Иори Фудзивара - Тьма на ладони
– Майк Яманэ Вильямс.
– Надо запомнить. Того и гляди, в журнал «Форбс» попадешь. В список самых богатых людей мира.
– Будем стараться!
– А кстати, – вмешался я, – этот Сугино из корпорации «Ёсинага»… Почему ты его быком назвал?
– Ну, он так выглядит… Здоровенный и взгляд как у быка. Кажется, так у вас раньше якудзу называли? Такой мафиози из комиксов. Того и гляди, кому-нибудь шею свернет.
– Так, может, он и правда якудза?
– Если и так, то скорее бывший. В японской недвижимости таких пруд пруди. Хотя бог его знает… А ты что, пойдешь с ним встречаться?
– Не знаю еще. Но за телефончик спасибо.
Он улыбнулся, как ребенок. Я подумал, что в этом парнишке, помимо мозгов экономиста и мышц боксера, скрывается еще немало талантов. Во всяком случае, интуиции ему точно не занимать.
– Шеф, – сказала Охара, – а чего вас это здание так заинтересовало? И зачем вам общаться с каким-то якудзой? Ничего не понимаю…
– Ну я же тебе объяснял: век живи…
Она открыла рот для ответа. Но тут овал ее губ расплылся, и перед глазами у меня потемнело. Я встал с табурета.
– Ну ладно… Теперь мне пора.
На этом я потерял равновесие. Тонкие руки, мелькнув перед глазами, подхватили меня под локоть. Маленькие и на удивление сильные руки. А еще через пару секунд эти руки хлестали меня по щекам. Совсем недавно Какисима проделывал со мной то же самое. Ну и денек! Каждый так и норовит залепить мне пощечину.
– Господи… Да он весь горит!
Голос Охары звучал точно с другой планеты. Меня опять усадили на табурет. Я просидел так довольно долго. Замечательный финал для похода в бар, рассеянно думал я. Наверное, возраст. До сих пор я еще ни разу не простужался настолько, чтобы пальцем не пошевелить. Постепенно очертания предметов вокруг стали резче. Я снова поднялся, но Охара была тут как тут.
– Я провожу вас! С такой температурой вы сами не доберетесь…
– Да уж, так будет лучше, – подал голос Майк. – А то наш дядя вбил себе в голову, что ни годы, ни болезни его никогда не догонят.
– А разве именно таких людей не называют романтиками? – не удержался я.
– Таких людей называют «фонтан, который никак не заткнется», – добавила Нами-тян, выписывая счет. – Хотя, надо признать, у тебя есть одна хорошая черта.
– Это какая же?
– Ну, ты же сам в прошлый раз сказал: каждая каракатица по-своему пятится. Я смотрю, у тебя это жизненный принцип.
– Ты ужасно любезна.
Я махнул им рукой и вышел за дверь. В коридоре подвального этажа было тихо. Я поглядел на часы. Одиннадцать с мелочью. Куда позже, чем я рассчитывал.
– Послушай, – повернулся я к Охаре, – ты, кажется, на Асагая живешь? Поезда еще ходят. Нечего на такси разъезжать, пора экономить. Фонд социальной помощи у нашего профсоюза уже на нуле.
– Спасибо, что предупредили. Только я все равно вас провожу!
– Женщина! Перестань ко мне приставать.
– Ох, да нужны вы мне больно! Довезу и у дома высажу. Оставлять вас одного на улице сейчас просто опасно!
– Я в порядке. Лягу, высплюсь, а утром все пройдет.
– Да вы и до постели не доберетесь!
– Ну тогда на такси поеду. Скажу водителю номер квартиры, а он меня и до дверей донесет, если что… Что поделаешь – придется посорить деньгами в последний раз.
– Вот и хорошо. Я тогда поймаю машину и посажу вас.
– Я протестую! Слишком ужасная картина.
– Вы о чем?
– Молодая девушка грузит в машину шефа-каракатицу. Что люди подумают?
– Да то же, что всегда. Просто вы, как обычно, ни черта не помните. Скорей уж наоборот – это мне надо стыдиться такого начальника.
– Ладно, – вздохнул я. – Делай как хочешь.
Мы поднялись по лестнице. Подъезд «Кагами-билдинга» выходил в переулок. Прохожих почти не было. В какой-то полусотне метров отсюда сверкал неон, и по большим улицам разгуливали толпы людей. А здесь – тишина, как в могиле. Я вгляделся в конец переулка и вспомнил:
– Эй, Охара!
– Что такое?
– Своего шефа-каракатицу тебе осталось терпеть всего пару недель.
Она склонила голову набок и улыбнулась:
– Ага, шеф. Если вы так говорите, значит, что-то задумали. Сейчас какую-нибудь гадость попросите.
– Мозги у тебя что надо. Не зря ты метишь в президенты большой компании. Боюсь, эта сказка вполне может стать былью…
– Да-да, вы мне уже посоветовали наняться в сыскное агентство. Кончайте лицемерить и выкладывайте, что вам нужно.
– Ступай обратно в бар.
– Это еще почему?
– Нипочему. Посиди там хотя бы полчаса и поболтай с этой парочкой о чем угодно. Что бы здесь ни происходило – носа на улицу не высовывай. И ни в коем случае в полицию не звони.
– Да о чем вы? Ничего не понимаю!
Я опять огляделся и посмотрел на нее. Времени почти не оставалось.
– Ступай обратно! – сухо приказал я.
Вздрогнув от моего голоса, она помолчала, потом спросила:
– Только одно объясните.
– Что?
– Почему нельзя звать полицию? Во что вы хотите ввязаться?
– Об этом не спрашивай.
– Тогда я не двинусь с места!
Я отвел глаза.
– Я увольняюсь по собственному желанию, – медленно сказал я. – И не хотел бы закончить карьеру за решеткой.
Охара не отрываясь смотрела на меня еще секунд пять. Потом отвернулась и молча спустилась в бар.
10
Проводив глазами фигурку Охары до самой двери, я вышел на дорогу и огляделся. Метрах в двадцати от меня темнели ограждения с табличкой: «Дорожные работы». Я медленно двинулся туда.
Несколько фигур, вынырнув из темноты, приближались ко мне, сужая кольцо. Первым заговорил тот, кто был дальше всех; приемчик такой старый, что я чуть не расхохотался.
– Господин Хориэ? Давненько не виделись!
Судя по голосу, он был явно моложе меня. Да и манера речи не та, что во времена моей молодости. Все теперь утонченнее. Я бы сказал, даже в его профессии речь прогрессирует с каждой новой эпохой. Вот только душок от таких, как он, с годами не меняется. Даже бляха на груди сияет все так же ярко. Identity, как говорят американцы. Такое не пропьешь.
– А если и так, что дальше?
– А дальше, может, вместе прогуляемся?
– Извините, друзья. Я тут насморк схватил. Как-нибудь в другой раз.
– Если нужны пилюли – у нас их сколько угодно.
– Паленых пилюль не принимаю. А лучшее средство от насморка – здоровый сон. Тебе мама в детстве не рассказывала?
– Что это с тобой, папаша? Приличный салариман, а так грубишь…
Последняя фраза принадлежала кому-то из молодых. Судя по голосу – совсем новичок. Видать, пацана еще не коснулась лингвистическая эволюция. Я оглянулся на него:
– Много ты знаешь о салариманах. Уж им-то потяжелей, чем тебе…
«Хэ?!» – выдохнул парень. И вдруг ухватил меня между ног. Хватка неплохая, но по силе Майку не чета. Я отшвырнул его и бросился к ограждениям ремонтной площадки.
Куски разломанного асфальта. Кучи вырытой земли, вбитые колы, тонкий деревянный настил… Проломив фанеру каблуком, я принялся пинать деревянный кол. Чтобы выдернуть его из земли, мне понадобилось всего несколько секунд. Есть такой особый секрет – как вытаскивать из земли плотно забитые колы. Расшатай на миллиметр – дальше сам пойдет. То, что я вынул, плотно легло в ладонь и сразу напомнило мне школьные годы.
Ребята неторопливо приближались. Что может сделать старик с температурой под сорок, держа в руках деревянную палку? На осознание этого улетела еще пара секунд. Надеюсь, я ответил на это правильно. Возможно, я опять буду выглядеть не очень элегантно, но рассуждать об этом уже не осталось сил.
Зажав в руке кол, перемазанный глиной, я почувствовал, что перед глазами все опять поплыло. Сколько я еще выдержу? Тени приближались. Три метра. Два. Вот уже перед носом. На секунду замирают перед броском.
Колено вылетело вперед само – сказалась старая закалка. Один из них сунул было руку за пазуху, но тут же и успокоился. Я развернулся к следующему. Отразив удар, переключился на третьего. Тишину переулка вспорол треск ломающихся костей.
Я стоял, зажав в руке кол. Похоже, пара гвоздей, застрявших в колу, завершили дело. Я не помнил, как именно двигались мои руки. Более того: спроси меня, как это нужно делать, – я бы не объяснил.
Три человека с переломанными конечностями корчились передо мной на земле. Я наклонился. Сначала я осмотрел того, кто заговорил со мной первым. Не говоря ни слова, я проверил его пиджак. Отличный пиджак, сшит на заказ. Раз в десять дороже моего. Бумажник набит деньгами. Плотная пачка в двадцать или тридцать штук. Ни визиток, ни водительского удостоверения. Видимо, привез их сюда кто-то из двоих помоложе. Платиновая кредитка. «Кадзуя Кикумура», – прочитал я на ней. Я зашвырнул бумажник в темноту и окликнул его хозяина:
