стрельба уже кончилась, с разных сторон деревни загомонили:
— Пожар! Пожар! — Кто-то задолдонил в рельс, затем гулко грохнул выстрел из охотничьего ружья. Где-то на задах Лехиного или Севкиного огорода сразу несколько мужиков заорали:
— Стой, падла! Бросай ствол!
— Бля буду — бросил! Мужики! Сдаюсь же! Бросил же! Бросил! Там и патронов нету! Не бейте, мужики-и! Убьете же! Милиция!
Сквозь мат и вопли того, кого метелили, долетали хрясткие удары кольев. Били всерьез, от души…
— А ты говорил — не подниму! — сказал Иван Петрович, словно бы продолжая беседу с тем, кто сейчас обугливался во взорванном «ниссане». — Поднял! Мы еще себя покажем!
На улице кто-то зашипел огнетушителем на пылающий остов автомобиля, какой-то орел уже командовал:
— Песку давай! В цепочку стали, к колодцу! Смотри, чтоб забор не занялся, скатывай!
— Леха! — это Ванька Ерохин орал, не решаясь войти во двор. — Ты живой?
— Граждане! — зычный голос участкового Пономарева прорезался вовсю. — Ничего не трогать! Сейчас группа с района приедет. Во всем разберемся. А ну давай, давай от автомата! Оставишь отпечаток — на тебя запишу!
Откуда-то со стороны огорода затопали шаги, загомонили голоса. В окне при свете горящей машины мелькнули фигуры нескольких мужиков, которые волокли кого-то, награждая пинками в зад и ударами по спине. Видно было, как его уложили ничком на землю и участковый с важным видом защелкнул наручники на запястьях пойманного. Рядом ворочали обгорелого Стаса, судя по всему, неживого, и пытались сделать перевязку еще одному, корчившемуся с подогнутыми к животу ногами.
Ванька Ерохин и еще какой-то мужик поднялись на крыльцо, тряхнули висячий замок. Из кухни послышался сдавленный стон.
— Э, кто там? — Ерохин и его товарищ на всякий случай отскочили от двери. — Ломать надо… Монтировка есть?
— Через подклеть лезьте, — посоветовал в окошко Иван Петрович, — ключ-то Леха с собой забрал, а ломать не надо.
— Там живой кто-то…
— Если умный, так стрелять не будет, — нарочито громко проговорил гвардии капитан в отставке.
С автоматом у бедра старик осторожно заглянул в кухню. Там, на полу, жадно хватая воздух, дергался тот, что попал под первую очередь.
— Забирайте, тут раненый — Дед на всякий пожарный случай подальше оттолкнул ногой ТТ, который уронил нападавший.
Из подклети вылезли Ерохин с напарником, вытянули раненого, потащили на улицу. Следом за ними вышел, пошатываясь, Кусков. У него после нервного напряжения что-то не ладилось в организме.
А к дому уже бежал в одних трусах Санька Буркин.
— Мамка-а! Мамку не видели?
В комнате дружно ревели Ирина и Галина… Обе чуяли, что добром это дело не кончится.
КОРОЛЬ ЛИР И ДРУГОЙ ВАЛЮТЫ
«Нива», в которой Леху везли мальчики из конторы «Варриор», въехала в райцентр намного раньше, чем «ниссан» «гладиаторов» подкатил на свою беду к Лехиному дому. Она свернула с шоссе на какую-то немощеную, полудеревенскую улочку, прижавшуюся к обрывистому берегу реки.
— Учти, — еще раз напомнил Костя-Костоправ, — еще раз проявляю доброту и сердечность. То есть предлагаю свалить без последствий. После того, как привезем до места, это уже не выйдет. Дальше либо вы с основным станете друзьями, либо ты — трупом. У нас еще не было случая, чтобы находили кого-то, уловил?
— Всеми порами души, — произнес Леха.
Он собрался со своими мозгами, прокрутил несколько раз в голове свое сообщение для публики, то есть для местного пахана, все возможные вопросы, которые этот пахан может задать, и свои ответы.
Свернули еще раз, в какой-то совсем уж узкий проулочек, между двумя покосившимися заборами. Леха заметил вывеску, не то «СУ», не то «СМУ». Въехали в распахнутые настежь ворота. Какие-то краны, бульдозеры, вагончики, балки, штабеля бетонных плит и блоков, длинные строения типа бараков или складов. Притормозили.
— Выходи! — то ли предложил, то ли приказал Костя. Однако сперва вылезли ребятки, сидевшие по бокам от Лехи, потом шофер, затем Леха и последним — Костоправ.
— Ты там что-то насчет ствола говорил? — сказал Епифанов. — Отдай пока мне, чтоб не было никаких лишних приколов. Рукояткой подавай. Так, спасибо. Еще есть что-то? Финарь, кастет, граната? Сам отдашь — один разговор. Найдем на шмоне — другой.
— Смотрите, — сказал Леха. — У меня только бумажник, и то не мой, а Котла. Ни рубля еще не потратил.
— Пока отдай. А сейчас подними руки и не рыпайся…
Костины помощники Леху ощупали, но так ничего и не нашарили. Косте это понравилось.
— Ладно. Подожди маленько. И вы тоже, пацаны, покурите с ним. — Костоправ удалился куда-то за складские здания. Мужики вытащили по сигарете, оделили Леху, задымили. Ни слова между собой, ни слова Лехе. Смотрели по сторонам. Коровин не паниковал, но и вое-торга не ощущал. Волновался — это сказать слишком мягко, трусил — слишком жестко. Переживал — будет точнее. Тем более что Костоправ, скрывшись за углом, возвращаться не торопился. Несколько раз Лехе приходила в голову мысль, что он вообще сюда не придет, а мальчики, выкурив по сигаретке, тихо свернут Лехе шею и потом кинут его в какую-нибудь ямку с негашеной известью или что у них тут имеется.
Но Костоправ вернулся. Курили уже по второй, когда это произошло.
— Пошли, — пригласил он. — Отказаться уже нельзя.
Леха это и так знал. Почти всем мужикам, которые его сопровождали, он до подбородка макушкой не доставал. Двое взяли Коровина легонько так за локотки, и он уже понял, что вырваться не сможет. Повели.
Свернули за угол длинного складского здания, где располагалось скопище строительной техники, штабелей и вагончиков. Поводили-поводили, попетляли-попетляли и завели в одну из бытовок, на полтора метра врытую в землю. Там было темно, но кто-то сидел. Причем не один.
— Сюда! — приказал Костоправ, указывая Коровину на какую-то табуретку.
Вспыхнула яркая лампа с рефлектором, направленная прямо в Лехину морду. То ли кому-то надо было эту самую морду рассмотреть, то ли постараться, чтоб Леха не смог из-за яркого света разглядеть, кто с ним беседует, а скорее всего — и то, и другое.
Пока Леха, щурясь, пристраивался под светом так, чтобы глаза не резало, Костоправ отошел куда-то влево, пара мальчиков уселась за спиной Коровина, а третий встал у двери, ведущей из бытовки наверх.
— Привет, сява! — услышал Леха глуховатый голос.
— Здрасьте, — кивнул Коровин.
— Так чем ты меня хотел обрадовать?
— А вы кто?
— Предположим, Король Лир. И другой валюты тоже, — скаламбурил гражданин, прятавшийся в темноте за яркой лампой. — Паспортные данные интересуют?
— Мне без разницы, гражданин Король. Вы насчет банкира Митрохина в курсе?
— Имею такую информацию. Как я понял, ты, дорогой, утверждаешь, что знаешь больше. Листочки с дыркой я уже видел. Что дальше? Пушку видел. Что еще?
— Хотите знать, что Митрохин в нашем овраге искал?
— Могу от скуки поинтересоваться. Завтра или через неделю.
— А я могу сегодня сказать.
— Скажи, если не западло.
— Там сто стволов немецкого оружия. Автоматы, патроны. Один у меня дома лежит. Кстати, листочки, где про это написано, у меня там же, в кармашке лежат.
— Загляну на досуге. Я вообще-то не коллекционер. Оружие не собираю, тем более то, которому полета лет с хвостом. Есть еще интересные сообщения?
— Есть, — сказал Леха, — меня по этому поводу ищет товарищ Антонов, он же Барон. А может, и не меня, а вас, ваше величество. Наверное, думает, что это все из-за Коленвала получилось.
— Вопрос, конечно, интересный. И подмечено верно, — похвалил шекспировский герой. — Но ведь тогда получается, что тебя, дружок, надо мочить… И очень срочно.
— Можно и замочить, — Леха вымолвил это как-то очень спокойно и без дрожи в голосе. — Тем более что оружие вас совсем не интересует. И деньги, видимо, тоже.
— Нет, почему же, — возразил Король, — деньги интересуют.
— Вообще-то, Митрохину там, в лесу, не оружие нужно было, а деньги. Они, правда, в другом месте лежат. А листочек этот я случайно с собой не взял. Там адресок был написан, а я забыл.
— И много там?
— Не знаю. Я лично только коробку видел, стальную, но не открывал. Вот таких примерно размеров, — Леха очертил в воздухе кубик со стороной тридцать сантиметров. — Тяжелая очень.
— Неужели не помнишь ничего? В принципе, если пузо утюгом погладить или паяльник в заднице нагреть, многие вещи вспоминаются? Не хочешь попробовать?
— Не, я боюсь, — ответил Леха, опять же удивившись тому, как у него хладнокровия хватает. — И потом, зачем мучиться с инструментом? Электричество жечь, хорошие вещи пачкать? Я в принципе и так могу все сказать, без всякой техники. Только в живых остаться хочется.
