Олег Маркеев - Дигитал
Сергей уже вставил диск в дисковод, и теперь с умным лицом щелкал «мышкой».
«На крайняк сыграю дурика, — пришла Алексею мысль. — Тут помню, тут не помню. Я же, как — никак, шибзданутый на всю голову. Даже больничный есть. Ну а нажмут, скажу правду — хотел в частный сыск поиграть, потому что никому не верю».
Он расслабленно отвалился на спинку стула.
Андрей Ильич не спускал с него взгляда.
И тут из динамиков потек тягучий и сочный, как сок тропического плода, голос. Женщина пела о любви, даже без перевода было понятно.
Алексей прикрыл глаза.
«Вот это да… Костик, Костик, земля тебе пухом, заигрался ты, хуже некуда».
Он вдруг до жути захотел упасть в обморок. Лицом в пол. И не вставать больше. Лучше уж превратиться в растение, как Эдик, чем вслед за таким ударом получать еще и еще.
Громко и настойчиво затрезвонил телефон. Его трель буравчиком прошила мозг.
Алексей распахнул глаза.
— Да. Работаем. Сейчас узнаю, — произнес Сергей в трубку. Зажал микрофон ладонью, обратился к Андрею Ильичу: — Петр Иванович, зам прокурора, спрашивает, мы закончили или нет. Просит подойти к нему в кабинет.
— У тебя к Алексею вопросы есть? — спросил Злобин.
— Нет.
— И у меня — нет.
— Закончили. Сейчас подойдем, Петр Иванович, — с умеренным служебным пылом отрапортовал Сергей.
Опустил трубку на рычаги. Завозился, сметая папки со стола в сейф.
Алексей с трудом поднялся на ноги. Оказался лицом к лицу с Андреем Ильичом. Только сейчас удалось его хорошенько рассмотреть.
Грубо выточенное мужественное лицо, глубокие резкие линии морщин от носа к губам. Раздвоенный подбородок — признак властности и воли. Взгляд прямой и твердый. Но, если присмотреться, чуть отстраненный. Будто из каких-то потайных глубин идущий.
Они пожали друг другу руки.
— Спасибо за помощь, Алексей, — без всякого намека произнес Андрей Ильич.
— Чем мог…
— Не вешай нос, парень. Жизнь продолжается. Желаю удачи. Тебе она, чувствую, очень понадобится.
Он выпустил руку Алексея из цепкого захвата и пошел к двери.
— Извините, не запомнил вашу фамилию.
— Злобин, — коротко ответил Андрей Ильич. И перешагнул через порог.
Сергей грохнул дверцей сейфа, побренчал ключами в замке. Достал из-под сейфа цилиндр дезодоранта, выпустил в воздух струю лавандового тумана.
— Пока, Лаванда! — махнул ему Алексей.
— Погоди, Леха! Вот бумага, коротенько, не растекаясь мыслью, напиши, что ты тут говорил. Для дела надо, — скороговоркой затараторил Сергей. — Чистая формальность. Учить не надо, надеюсь?
Он вылез из-за стола. Протиснулся мимо Алексея.
— Погоди. А с этим делом можно писать? — Алексей погладил себя по виску. — Вдруг не зачтется.
— Блин, Леха! — сморщился Сергей. — Ты как маленький, ей-богу. У нас даже по дороге в морг показания снимают. И ничего, катит. Я тебе музычку оставлю. Сиди и слушай!
Он засеменил к дверям.
Алексей потянул носом набирающий силу лавандовый дурман. Сразу же подступила тошнота.
— Ты еще перни на прощанье, чмо! Для пущего комфорта, — достаточно громко проворчал он.
Сергей с перекосившимся лицом выскочил из кабинета.
Глава седьмая. Send all processes the TERM signal
Он никогда не предполагал, что звук можно видеть и ощущать на вкус.
Из динамиков сочился голос цвета рома со жженым сахаром, растекался по полу, вспыхивая язычками бесцветного пламени, застывал кофейно-черными лужами в углах и полз вверх по стенам густо-оливковыми змейками, чтобы выкрасить потолок в прозрачно-золотистые цвета и опасть пластами переливчато-матового тумана.
Под языком образовалась вяжущая сладость незнакомого тропического фрукта и пахучая горечь корицы. Он глотал этот странно будоражащий вкус, не ощущая жжения, но медленно и необратимо пьянея, как от теплого сладкого рома. Голова шла кругом, но хотелось еще и еще лить в себя эту невесомую огненную влагу, дарящую покой и забвение.
Голос, взлетев на рвущую сердце высоту, вдруг оборвался. Шмелинно жужжа, компьютер выдавил из себя дисковод. Мираж бесстыдной и томной алабамской ночи развеялся, разом погасли краски, вокруг все сделалось стылым, убогим и мертвым. В дверь вполз унылый и мерзкий, как проснувшийся бомж, запах присутственного места, покинутого его измочаленными обитателями.
В дверях замер человек.
Алексей медленно, еще окончательно не стряхнув с себя отупления, повернул голову.
— А, Вован! Ты-то какого хрена здесь ошиваешься?
— Братка, а я тебя сразу не признал. Богатым будешь, — с наигранным весельем отозвался Вовка Волков. — А я тут боевую задачу получал. И все прочее к ней прилагающееся. Лаванду в коридоре встретил. Ха-ха! Пожаловался, что ты ему воздух в кабинете испортил.
— Сам он говно порядочное, — проворчал Алексей.
Формально Владимир Волков был непосредственным начальником Алексея. Но были они на «ты» и, споря по делу, в выражениях не стеснялись. По негласному раскладу Алексей считался правой рукой Волкова, и Волков постарался, чтобы с этим считались все, даже больше отслужившие опера.
У них за плечами были несколько достаточно опасных задержаний, когда клиенты не на шутку отмахивались чем попало, а один даже высадил всю обойму, правда ни в кого не попав. Были тягомотные дни и нудные ночи, когда отсыпались на столах в кабинете. Было многое, плохое и хорошее, просеянное из серого песка будней и отложенное в дальние уголки памяти, о чем никогда не упоминают вслух, но что дает основание не оглядываться и твердо знать, в трудную минуту плечо именно этого человека окажется рядом.
— Не, раз я сразу не узнал, быть тебе олигархом!
Алексей кисло улыбнулся. Отодвинул от себя исписанные листы. Все, что знал и считал нужным доложить, уместилось на двух страницах.
— Непременно! Я тут банк присмотрел.
— Пациент шутит, пациент — не безнадежен.
Владимир прошел через кабинет и присел на угол Костиного стола.
— Слушай, обрыдло мне тут уже. — Алексей бросил ручку в черный стакан с карандашами. — Передай бумаженции Лаванде, пусть подотрется.
Владимир был на пять лет старше Алексея, тоже из спортсменов, но уже начал наливаться мужиковской тяжестью. Правда, резкости не растерял.
Он нырнул корпусом, выбросил руку и смел бумаги со стола. Откинулся, поднес странички к глазам. Быстро, явно наискосок, прочитал. Положил рядом с собой.
То, что он умеет делать непроницаемое лицо и изводить этим юлящего и исходящего потом и словесами клиента, Алексей знал. Но стало неприятно, что именно с таким выражением сейчас Волков уставился на него.
Алексей решил молчать.
— Есть еще что сказать? — первым не выдержал Волков.
— Нет.
— И зацепок никаких?
— Это не ко мне. Вон у того дяди с мордой спартанца спрашивай.
— У кого? — удивился Волков. — А! Мистер Двое Суток.
— С чего это его так окрестили?
— Знаменитость. Перевели к нам из Калининграда. Не успел чемоданы распаковать, взял под арест останкинского прокурора. Может, помнишь, убийство их следователя? За двое суток раскрутил!
Алексей, конечно же, не мог не знать истории, наделавшей немало шума в узких кругах. Прокурор заказал своего следователя, сунувшего нос в прокурорские делишки. Как выяснилось, сам прокурор давно и не без выгоды сотрудничал с бандой, на сто процентов состоявшей из старших офицеров спецслужб. Куда делись все члены банды, сведений не имелось. Но руководитель всплыл в Лондоне и из-за спины опального, но не посаженного олигарха строил фиги Генпрокуратуре.
— Да и бог с ним! Орден генералиссимуса Сутулова ему на грудь, с закруткой на спине, — устало прокомментировал Алексей. — Ладно, с вами хорошо, а дом еще лучше. Пойду.
Он приготовился встать.
— Погоди, Леха, — остановил его Волков.
— Ну что еще? — Алексей опустился на стул. — Только ты не мытарь, с меня Лаванды хватило. Ничего о Костиных делах не знаю! Ну не посвящал он меня в свои планы, что тут такого? Как саперы живем, по минам ходим, а на говне подрываемся. Никто никому не верит, все друг за другом пасут и закладывают через раз.
Волков вскинул ладонь, успокаивая.
— Мне-то ты веришь?
Алексей усмехнулся.
— На глупый вопрос даю умный ответ: частично.
Волков бросил на него быстрый взгляд и отвел глаза.
— Леха, насчет тебя разговор. — Он потыкал каблуком по боковине стола. Стол отозвался гулким звуком. — Пенькову насчет тебя уже звонили. Пня ты знаешь. Разорался, как баба в бане во время артналета. Вобщем, зассал он, Леха. Я пытался отговорить, но бесполезно. Предлагал в отпуск тебя отослать, пока… Ну, с диагнозом пока все не прояснится. Хрен там два! Пень он и есть — пень. — Рука Владимира нырнула за отворот куртки. — Приказ на тебя. Отстранение от работы и направление на комиссию.
