Иори Фудзивара - Праздник подсолнухов
– Но откуда они узнали об этом крошечном городке?
– Скорее всего название города им неизвестно, но я догадываюсь, откуда они могли узнать, что я жил на американском Среднем Западе.
В ответ на ее вопросительный взгляд я рассказал об утреннем визите в свой бывший офис, о беседе с Иноуэ, о своем единственном письме к нему, в котором я описал, как провожу время: мол, желание углубиться в искусство обернулось совсем другим увлечением, я попал под влияние аборигенов, и моей новой страстью стала стрельба. Я писал ему, что каждый день палю из пистолета под бдительным оком члена стрелкового клуба. Что-то в этом духе. И хотя на конверте я не указал свой адрес, все письма, отправляемые авиапочтой, гасились печатью Канзас-Сити. Могу лишь предположить, что они видели адресованное Иноуэ письмо. Ведь только в нем я упоминал о своем увлечении стрельбой.
– Ты уверен?
– Уверен, – ответил я и указал на визитную карточку. – Этот ваш Харада, похоже, большой интеллектуал. Американцы в тех краях, в отличие от жителей Восточного и Западного побережья, воспринимают оружие как некое орудие, инструмент. Такие люди, как Энди, по-настоящему увлеченные стрельбой и состоящие в стрелковом клубе, отнюдь не редкость. Самые обычные граждане. Им ничуть не претит носить клубный головной убор. Харада, который, похоже, разбирается даже в таких тонкостях, кинул мне мяч. Во всяком случае, я представляю себе это именно так.
Она взглянула на визитную карточку:
Приносим свои извинения за наш интерес к Вашим воспоминаниям.
– Но для чего… что они хотели этим сказать? Что хорошо знают тебя? А если и так, то зачем?
– Не знаю. Могу лишь предположить, что воспоминания – это своего рода дорога в будущее, так что, возможно, их указание на мое прошлое стоит рассматривать шире.
Она склонила голову набок:
– Отвлечемся пока от их цели, – так или иначе, они явно не пожалели сил на серьезное расследование. С этим ты, надеюсь, не будешь спорить?
– Пожалуй.
– И у тебя нет ни единого предположения, что могло сделать тебя столь важной птицей?
– Нет, – сказал я, – для меня это настоящая загадка. Я впервые стал объектом столь пристального внимания.
– К тому же за тобой, кажется, следят, – отметила она. – Ты сказал, что случайная встреча с бывшим боссом на Гиндзе могла быть вовсе не случайной. Если так, то в тот период за тобой также могли следить и сообщать ему о твоих передвижениях. Логично?
– Наверно, – ответил я, – однако вряд ли за мной следили круглыми сутками. Я бы заметил. В принципе, достаточно с неделю понаблюдать за входом в мой дом, чтобы досконально изучить мой образ жизни. Вылазки в круглосуточный магазин да ночные прогулки по Гиндзе раз в два-три дня – вот и все мои перемещения. Достаточно знать основные точки маршрута, и наблюдение не потребует особых усилий.
– Но что ими движет? Какова цель?
– Именно это я и хочу узнать.
Она озадаченно склонила голову и снова повертела в руках карточку.
– Ты сказал, что твои воспоминания о событиях до и после самоубийства жены утратили ясность. И что психиатр Харш попытался их проанализировать.
– Ну, сказал.
– Из предпринятых ими действий и этого послания можно сделать вывод, что они знали об этих симптомах, если их можно назвать симптомами, знали о твоей болезни.
– Ну да, – сказал я.
– Также остается открытым вопрос, зачем они наняли меня.
– Да, остается и такой вопрос.
– Думаю, дело было так: они находят меня, очень похожую на твою жену, и устраивают нашу встречу. Может быть, события развивались несколько иначе, но результат получился именно таким. Тем самым они попытались вызвать у тебя шок.
Я молчал. Некоторое время она глядела на меня, но, так и не дождавшись ответа, недовольно спросила:
– О чем ты думаешь?
– О том, какая ты умная.
– Пытаешься сделать комплимент?
– Нет. Просто ты озвучила именно то, о чем я подсознательно догадывался, размышляя над этим с самого утра, но никак не мог сформулировать. Вероятно, все дело в моей тупости. Кстати, если их цель заключалась именно в том, чтобы вызвать шок, то они добились успеха. Но что дальше? Я много думал об их мотивах, о том, ради чего они все это затеяли.
– И что? Ты что-нибудь понял?
– Нет. Даже не представляю, что это может быть. Желай они о чем-то спросить, могли бы просто прийти ко мне, верно? Если их интересует какая-то личная информация, они тоже могли бы поинтересоваться об этом у меня. Слишком много усилий и времени ради создания неких декораций. Слишком масштабный спектакль.
– Слушай, а из врачей ты, помимо твоего повернутого на стрельбе дружка, ни к кому не обращался?
Я покачал головой:
– Нельзя сказать, что я в прямом смысле обратился к нему. Просто, когда мы сблизились, поведал ему свою историю. А он поставил диагноз. Даже карточку завел. В Японии меня ни разу не обследовал психиатр.
Снова нахлынули воспоминания. Что это было? Почему тогда у меня возникло желание поделиться с Энди? Может, это казалось проще сделать на иностранном языке? Или все дело в том, что я находился далеко от того места, где умерла Эйко? А может, время вылечило меня? Пожалуй, ни то, ни другое, ни третье. Просто эта пара американцев впервые показала мне, никогда не имевшему друзей в родной стране, что значит настоящая человеческая близость. Энди сказал, что не выставит мне счет. В Японии врач мог запросто поплатиться лицензией за бесплатное обслуживание, но Энди лишь рассмеялся. В знак благодарности я написал портрет Марты, за что она снова меня расцеловала. Громко чмокнула в щеку. Сейчас я скучаю даже по ее жуткому мясному рулету.
Мари спросила:
– Но откуда такие подробности известны нашему менеджеру? Вряд ли он специально мотался в американскую глубинку, чтобы разузнать их у твоего приятеля. Да и как бы он его нашел?
– Пожалуй, это было бы сложновато.
– Откуда такая беспечность, в самом-то деле?! Ты все время отвечаешь невпопад. Как насчет того, чтобы серьезно задуматься?
Я снова усмехнулся. Теперь я видел, что она полностью овладела собой.
Она сердито надула губы:
– Чего смеешься? Что тут смешного?
– Да, – сказал я, – я и правда был невнимателен. Совсем позабыл еще о двоих, кому отправил письма.
– Кто они?
– Первый – отец. Но письмо к нему я уничтожил сразу по приезде домой.
– А второй?
– Младший брат Эйко. Его зовут Хироси. Хироси Хатама.
Точно. Ему я тоже написал. И все же я не солгал Иноуэ. В письме к Хироси не было ни слова о моей жизни. Это было очень лаконичное письмо. Поскольку после смерти Эйко оставался открытым вопрос наследства, Хироси был единственным, кроме отца, человеком, кому мне пришлось дать свой американский адрес. Кажется, в том же письме я упомянул о поставленном Энди диагнозе, который скрыл даже от отца. Трудно сказать, почему я это сделал. Почему написал об этом ему, с которым и разговаривал-то от случая к случаю? Может, все дело в том, что Энди поделился со мной своими выводами как раз в тот момент, когда я писал письмо Хироси?
Пока я был в Америке, мне звонили из Японии лишь однажды. Звонил Хироси. Позже я узнал, что есть такая услуга: говоришь адрес за границей, и тебя соединяют по телефону с нужным абонентом. Именно этим сервисом он и воспользовался. От него я узнал о смерти отца.
– Тогда можно ему позвонить.
Подумав, я ответил:
– Нет, не буду. Может быть, позже я так и сделаю, но не сейчас. Мы давно не общались. Такой странный вопрос после долгого перерыва поставит его в тупик.
– Ну а менеджер? Ведь именно он дал мне это послание. После такого ты запросто можешь связаться с ним, возможно, он даже рассчитывает на это.
Я протянул руку, и она молча подала мне карточку. Я снова пробежал глазами строчки: «Офис Тадамити Нисины. Секретарь Кунихико Харада».
Я поднял глаза:
– Думаю, это лишнее. Подождем. Все равно они объявятся.
– Почему?
– Потому что это игра.
– Как это?
– Ты доставляешь послание, но они сами при этом не показываются. Это всего лишь первый ход, верно? В игре это обычная тактика. Как в стад-покере, где открывают с третьей карты. Пока они показали только одну карту. Когда я открою следующую, он сам появится. Игра вслепую, когда не видишь лица противника.
– Завидная самоуверенность.
– Помнится, однажды ты сказала, что в жизни я слабак, но не в картах.
Она изумленно покачала головой:
– Но что это за еще одна карта, о которой ты говоришь?
– Я узнаю, какова ставка. Это и станет следующей картой.
– Ставка?
– Да. Похоже, речь идет о какой-то крупной ставке. Игра может оказаться крайне запутанной из-за присутствия других игроков.
– Каких еще других игроков?
– Раз в Нисину стреляли, значит, у него тоже есть противник, некая третья сторона. Думаю, его или их не следует сбрасывать со счетов.
![Антон Кулаков - Дерево и пень[СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
