Лорен Бьюкес - Зоосити
Главное, я не знаю, получится ли у меня. Разве что Прим Лутули найдет какую-нибудь потерянную вещь Сонгвезы. Значит, необходим запасной вариант. А запасной вариант неизбежно включает призраков из моей Прошлой Жизни. Ленивец мою затею решительно не одобряет.
— Редакция, — надменно произносит диспетчер. — Алло, слушаю вас!
Я откашливаюсь.
— Можно Джо… Джованни Конти? Он редактор отдела мужского журнала «Мах»…
— Замглавного редактора… Соединяю!
Я слышу обрывки радиопередачи, звуки маримбы, а потом знакомый голос врастяжку произносит:
— Алло-о!
Голос у Джованни какой-то мятый и взъерошенный, как будто он только что встал. На самом деле он долго работал над голосом. У него все не просто так — и голос, и футболки со смешными надписями, и джинсы какого-то неизвестного русского дизайнера.
— Привет, Джо.
Следует долгая пауза. Он тянет время. Наверное, не знает, что ответить. Наконец, он восклицает:
— Зинзи? Ну и дела… Ты где?
— У вас внизу. Можно к тебе подняться?
— Нет. Погоди! Я сам к тебе спущусь. Давай встретимся в «Репутации», через дорогу.
— По-моему, у них там фейс-контроль, — говорю я. — Зоолюдей в приличные места не пускают.
— Да… Да, верно, — отвечает он после паузы.
В конце концов мы встречаемся в ярко освещенном баре торгового центра «Кауаи». За соседним столом, заставленным безалкогольными коктейлями ядовитых расцветок, сидят юнцы, которые восхищенно косятся в мою сторону. Большинство взрослых, богачи в черных бриллиантах и бизнесмены, косятся на меня и сразу отводят глаза в сторону. Так смотрят на инвалидов-колясочников или особенно безобразных уродов. А подростки-готы за соседним столиком, совершенно не стесняясь, пожирают меня взглядами. Я машу им рукой с видом кинозвезды: да-да, спасибо, это действительно я, а теперь, пожалуйста, оставьте меня в покое, и пошли вы все на… Они нисколько не смущаются. Наверное, черная одежда в каком-то смысле делает тебя неуязвимым. Ох, как хочется попробовать… Правда, эти юнцы только играют в то, что они — парии.
Джо кладет руку мне на плечо:
— Зинз!
Ленивец кусает его за пальцы, и он поспешно отдергивает руку.
— А ты ожидал увидеть вместо меня кого-то другого?
Джо неуклюже наклоняется, чтобы обнять меня, передумывает и садится на стул напротив. Я оглядываю его с головы до ног и замечаю:
— Мне нравится твоя бородка. И новая стрижка. Отлично выглядишь!
— Спасибо! — Он рассеянно потирает ладонью едва отросший ежик на голове.
За три с лишним года он изменился. Пополнел, немного обрюзг. Из-под рубашки выпирает пивной животик. Интересно, он совсем забросил футболки или сегодня просто день такой — рубашечный? Рукава закатаны; я вижу татуировку у него на правой руке, аккуратную пунктирную линию в виде бумажного самолетика, который готовится взлететь по рукаву; дань идеализму, абсурдной хрупкости полета. Помню, я обожала проводить пальцем по пунктирной линии. И ему нравилось.
Я понимаю, Джо точно так же рассматривает меня, сравнивает теперешнюю Зинзи с образом, сохранившимся в его базе данных. Как в игре «Отметь десять различий». Появились морщинки в углах глаз. Изуродованная мочка левого уха. Ленивец с его странно непропорциональными передними лапами, которыми он обнимает меня за плечи, словно меховой рюкзак.
— Ну и ну… Надо же! Рад тебя видеть. Но как… то есть, в газетах писали, десять лет…
— Я вышла условно-досрочно. За примерное поведение. Разве не слышал?
— Нет, я…
— Все нормально. Я тоже не следила за твоей жизнью.
— И мне не писала… Что тебе заказать — коктейль? А твоему… существу?
— Воду, Джо. Нам обоим. Да ты не парься. Рада тебя видеть!
— Да… Да, и я тоже! — Он по-мальчишески встряхивает головой, но эффект без прежней длинной челки уже не тот. Когда-то между нами произошел сдвиг тектонических плит… можно сказать, между нами образовалась пропасть. Зазор увеличивается…
От необходимости срочно наводить мосты нас спасают два юных гота: восторженная девица и ее спутник.
— Извините, — говорит она. Похоже, ей плевать, как она выглядит: покрасилась в черный цвет, но светлые корни отросли уже на целый сантиметр. Правда, веснушки она безуспешно пытается замазывать гримом.
— Здесь не на что смотреть. Проходите, детишки! — Джо машет рукой.
— Я не с тобой разговариваю, козел. — Девушка кривит лицо в презрительной подростковой гримасе и легко, словно крылом бабочки, дотрагивается до моего плеча. Наверное, ей кажется, что я святая — или, по крайней мере, родственница Диты фон Тиз.[15] — Хочу вам сказать: не важно, что вы сделали.
— Вообще-то важно, — возражаю я, но мой ответ отскакивает от нее, как мячик для пинг-понга от дверцы бронированного автомобиля.
— Мы все равно считаем вас крутой!
— Ладно. Спасибо. — Один аллигатор… Два аллигатора… Три аллигатора…
Друзья восторженной девицы почтительно смотрят на меня издали; когда становится ясно, что больше я ничего не скажу, не дам ей, например, своего благословения, она кивает и тащит своего парня в сторону кинозалов.
— Необычное ощущение, — говорю я, следя за парочкой юных готов на эскалаторе.
— Все началось после рэпера по кличке Стрелок с Гиеной. Теперь зоо считаются крутыми. Радуйся, детка, ты — икона контркультуры!
— Всю жизнь мечтала. — Вмешательство юных готов сломало лед между нами.
— Ты по-прежнему любишь суши? — спрашивает Джо, и мы перемещаемся в закусочную самообслуживания в углу.
— Итак, Зинз, рассказывай, в чем дело! — Он ловко орудует одноразовыми палочками, макает ролл «Калифорния» с лососем в соевый соус. В ванночке с соусом плавают рисинки.
Как-то я читала в журнале подробную статью, посвященную суши. Автор утверждал: в суши, которые готовит по всем правилам настоящий мастер, рисинки плотно прилепляются к рыбе, поэтому они не разваливаются. Отличный принцип! Прилепись к чему-нибудь покрепче, опусти голову — и не распадешься на кусочки.
— Что привело тебя в наши края? — не сдается Джо, протыкая ролл «Маки» палочкой и отправляя его в рот. Он всегда некрасиво ел.
— Журналистское расследование. — Мне пока не хочется раскрывать ему все карты. — Кое над чем работаю; мне показалось, ты сможешь мне помочь.
— Пишешь автобиографию? — интересуется Джо. Попал пальцем в небо!
— Нет-нет. Статью… точнее, даже книгу, — импровизирую я. — Но сейчас еще рано рассказывать. Знаешь такой молодежный дуэт «и-Юси»? Близнецы исполняют квайто…
— По-моему, они работают больше в стиле афропоп.
— Все равно.
— Они мне как-то не очень. Подумаешь, вундеркинды! Прославились после одной песни… Вот увидишь, через полгода все о них забудут!
— Ну ладно, слушай. Я пишу о них для «Кредо»; может быть, потом получится даже целая книжка о музыке и молодежной субкультуре. Так сказать, энциклопедия… Но легкая, развлекательная. Мне кажется, такая книга должна иметь успех! — Я вру так убедительно, что готова сама себе поверить.
— Так вот в чем дело! — говорит Джо, тыча в меня палочками.
— В чем?
— «Возвращение Зинзи»!
Джованни научил меня говорить громко, четко выделяя каждое слово. И еще он научил меня курить крэк…
— Надеюсь. Конечно, у меня есть недостаток. — Кивком я указываю на Ленивца, который заснул у меня на плече. — Подозреваю, с этим типом брать интервью будет труднее.
— Тебя ждет много сюрпризов, — отвечает Джованни, улыбаясь знакомой кривой улыбкой. Когда-то я не могла перед ней устоять…
Глава 13
Обычные люди даже средь бела дня предпочитают проноситься мимо Зоосити на полной скорости. Ночью же сюда не заезжают даже те, кому очень нужно объехать дорожные патрули. Обычным людям в Зоосити становится страшно, хотя именно по ночам Зоосити и его обитатели дружелюбнее всего. Начиная с шести вечера, когда с дневной смены домой возвращаются счастливчики, нашедшие работу, двери квартир открыты нараспашку. Дети гоняются друг за другом по коридорам. Животных выносят на свежий воздух, и они приветливо обнюхивают зады друг друга. На время общую вонь — запах плесени и экскрементов на лестницах — перебивают запахи готовящейся еды. Кое-где, правда, варят винт.[16] Проститутки, сидящие на крэке, выползают из своих душных конур на пожарные лестницы — поболтать, покурить, позубоскалить над случайными прохожими, которые спешат на стоянку такси.
По пути домой я покупаю в газетном киоске все мыслимые и немыслимые музыкальные журналы. Бенуа я не видела с самого утра. Сегодня он снова должен был выйти на работу вместо Элайаса. Когда я уходила, он еще был в отключке, и от него разило перегаром.
За последнюю неделю Бенуа заменяет Элайаса уже в четвертый раз. Элайас болеет; он все время кашляет, раздражая шестерых соседей по комнате — тоже зимбабвийцев. Скорее всего, у него туберкулез. Д’Найс еще подкалывает Элайаса: мол, тот может неплохо нажиться, если будет на черном рынке продавать свою мокроту тем, кто хочет получать государственное пособие. Но вполне возможно, у Элайаса просто асбестоз или аллергия на черную плесень. Нормальный диагноз в Зоосити — такая же редкость, как и нормальный врач.
