Хуан Марторель - Маска майя
— Да. С этого момента все меняется.
— Таким образом, число дней, дважды упомянутое на фресках храма, переведенное в длинное счисление, дает нам дату 12. 19. 8. 10. 15, — пробормотала она тихо. — Ни одна цифра не повторяется, и все находятся во второй части надписей! Жан, возможно ли?..
Молодой человек не ответил, но взгляд его светился от переполнявших его чувств.
12. В городе Уашактуне / в пирамиде Солнца.
19. Человек идет [по направлению к] / солнцу в летнее солнцестояние.
8. В храме / Солнца в зимнее солнцестояние.
10. Человек идет [речь может идти об одном и том же] к / северной Венере [крайнее положение Венеры в Северном полушарии].
15. Оба идущих созерцают / стелу празднования Наранхо.
— Да, да. Это имеет смысл! — Казалось, Ги Лаланд сейчас взорвется от эмоций. — Разгадка находится в Уашактуне, как мы и думали, а именно — на площади Пирамид. Есть два направления, по которым следуют идущие, и оба пересекаются в одной точке. В этом заключается разгадка!
Все расположились вокруг раскладного стола, и французский археолог нарисовал на чистом листе:
— Помните, что я вам говорил об Уашактуне, правда? — Лаланд обратился к Николь и Жану дрожащим голосом. — О трех зданиях к востоку от пирамиды Солнца, отмечающих различные астрономические события? Итак, первая линия идет от пирамиды Солнца в сторону здания, обозначающего летнее солнцестояние, а вторая — от здания зимнего солнцестояния по направлению к крайнему положению Венеры в нашем полушарии. Встречаются двое идущих, et voilà! — Археолог отметил буквой X место, в котором оба направления пересекались. Глаза его сверкали. Он добавил, словно обращаясь к себе самому: — Я был прав.
— Прав в чем? — Голос Хулио Риверы был ровным, но брови его хмурились. — Напоминаю тебе, что еще несколько мгновений назад мы ничего не знали, и именно наши друзья указали нам на это решение, которое мы так долго искали. Думаю, что в первую очередь нужно их поздравить, а во вторую — поблагодарить за это от всего сердца.
— Э-э… Да, конечно. Поздравляю, большое спасибо, Николь, Жан. Я хотел сказать, ведь я всегда настаивал на том, что все указывает на Уашактун. Что рано или поздно…
— Только «спасибо» и «поздравляю»?! — Аугусто Фабрисио резко перебил его. — Мы должны воздвигнуть им статую в центре этой прогалины! И если из нашей затеи что-нибудь получится, никто не усомнится, что в этом есть их заслуга. Во всяком случае, не я.
— О каких заслугах идет речь? — вмешалась с улыбкой Николь. — Это всего лишь идея и немного удачи. Кроме того, следует посмотреть, куда нас все это выведет. Ги, похоже, знает, но я…
— Я тоже думаю, что это был меткий выстрел, Николь. — Хулио Ривера посмотрел на нее с искренней признательностью. — На площади Пирамид в Уашактуне есть различные стелы с надписями, и некоторые из них еще полностью не расшифрованы. Разве не так, Аугусто?
— Конечно, конечно. Я опубликовал несколько статей, посвященных этому вопросу. Теперь нам остается узнать, о какой стеле идет речь, и посмотреть, сможем ли мы расшифровать ее текст. Хотя кое-что меня удивляет: я не помню ни одного из них, в котором бы четко указывалось на Наранхо. Не знаю… придется посмотреть. — Гватемалец выдернул волосок из усов.
— Положение Венеры… — сказал Жан. — Я полагаю, оно известно астрономам.
— Без сомнения. Я сегодня же пошлю запрос в обсерваторию города Мехико, чтобы нам его прислали. — Николь и Жан никогда не видели Хулио Риверу в состоянии такой эйфории. — Прежде всего, уверяю вас, что оно остается точно таким же, каким его видели майя пятнадцать веков тому назад. Венера была для них чем-то особым, и они точно знали, где ее найти в каждый день года. Майя называли Венеру Чак’эк, или Большая Звезда, и она наводила на них ужас, поскольку они думали, что влияние этой планеты крайне негативно и что она может наслать на них войны и беды. Они точно знали период ее обращения вокруг Солнца[42] и устраивали церемонии, чтобы умиротворить ее, когда она находилась в определенных положениях. Я рассказывал тебе как-то, Николь, что в Чичен-Ице сохранилась астрономическая обсерватория майя. Ты помнишь? Так вот, одно из направлений, на которые она указывает, и есть то, о котором мы сейчас говорим: Венера в своем крайнем северном положении.
— Очень хорошо. — Николь лукаво посмотрела на своих коллег. — Так когда мы едем в Уашактун?
— Как можно раньше, не сомневайся, — снова заговорил мексиканский археолог, — хоть это и не так просто. Сначала нужно подготовиться: поездка, размещение… и, кроме того, мы должны закончить съемку этого места.
— Это может подождать, — твердо сказал Лаланд. — То, что нас ждет впереди, несравнимо важнее.
— В археологии нет ничего несравнимого, и ты это знаешь. Более того, я не думаю, что мы задержимся надолго: мы почти закончили.
— За работу! — вмешался Фабрисио, хлопнув в ладоши. — Ты, Хулио, займись переездом; мы с Ги закончим картографирование, и я уверен, что Жан готов помочь нам. — Он подмигнул архитектору. — А ты, фея Николь, как мне кажется, должна подготовиться к телевизионной программе.
— Да, я об этом почти забыла. — Девушка посмотрела на часы. — Ой, у меня не больше часа! Как вы думаете, могу ли я рассказать обо всем этом?
— Ни в коем случае. — Ги Лаланд подошел к двум своим коллегам. — Не сообщайте ничего существенного.
Николь уже собиралась возразить, но затем поняла, что, по крайней мере на этот раз, ее коллега был прав. Хулио Ривера пожал плечами, мол, такова жизнь, а Фабрисио подмигнул ей по-доброму. Жан, улыбаясь, послал ей воздушный поцелуй.
Группа разошлась, девушка взяла свою тетрадь и вернулась к дереву, под которым она только что сидела.
Но никто не заметил, что один из проводников экспедиции во время этого разговора находился рядом с ними, притворяясь, что занимается сортировкой тюков. Теперь он тоже отошел в сторону и присоединился к своим товарищам.
14
Город майя Караколь, 627 год н. э.
Сезон дождей подходил к концу,[43] и небо казалось удивительно чистым. Боги оказались щедры к народу майя, и в том году дожди обильно поливали землю, наполняя сельву жизнью и обещая хороший урожай кукурузы.
Никте и Синяя Цапля, очарованные красотой окружающей природы, весело смеялись. Они сидели под вечерним солнцем в одном из садов, раскинувшихся возле большой пирамиды; теплые лучи, падая сзади, согревали их спины. Синяя Цапля играла срезанными цветами, переплетая их стебли, в то время как Никте держала в руках белый веер, которым рассеянно обмахивалась.
Принцесса из Тикаля уже почти год жила в Караколе и, казалось, потихоньку приспосабливалась к новой жизни. И король К’ан, и Белый Нетопырь считали, что Синяя Цапля — как раз тот человек, который может помочь девушке привыкнуть к принявшему ее городу, однако им даже и не понадобилось просить ее о помощи. Внучка королевы Нефритовые Глаза в первый же день знакомства заметила, что за высокомерным поведением принцессы, к которому ее обязывали воспитание и ранг, скрывалась всего лишь испуганная девушка. С тех пор Синяя Цапля заботилась о ней и стала ее советчицей, но прежде всего она превратилась в ее подругу.
Они стали парой, которую жители Караколя привыкли видеть постоянно. Они вместе гуляли, стояли рядом во время официальных церемоний или, как сейчас, оживленно беседовали.
Принцесса из Тикаля блистала своей необычайной красотой, хотя случайный наблюдатель мог бы почувствовать, что его влечет с той же силой и к притягательной личности ее подруги. В маленькой Синей Цапле все было тонким, почти воздушным, и даже ее кожа отличалась особой белизной, присущей и ее бабке, королеве Нефритовые Глаза, как утверждали те, кто ее знал.
— Мне не нравится дождь, — говорила Никте. — Да-да, я знаю: если бы боги наказали нас, оставив без дождей, мы бы все погибли, но он мне все равно не нравится. — Она сморщила нос, улыбаясь. — Терпеть не могу оставаться взаперти, когда на дворе беспрерывно льет дождь; отвратительно, когда дни темные и не видно солнца; не выношу, когда ноги у меня запачканы грязью, а моя одежда промокает до нитки. Богам следовало бы придумать что-нибудь другое, чтобы дарить жизнь природе.
— Только бы тебя не услышали жрецы Тлалока. — Улыбаясь, Синяя Цапля сделала вид, что оглядывается. — И кроме того, подумай: без дождя ты бы не ценила такие дни, как сегодняшний.
— Да… ты права. Но зато, если бы не было дождей, не было бы и этих жрецов. — Теперь уже принцесса посмотрела через плечо. — Уверяю тебя, я от них вовсе не в восторге. И здесь, в Караколе, вы от них почти не страдаете, но в Тикале… Честно говоря, мне кажется, у них там больше власти, чем у моего собственного отца. И они такие грязные… такие невыносимые… И такие уродливые, — закончила она, рассмеявшись. — У Тлалока, наверное, очень плохой вкус, раз он их выбрал.
