Грегори Робертс - Шантарам
Мне было слишком тяжело говорить о моем погибшем друге.
– А как Сита? И девочки? – спросил я.
– Прекрасно, Лин, у них все хорошо.
– Будь осторожен, Джонни, – предупредил я его. – Прошло всего три года, а у тебя уже трое. Не успеешь оглянуться, как превратишься в старого толстяка, по которому будет ползать куча детишек.
– Это заманчивая перспектива, – вздохнул он блаженно.
– А с работой что? Зарабатываешь достаточно?
– Да, Лин, тут тоже все в порядке. Все платят налоги и ругаются при этом. Дела у меня идут хорошо, и мы с Ситой решили купить соседнюю хижину и сделать один большой дом из двух.
– Вот здорово! Представляю, какой отличный дом получится.
Мы помолчали, затем Джонни обратился ко мне с озабоченным, почти мучинеческим видом.
– Лин, в тот раз, когда ты предложил мне работать с тобой, а я отказался…
– Все о’кей, Джонни, не бери в голову.
– Ничего не о’кей. Я должен был сказать тебе «да», согласиться на эту работу.
– Значит, дела идут не так успешно, как ты сказал? – спросил я, не понимая, в чем проблема. – Тебе нужны деньги?
– Нет-нет, у меня все замечательно. Но если бы я был вместе с тобой, ты, может быть, не занимался бы все эти месяцы черным бизнесом вместе с гундами.
– Да нет, Джонни…
– Я ругаю себя каждый день, Лин, – сказал он со страдальческой гримасой. – Наверное, ты попросил меня тогда об этом, потому что тебе нужен был друг рядом. А я оказался плохим другом. Я каждый день переживаю из-за этого. Прости меня, Лин.
– Послушай, Джонни, ты не понимаешь. Я не очень-то горжусь тем, чем занимаюсь, но и не стыжусь этого. А тебе было стыдно браться за такую работу. И это естественно. Я уважаю тебя за это, восхищаюсь тобой. Ты очень хороший друг, Джонни.
– Нет, – пробурчал он, опустив глаза.
– Да, – настаивал я. – Я люблю тебя, Джонни.
– Лин! – воскликнул он внезапно в крайнем волнении. – Пожалуйста, будь осторожнее с этими гундами. Пожалуйста!
Я успокаиваюше улыбнулся ему.
– Послушай! – не выдержал я. – Может, ты скажешь мне наконец, с чем связана наша поездка?
– С медведями, – ответил он.
– С медведями?
– Да. Точнее, с одним медведем, Кано. Ты помнишь его?
– Ну еще бы! – сказал я. – Старый греховодник! Что с ним случилось? Опять попал за решетку?
– Нет-нет, Лин. Он не в тюрьме.
– Ну, слава богу. По крайней мере, он не рецидивист.
– Понимаешь… Дело в том, что он сбежал из тюрьмы.
– …Блин!
– И теперь он беглый медведь, и назначена награда за его голову, или, может, за лапу – что удастся поймать.
– Кано в бегах?!
– Да. Его даже вывесили с надписью «Разыскивается».
– Что они вывесили?
– Его фотографию, – объяснял Джонни терпеливо. – Его сфотографировали вместе с дрессировщиками, когда его второй раз арестовали. А теперь они взяли эту фотографию и вывесили с объявлением о розыске.
– Да кто «они»?
– Правительство штата, Главное полицейское управление Махараштры, Управление пограничной службы и Департамент природоохранной политики.
– Боже всемогущий! Что же такое он наделал? Убил кого-нибудь?
– Нет, не убил. Произошла такая история. Природоохранный департамент завел новую политику, чтобы защищать танцующих медведей от жестокости. Они же не знают, что дрессировщики Кано так любят его – как их большого брата – и никогда не обидят, и что он тоже любит их. Политика есть политика. Эти природоохранные деятели поймали Кано и посадили в звериную тюрьму. И он ужасно плакал по своим синим дрессировщикам. А синие дрессировщики были снаружи тюрьмы и тоже плакали по нему. И два охранника из этой природоохранной политики очень расстроились из-за этого плача. Они пошли и стали бить синих дрессировщиков дубинками. Они здорово всыпали им. А Кано увидел, что его дрессировщиков бьют, и потерял все свое самообладание. Он сломал решетку и совершил побег из тюрьмы. А когда синие дрессировщики это увидели, это придало им сил, они побили этих природоохранных типов и убежали вместе с Кано. Теперь они прячутся в нашем джхопадпатти, как раз в том доме, где ты жил. И надо как-то вывезти их из города, чтобы их не поймали. Наша проблема – перевезти Кано из джхопадпатти в Нариман-пойнт. Там стоит грузовик, и водитель согласился увезти Кано и его дрессировщиков.
– М-да, задачка не из легких, – пробормотал я. – Если всюду развесили объявления об их розыске… Черт!
– Ты поможешь нам, Лин? Нам жалко этого медведя. Любовь – это очень особенная вещь. Раз у этих двух людей такая большая любовь – пусть даже к медведю, – то ее надо поддержать, правда?
– Так-то оно так…
– Ну так что? Ты поможешь?
– Ну разумеется, я буду рад помочь, если смогу. А ты, в свою очередь, не сделаешь одну вещь для меня?
– Конечно, Лин. Все, что хочешь.
– Достань, если получится, одно из этих объявлений о розыске с фотографией медведя и дрессировщиков, ладно? Я хотел бы сохранить его на память.
– На память?
– Да. Это долго объяснять… Не надо искать специально, просто, если увидишь, возьми для меня, ладно? У вас есть какие-нибудь идеи насчет спасения их?
Мы остановились возле трущоб. Закат погас, на побледневшем небе появились первые звездочки. Вопящие и бесчинствующие ватаги ребятишек стали разбредаться по своим хижинам, где дымыли в остывающем воздухе плитки, на которых готовили ужин.
– Нам пришла в голову идея, – говорил Джонни, пока мы быстро шли знакомыми закоулками, обмениваясь приветствиями со встречными, – что надо переодеть медведя в кого-нибудь другого, чтобы его не узнали.
– Не знаю… – протянул я с сомнением. – Он ведь очень большой, насколько я помню.
– Сначала мы надели на него шляпу и пиджак и прицепили к нему даже зонтик, чтобы он был похож на парня, работающего в конторе.
– Ну и как, был он похож на такого парня?
– Да не очень, – ответил Джонни совершенно серьезно. – Он был похож на медведя, на которого надели пиджак.
– Иди ты.
– Правда-правда. Так что теперь мы думаем надеть на него такую большую магометанскую одежду – ну, знаешь, какую носят в Афганистане. Она закрывает все туловище, и в ней только несколько дырок, чтобы высунуть голову, смотреть и дышать.
– Бурка?
– Вот-вот. Ребята пошли на Мохаммед Али-роуд, чтобы купить самую большую бурку, какая там есть. Они должны были уже… Ага! Они вернулись. Теперь мы можем примерить бурку на медведя и посмотреть, что получится.
Мы подошли к группе людей, стоявших около хижины, в которой я жил и работал почти два года. Среди них было человек десять мужчин, столько же женщин и детей. И хотя я покинул джхопадпатти, убежденный, что не смогу больше жить здесь, меня всегда охватывали приятные воспоминания, когда я видел маленькую скромную лачугу. Она приводила в ужас иностранцев, которых я изредка приводил сюда, и даже некоторых индийцев, навещавших меня, – Кавиту, Викрама. Им казалось невероятным, что я добровольно прожил здесь столько времени. Они не знали, что всякий раз, попадая сюда, я испытывал желание махнуть на все рукой и отдаться течению бедной и непритязательной, но зато пронизанной любовью и уважением жизни, слиться с морем человеческих сердец. Они не могли понять меня, когда я говорил о чистоте жизни в трущобах – они видели вокруг только грязь и убожество. Но им не довелось жить здесь и убедиться, что для того, чтобы сохранить себя в этой юдоли надежды и печали, люди должны быть абсолютно, феноменально честны. Источником их чистоты служило то, что они были честны прежде всего перед самими собой.
Когда я увидел свой старый и любимый дом, мое бесчестное сердце в очередной раз всколыхнулось. Я присоединился к собравшимся около него людям и вытаращил глаза при виде огромной закутанной в какую-то хламиду фигуры. Голубовато-серая женская бурка полностью укрывала стоящего на задних лапах медведя. Он возвышался над окружающими на целую голову, и я невольно спросил себя, каковы же должны быть габариты женщины, для которой это одеяние предназначалось.
– Святой блин! – вырвалось у меня.
Бесформенная фигура сделала несколько неуклюжих шагов и, покачнувшись, опрокинула табурет и горшок с водой.
– Ну и что, – рассудительно произнес Джитендра. – Просто это очень высокая, толстая и… неловкая женщина.
Тем временем медведь опустился на все четыре лапы и заковылял дальше, глухо и недовольно рыча.
– Или это низкая, толстая и… рычащая женщина, – продолжал Джитендра.
– Черт побери, где ты видел рычащих женщин? – возмутился Джонни Сигар.
– Ну, не знаю… – защищался Джитендра. – Я только хочу помочь…
– Если вы выпустите медведя в таком виде, то поможете ему снова попасть прямиком в тюрьму, – заметил я.
– Может, опять попробовать шляпу с пиджаком? – предложил Джозеф. – Только надо взять пиджак другого фасона.
