Джеймс Роллинс - Линия крови
Горы Кал-Маду, Сомали
Аманда услышала за стенами палатки крики и поняла: что-то происходит. Потом заурчали, зашлись в кашле моторы тяжелых машин — все это сопровождалось выкрикиванием команд.
В палатку ворвался солдат-африканец, что-то сказал доктору Блейку, развернулся на каблуках и вышел. Блейк пересек палатку по диагонали и скрылся за ширмой, где, как догадывалась Аманда, стояла еще одна кровать. Там же мелькнула тень его медсестры. Они стояли за ширмой и о чем-то перешептывались.
Аманда силилась расслышать. Если бы можно было тихо подняться с кровати, незаметно подойти и подслушать, она бы непременно сделала это. Но в ее нынешнем состоянии незаметно не получится. Любопытство ее было продиктовано еще одной причиной. Там, за ширмой, на больничной койке отчетливо вырисовывались очертания человеческой фигуры.
Кто же там лежит? Раненый солдат? А может, заболел кто-то из сотрудников этого импровизированного госпиталя? Кто бы он ни был, этого человека привезли сюда и уложили за ширмой посреди ночи, когда она спала. И проснулась от какой-то возни — врачи и медсестра так и сновали, так и суетились вокруг нового пациента, занимаясь исключительно им.
Аманда поняла только одно: это женщина. В какой-то момент из-за ширмы послышался слабый вскрик, и голос был явно женский. Но с тех пор — ни единого звука. Очевидно, больную усыпили.
Но вот наконец Блейк возник снова и направился к Аманде с медицинской картой в руке; очевидно, прочел на ее лице беспокойство.
— Вы тут совершенно ни при чем, дорогая. — Взмахом руки он указал за пределы палатки. — Просто кто-то расспрашивал людей, пытался узнать о вашем местонахождении. Практически стучался в дверь.
Надежда загорелась в глазах Аманды, и ребенок, словно почувствовав это, начал сильно толкаться.
— Тс-с, — прошептала она, поглаживая себя по животу.
Аманда путешествовала по поддельным документам, а потому страшно боялась, что никто не узнает, что именно она была мишенью того ночного нападения на яхту у Сейшельских островов. Она избегала смотреть на большой красный крест с изображением генетических кодов, поскольку уже знала правду. Пиратское нападение и похищение было совершено не наугад. Оно было тщательно спланировано и исполнено.
И вот теперь… Значит, кто-то все же пытался спасти меня?
И тут ее словно обдали холодным душем.
— Но с ними разделались довольно быстро, — сказал Блейк; теперь он смотрел ей прямо в глаза. — Мы не допустим, чтобы нам помешали. Особенно когда у нас такие хорошие новости.
Аманда сразу все поняла, взглянув на карту у него в руке.
— Вы получили результаты анализов.
Блейк перелистал пару страниц и нашел нужное место.
— Вашего младенца проверили вдоль и поперек. Генетические показатели стабильны. Даже лучше, чем мы рассчитывали. — Он улыбнулся ей. — Вы, дорогая, произведете на свет настоящее чудо.
11 часов 42 минуты
по восточноафриканскому времени
Лагерь ЮНИСЕФ, Сомали
Сейхан вошла следом за Греем в одну из хижин в дальнем конце госпитального блока. Ковальски и майор Джейн остались охранять хижину снаружи, чтобы никто не смог подслушать, о чем пойдет речь. Но, судя по тому, что спор у них самих получался жаркий, сделать это было совсем не трудно.
— Потому что умертвить быка — это убийство! — воскликнула Джейн. — Индусы верили, что Бог…
— Да если бы Бог не хотел, чтобы мы ели коров, он сделал бы их мясо не таким чертовски вкусным, особенно если поджарить его, да с соусом для барбекю!..
— Это не аргумент. Да ты бы и ботинок свой слопал, если его приправить этим соусом для барбекю. Достаточно взглянуть на твою задницу.
— А что не так с моей задницей?
— Видела я коров, у которых она куда как меньше.
Ковальски смачно сплюнул, потом сказал:
— А ну, прекрати смотреть на мою задницу!
Такер удивленно обернулся к двери.
— Дипломатия на высшем уровне, — пробормотал он. — Ваш друг вообразил, что умеет налаживать отношения.
Его пригласили принять участие в совещании в хижине — но вовсе не потому, что нуждались в его суждениях. Все дело было в тоненькой черной ручке ребенка, обнявшего собаку за шею. Бааши прикипел к Каину всей душой, и то, что прежде так пугало его, стало источником, где можно было черпать новые силы.
— Нет, еще раз говорю, — упрямо твердил мальчик. — Я не слышал, чтобы кто-то говорил о женщине в горах. Не здесь. Ни единого слова.
На грязном полу расстелили карту. Капитан Олден присел перед ней на корточки, рядом с мальчиком.
— Ладно, Бааши, — сказал он и вздохнул. — Прошу прощения, коммандер. За то, что пришлось пролететь столько миль, а результат нулевой. В этом лагере ничего не знают и не слышали.
Грей не сводил глаз с карты.
— Да, это была чистой воды авантюра, — заключил он.
Но Сейхан уловила в его голосе стальные нотки. Даже не глядя ему в глаза, она поняла: Грей не сдался. Он никогда не сдается. И это относилось не только к нему.
— Могу выйти в лагерь и поспрошать людей, — предложил Бааши. — Буду не только слушать, но и задавать вопросы.
— Нет, — сказала Сейхан и сама удивилась резкости, звучавшей в голосе.
Однако Грей поддержал ее:
— Сейхан права. Одно дело просто подслушивать и передавать, что слышал. Но если мальчик займется расспросами, это сразу насторожит врага. Помните, что произошло с Амуром Махди в Босасо?
— И дело не только в риске для Бааши, — добавила Сейхан. — Это грозит еще большими осложнениями.
Грей встревоженно покосился на нее, уловив слишком уж мрачные нотки в ее голосе. Она тряхнула головой, не желая продолжать и вдаваться в подробности. Мальчика уже использовали как солдата, ожесточили его душу. А что будет, если они превратят его в шпиона? Британцы из СРП и без того допустили ошибку, используя Бааши как своего информатора.
Сейхан смотрела на свои руки с тесно переплетенными пальцами. Уж она-то знала, как легко использовать чистую невинную душу в грязных целях, как в этой игре сильные охотятся на слабых, превращают детей в монстров, делают их солдатами или скаутами, а порой даже выстраивают в шеренгу и посылают на минные поля перед наступлением регулярных армейских частей.
Сейхан расплела пальцы. И дотронулась их кончиками до серебряного дракончика на шее. Неудивительно, что она принимает ситуацию с мальчиком так близко к сердцу. Сейхан тут же рассердилась на саму себя и устыдилась.
О своем детстве во Вьетнаме она помнила мало. Так, какие-то отрывочные картины, но ни на одной не было отца. А вспоминая мать, зажмуривалась от страха. До сих пор эта сцена стояла перед ее глазами: вот мужчины в военной форме вырывают ее из рук мамы, потом женщину хватают за волосы и волокут к двери; лицо ее окровавлено, а рот разверст в отчаянном душераздирающем крике. После этого детство Сейхан проходило в скитаниях по сиротским домам и приютам Юго-Восточной Азии. Большую часть времени она недоедала, иногда едва не умирала с голоду. И вот наконец, будучи чуть старше Бааши, оказалась на улицах и темных задворках большого города. Именно там подобрала и приютила ее «Гильдия». Весь следующий год Сейхан проводила в изнурительных тренировках, которые окончательно отняли у нее не только детство, но и доброту, совестливость, душевность, превратили ее в машину для убийства.
Я была этим мальчиком, — подумала она, — оскорбленным, измученным, попавшим в кровавую мясорубку.
Но Сейхан понимала, что между ними есть одна весьма существенная разница. Она видела, как Бааши играет с собакой и весь так и светится от счастья. В отличие от нее, он еще молод, гибок и восприимчив и вполне способен вновь стать нормальным человеческим существом.
Она опустила руку, перестала прикасаться к подвеске в виде дракончика, и память о матери — тихий ее шепот, нежный поцелуй в щеку — все это померкло, растворилось. А напоследок вспомнились слезы на глазах женщины, словно та заранее знала, что потеряет свое дитя.
И эти воспоминания позволили ей переключиться на предстоящее им задание.
— Она ведь тоже мать, — сказала Сейхан и увидела, как Грей резко вскинул голову. — Дочь президента…
Грей, щурясь, смотрел на нее, потом кивком дал знать, что понял. Нашел ее руку и крепко сжал в знак благодарности. Да так и не выпускал.
Она опустила глаза в надежде почувствовать нечто большее. Но в этот момент ею владело лишь чувство потери — детства, матери, даже Грея. Да и разве можно требовать от него многого, если сама она далеко не была уверена в собственных чувствах?
— Аманда резко выделяется не только потому, что белая, — пояснил всем Грей. — Она еще и беременна.
Олден кивнул.
