Виктор Пронин - Ошибка в объекте
Когда Демин спустился с мокрых каменных ступенек, было уже совсем темно, дождь пошел сильнее, город казался пустынным и от этого просторным. Перейдя через площадь, он опять направился в сторону набережной.
«Надо же, – озадаченно думал Демин, – Фетисов становится все более загадочным человеком. В редакцию является с шампанским, шоколадом, цветами, грехи перед начальством замаливает с помощью коньяка... С одной стороны, в этом можно увидеть что-то гусарское, а с другой – купеческое. А если учесть, что после вычетов на алименты трем бывшим женам у Фетисова вряд ли оставалась сотня в месяц... Это становится тем более странным. А, Фетисов? Вам не кажется?» – Демину совсем нетрудно было вообразить его рядом с собой на залитой дождем улице.
«В жизни каждого человека можно найти немало озадачивающего», – негромкий голос прозвучал с иронией.
«Все дело в том, гражданин пострадавший, что все ваши странности выстраиваются в одну линию. Они однозначны, они все одного пошиба».
«Это вы их выстроили в одну линию. А кто-то другой выстроил бы другие мои странности в иную линию».
«И опять согласен! – чуть было вслух не воскликнул Демин. – Но пусть другой и выстраивает свои линии. Меня же заинтересовала именно эта – шоколад, шампанское, коньяк, находка в тысячу рублей...»
«Не думаете же вы, что я действительно нашел эти деньги? Это была шутка, не более».
«Но и шутка укладывается в линию! Ведь вы не спросили у уборщицы о десятке, сотне... Вы спросили о тысяче! Поймите, Фетисов... Ни один из этих случаев не содержит в себе ничего необычного. Каждый может на радостях угостить кого-то шампанским, распить с начальством коньяк... Но когда все это делает человек, получающий неполную сотню на руки в месяц, человек, жена которого уверена, что кормит его... Давайте попробуем рассуждать... Вы являете собой пример неудачника. Имея высшее образование, многолетнюю практику работы по специальности, вы не продвинулись ни на шаг. Вам поручалась работа, которую после трехмесячных курсов мог выполнять выпускник средней школы».
«Мне поручалась та работа, которую необходимо было сделать. От меня никто не требовал особо точных измерений кривизны земной поверхности».
«Да! Но вы кончили институт двадцать лет назад! Конечно, это можно объяснить отсутствием способностей или честолюбия – тех вещей, которые двигают многими людьми! Но, гражданин пострадавший, у вас всего этого было в избытке. Более того, у вас оказалось достаточно жизненных сил, чтобы попытаться все начать сначала, со студенческой скамьи! Кроме того, вы способны! Вспоров канализацию, вы отделались всего лишь выговором! Нет, для этого нужны способности. А заметка в газете! Нужно иметь болезненное тщеславие, чтобы купить несколько десятков газет, вырезать заметку с собственной фамилией и раздать ее друзьям и знакомым... При том, что и на работе, и в редакции, а возможно, и дома вы не прочь были играть роль шута. Не спорьте, вы везде были шутом. Что же вам давало право уважать себя? Ведь и для тщеславия, и для коньяка, шампанского, для попытки все начать сначала нужно очень себя уважать. За что вы уважали себя?»
«Это просто душевное здоровье».
«Э, нет! Так не пойдет. Для того чтобы все объяснить душевным здоровьем, надо быть откровенным дураком. А вы умели нравиться. Чтобы такая женщина, как Наталья Анатольевна, вышла за вас, за человека, который...»
Демин остановился и долго всматривался в то место на противоположном берегу, где было совершено преступление. Сейчас там стояла полная темнота, лишь в стороне, где начинались высокие многоэтажные дома нового микрорайона, различалось неясное свечение.
Глава 10
Получив очередной вызов к следователю, Сухов понял, что ему хочется встретиться с Деминым. Он чувствовал себя польщенным. Знал, что ему будут задавать вопросы, интересоваться его мнением, расспрашивать о впечатлениях. Да, конечно, была и настороженность, но Сухов полагал, что самое неприятное позади и что теперь их беседы с Деминым будут касаться лишь отдельных подробностей.
Подходя теперь к хорошо знакомому уже дому из серого кирпича, он невольно откашливался, в вестибюле поправлял перед зеркалом волосы, одергивал пиджак, подтягивал узел галстука и сосредоточенно поднимался на второй этаж. Его узнавали, и он частенько ловил на себе любопытные взгляды, слышал возбужденный шепот девушек за спиной. Это тоже волновало, доставляло сладостное удовлетворение.
Представляя свой судорожный бег по откосу железнодорожной насыпи, грохот товарняка, черные горы угля в вагоне, ночное возвращение домой, Сухов невольно проникался уважением к себе. Все эти воспоминания постепенно становились в его сознании отчаянным приключением и в его бедной событиями жизни занимали теперь основное место. Иногда ему хотелось рассказать об этом своим приятелям по мясокомбинату, но, понимая, что тогда придется открыть и многое другое, он сдерживал себя, и на его лице появлялась задумчивая значительность.
Сухов остановился у знакомой двери и, сглотнув слюну, постучал, осторожно приоткрыл дверь, заглянул.
– Разрешите? – спросил он, увидев за столом Демина.
– А, Сухов! Как же, входите! Всегда вам рад!
– Да ну, скажете, – смутился Сухов.
– Нет-нет, я не шучу! – воскликнул Демин. – Я действительно всегда вам рад. И знаете почему? От вас всегда можно услышать что-то новое, после каждой встречи с вами у меня наступает прояснение в голове! – Демин рассмеялся, а Сухов так и не понял – шутит следователь или говорит всерьез. Но насторожился, сел у стола и замер, сжав ладони коленями.
– Вот прочтите. Может, это покажется вам интересным, может, добавите что-нибудь, – Демин протянул Сухову лист бумаги с машинописным текстом. Это было сообщение дорожной милиции Харькова, где сообщалось об ограблении трех пассажиров поезда Днепропетровск – Москва. Далее шли приметы, которые полностью совпадали с описаниями Николая, полученными от Сухова, от его отца, жены.
Сухов осторожно взял листок, быстро пробежал его глазами.
– Вы не догадываетесь, кто это мог быть? – спросил Демин.
– Судя по описаниям... Не исключено, что Николай.
– А по повадкам? По характеру? По ловкости? Он?
– Вполне возможно. Вот тут сказано, что он веселый, компанейский... И я вам говорил то же самое! Да, скорее всего это он. – Поняв, что с ним советуются, Сухов осмелел, распрямился, уперся лопатками в спинку стула, осторожно поставил локоть на край стола.
– Вот видите, Сухов, как я вам доверяю, – вздохнул Демин, – даже служебные документы вы уже запросто читаете в этом кабинете. Только давайте договоримся – откровенность за откровенность. Согласны?
Сухов замялся, снова ссутулился, зажал по привычке ладони коленями и в растерянности начал раскачиваться из стороны в сторону, не зная, как половчее ответить.
– Хорошо! – весело сказал Демин. – Я ведь так, из вежливости спросил. Знал, что согласитесь. Да вам ничего больше не остается. Да-да, Сухов, вы просто обречены на откровенность. Ладно, к делу! Зачем вам понадобилось утверждать, что Николай подошел к вам на тропинке, ведущей к дому?
– Как зачем?.. Это так и было... Мне вовсе не нужно...
– Сухов! – предостерегающе сказал Демин. – Не торопитесь. Подумайте. Я не хочу ловить вас на слове, ошарашивать неожиданными вопросами, даю вам возможность спокойно все обдумать. Мне стало известно, что с Николаем вы познакомились до того, как пошли по воду. А в своих показаниях вы говорите, что познакомились с ним, когда несли воду домой. Вот я и спрашиваю – зачем вам понадобилась эта невинная ложь? Вы пока думайте, а я тем временем оформлю протокол допроса.
Демин вынул из стола бланк протокола, отпечатанный на голубоватой бумаге, начал заполнять первую страницу, вписывать анкетные данные, которые уже знал наизусть. Сухов сидел сосредоточенный и какой-то сжавшийся, сразу ставший похожим на отца. Весь его вид, казалось, говорил только одно – поступайте как угодно, а я ничего не знаю!
– Так что же мне в протокол записать? – спросил Демин.
– Пишите что хотите. Я все сказал.
– Жаль. Вы ставите меня в неудобное положение, заставляете уличать вас во лжи...
– Ну почему, почему вы решили, что я обманываю? – воскликнул Сухов, но его слова прозвучали беспомощно.
– Ничего я не решил. Свидетели рассказали, доказательства представили...
– Что же, свидетели за каждым моим шагом следили?
– Нет, не за каждым. Но все ваши шаги от водопроводной колонки до родной калитки мне известны. Никто вас не останавливал на этом пути, никто воды не просил... Но почему вы так настаиваете на том, что Николай подошел к вам на тропинке? Ведь это не увеличивает вашей вины и не уменьшает...
Сжав челюсти так, что возле ушей выступили маленькие острые желваки, Сухов отрицательно покачал головой. На каждое самое безобидное движение Демина, когда тот брал ручку, переворачивал страницу, записывал отказ отвечать на вопрос, он смотрел так настороженно, будто в них таилась смертельная опасность.
