Приманка - Стронг Тони

В клубе возле туалетов сводник ждет клиентов. Через полчаса Клэр ничем не выделяется среди публики на огороженной проволокой танцплощадке.

Натанцевавшись досыта, Клэр едет в бар Харли. Судя по лицу Брайана, он не очень рад ее видеть. И неудивительно, ее волосы слиплись от пота, глаза стали величиной с утиное яйцо, ярко блестят, и она бессвязно болтает о спасении мира от серийных убийц. Но провести остаток ночи Брайану больше не с кем. А если бы даже и было, они бы не пошли ни в какое сравнение с ней.

Возвращается Клэр на Четырнадцатую улицу почти в полдень. Она все еще чувствует себя неважно; глаза будто запорошило песком, во рту неприятный привкус.

Сначала ей кажется, что она вошла не в ту квартиру. Стены окрашены в кремовый цвет. Черепа и части тел животных исчезли. Теперь здесь дешевая шведская мебель, стопки книг, яркие турецкие килимы. Аккуратная полка компакт-дисков с записями классической музыки – Рахманинов, Бах, Моцарт – вместо беспорядочно валявшихся «Зеленого дня» и «Девятидюймовых гвоздей». Гравюры из Музея современного искусства вместо потрепанных афиш рок-музыкантов и Ротко. И словно по мановению волшебной палочки змея превратилась в пестрого кота, лениво глядящего на нее с кресла так, словно жил здесь всю жизнь.

– Его зовут Август, – говорит Конни, выходя из спальни.

– А по-настоящему?

– Ты думаешь, коту нужен псевдоним?

– Квартира стала гораздо лучше, – объявляет Клэр, с одобрением оглядывая ее. – Но почему такая спешка?

Конни молча нажимает кнопку автоответчика. Голос Воглера: «Клэр, это Кристиан. Я только хотел сказать вам, что было очень приятно встретиться вчера вечером. – Потом смех, несколько смущенный. – Мы могли бы увидеться снова? Я не настаиваю, но если вы свободны… Позвоните мне, когда выкроите минутку».

– Позвонить?

– Непременно. Но поначалу разыгрывай неприступность.

Клэр садится в кресло, разувается и кладет ноги на стол.

– Я думала, мужчины главным образом из-за этого и становятся психопатами, – негромко произносит она.

– Оставь, Клэр, поднимайся. Дела не ждут.

Бар большой, мрачный, почти пустой; зал длинный, узкий. Стены ободраны до кирпича, свет идет только от свечей в стеклянных сосудах на каждом столе. Клэр входит туда ровно в восемь двадцать пять и видит Воглера, сидящего за столиком в глубине зала. Он читает книгу, повернув ее к свече.

Побывавшие здесь техники сообщили, что при подобном освещении делать снимки мини-камерой невозможно. Вместо нее у Клэр в сумочке микрофон, передающий звуки прямо в машину, стоящую на улице.

Когда Воглер поднимает голову и видит Клэр, его худощавое, аскетическое лицо медленно расплывается в приветливой улыбке.

– Ваше последнее электронное письмо затронуло нечто очень важное для меня, – начинает Воглер. – Вопрос доверия.

У Клэр мелькает мысль: он знает.

– Клэр, как вы думаете, мне можно доверять? – спрашивает он.

– Присяжные еще совещаются по этому поводу.

– Меня интересуют не присяжные, а только судьи. – Воглер смотрит на нее. – Я всегда считал, что знанию неважно, кто обладает им. Но те, что обладают, должны его использовать.

– Как это понимать?

– Подержите над свечой руку, – мягко просит Воглер.

Клэр опускает взгляд. Свеча стоит в сосуде около четырех дюймов высоты.

– Доверьтесь мне, – произносит он.

Она кладет руку на отверстие, Воглер кладет свою поверх руки Клэр, не придавливая, лишь весом ее прижимая ладонь к горячему стеклу.

– Так вот, – продолжает Воглер. – Что бы ни случилось, вы не должны убирать руку, пока я не скажу. Договорились?

– У меня будет ожог.

Диск под ладонью уже невыносимо горяч, и Клэр кривится.

– Если доверитесь мне, – говорит Воглер, – все будет хорошо. Обещаю.

Она смотрит на пламя, похожее на длинный ноготь, тычущийся в ее руку. Боль из покалывания превращается в нечто такое, от чего Клэр хочется запрокинуть голову и завыть, кольцо иголок глубоко впивается в ладонь. Нервные окончания пронзительно молят убрать руку. На глазах наворачиваются слезы. Кожа разжижается, булькает, как жир на сковородке.

Пламя вдруг становится неподвижным, уменьшается, потом гаснет. Боль притупляется.

– Теперь можете снять руку.

Клэр поворачивает ее и смотрит на ладонь. Красный, словно от присасывания, диск простирается от мизинца до большого пальца. Пузырей нет. Она подносит руку ко рту и сосет.

– Пламя не получает кислорода и гаснет до того, как обожжет, – объясняет Воглер.

– Откуда вы знали, что не обожжет сразу?

– Пробовал на себе, пока ждал вас. – Он поднимает руку ладонью вверх. На ней едва различимый круглый след. – Клэр, вам нужно решить, доверяете ли вы мне. Вот и все.

Она прикладывает к щеке еще горячую руку.

– Я ее не снимала, так ведь?

– Пойдемте со мной, – приглашает Воглер. – Хочу вам еще кое-что показать.

Пройдя несколько кварталов в восточную сторону, они останавливаются перед дверью без надписи с красной веревкой снаружи. Там двое вышибал и девушка-встречающая. Она снисходительно смотрит на Клэр, словно та одета неподобающе случаю. Клэр в лучшем жакете Бесси от Прады, и реакция девушки вызывает у нее легкое раздражение.

Лишь когда они входят внутрь, Клэр понимает, что Прада здесь впечатления не производит. Собственно, как и все сшитое из ткани. Тут у клиентов любимые материалы кожа, поливинилхлорид и липкая пленка. Да еще собственная кожа. Она им очень нравится.

Клэр ни разу не бывала в клубе цепей и кнутов. Первым делом, как ни странно, ей приходит в голову мысль: черт возьми, как они ловят такси в таком виде, чтобы добраться до дома?

Мимо нее проходит мужчина, одетый лишь в кожаные брюки. В руке он держит цепь, тянущуюся к стальному колечку, продетому в сосок груди потрясающе красивой голой молодой женщины. На лбу у нее написано «РАБЫНЯ».

Клэр оглядывается по сторонам и видит хлысты для верховой езды, кожаные ремни и странные кляпы, образующие нечто вроде шара во рту. На другом мужчине один только капюшон с трубкой для дыхания, полностью скрывающий лицо.

– Пойдемте сюда, – шепчет Кристиан ей на ухо. – Нам повезло. Сейчас начнется представление.

В конце зала собралась толпа. Идя с Кристианом вперед, Клэр видит грубую деревянную раму, на которой лежит привязанной раздетая донага девушка. По бокам стоят двое мужчин с хлыстами. Спина и ягодицы девушки сплошь в пересекающихся рубцах, будто в игре в крестики-нолики. Первый мужчина наносит удар хлыстом. Даже сквозь шум звуковой системы Клэр слышит щелканье ремня о кожу, видит, как кожа вминается и покрывается рябью от удара. Девушка стонет. Толпа издает ободряющие возгласы. Когда первый мужчина отводит руку, второй наносит удар с другой стороны. На спине девушки появляется еще один рубец.