Джон Беркли - Крепкий орешек II. Шесть дней Кондора [сборник]
— Но, может быть, он научился чему-нибудь новенькому с тех пор, — бросил ему в спину Джон.
Майор пожал плечами и не ответил. Он уже приступил к выполнению задания.
— Давайте, придурки, все по местам. Жду вас через пятнадцать минут, — и команда мгновенно рассыпалась, как лопнувший стручок гороха. — Пошли, — приказал Грант, повернувшись к местному начальству, и зашагал к главному зданию. Все покорно последовали за ним.
Впервые в жизни Джон наблюдал, чтобы такие высокие чины так послушно следовали за обычным солдафоном…
— Эй, Дрюдо! — окликнул Маклейн начальника башни, который шел последним. Тот остановился и повернул голову. — Как ты думаешь, будет лучше или хуже?
Дрюдо не ответил. Он задумчиво посмотрел Джону в глаза и бросился догонять остальных, которые уже входили в помещение.
* * *
— Послушай, шеф, как тебе этот парень? — Дрюдо догнал начальника аэропорта, когда тот входил в свой кабинет.
Херби Уорен молча прошел к столу и, только устроившись в кресле, недружелюбно спросил:
— Какой?
— Ну, этот, майор Грант.
— Нормально, а что?
— Не знаю, но… он не вызывает у меня доверия. Понимаешь, эта фраза насчет Маклейна…
Это ведь я звонил в правительство… Но о Маклейне им не говорил. Откуда он знает о нем? — Дрюдо задумчиво покусывал кончик сигары, не решаясь закурить.
Они работали вместе уже семь лет и относились друг к другу с уважением.
Их нельзя было назвать приятелями, но в тяжелые минуты они знали, что могут положиться друг на друга.
Уорену нравилась уравновешенность начальника башни, его профессионализм, молчаливость. Дрюдо никогда не позволял себе срываться, кричать на подчиненных. К начальству он относился без подобострастия, но с должным почтением, не преступая дозволенной черты. Его лобастая голова отлично работала, но он никогда не выпячивал свое превосходство, внимательно прислушиваясь к чужому мнению. И то, что Дрюдо стал обсуждать майора, было совершенно на него не похоже.
— Ну, мало ли… Может, кто-то другой звонил туда… И вообще, кто этот Маклейн? Какого черта он сует нос, куда его не просят?
— Он спас Барни.
— Спас Барни! — Уорен почувствовал раздражение. — Спас Барни, а пять человек погибли. И антенны грохнули. Ладно, хватит. Сейчас сюда прибыли профессионалы. Каждый должен заниматься своим делом, а с террористами они сами справятся. В конце кондов, эти парни лучше нас с тобой знают свое дело. А Барни, раз уж его спасли, нужно скорее наладить связь с самолетами. И уйми своего Маклейна, ради бога! По вашей милости уже погибли люди, а сейчас в воздухе восемнадцать самолетов, насколько мне известно. Это уже тысячи жизней, Дрюдо.
— У него там жена…
— Ну и что?! Это не значит, что мы можем рисковать остальными. Я прошу тебя, держи его где-нибудь подальше. Он, конечно, хороший парень, отличный полицейский, но из-за него нарываться на неприятности…
В радарной стоял невообразимый гам. Диспетчеры, отвернувшись от мертвых приборов, рожали одну идею за другой, но все они отвергались остальными. Кто-то сидел на стульях, развернув их к центру, кто-то стоял, размахивая руками.
Когда вошел Сол Барни, Лайл Ройс, двадцатипятилетний парень с некрасивым большеносым лицом, но с огромными добрыми глазами, оседлав стул, словно ковбой мустанга, вцепился одной рукой в спинку, а кулаком другой дубасил ее изо всех сил, излагая очередную «гениальную мысль».
— Оградительные огни! Мы разложим костры по краю… — но закончить не успел.
— Они не оградят нас от плохих людей! — оборвал его Мэл Натчес, второй диспетчер, с седыми, коротко стрижеными волосами. — Что насчет телефонной идеи? — повернулся он к инженеру по связи.
— К сожалению, телефоны есть только у пяти самолетов из восемнадцати.
— Мы можем с ними связаться?
— Я уже дозвонился троим…
— Какая ужасная ночь, — Сол прошел в комнату и остановился рядом с метеорологом, вглядываясь в экран, на котором по всему фронту косматились белые завихрения шторма. — Ты проверил погоду?
— Надо сигналить им аэромаркером. Как бы они в такой кутерьме не врезались друг в друга.
— Аэромаркер?… Аэромаркер! — вдруг завопил главный инженер, и все с опаской посмотрели на него — не сказывается ли сильное потрясение, которое он испытал в аппаратном зале. — Черт! Аэромаркер! — Сол восторженно уставился на метеоролога. Глаза его сияли, словно он выиграл в лотерею миллион. — Он же пищит! Точно… — и увидев десяток пар удивленных глаз, пояснил. — Мы пошлем сигнал на частоте этого аэромаркера. Никто не будет знать, что мы с ними разговариваем! — и он бросился в башню.
Они рассредоточились по всему аэропорту, люди Гранта, высматривая и прослушивая все и вся. Двое устроились в башне — один с военным передатчиком, другой — с переносным пеленгатором.
Молодой парнишка в наушниках сидел перед рацией, а рядом нетерпеливо ожидая ответа, стоял Маклейн.
Джон не был пессимистом по натуре, но он реально оценивал шансы, а те говорили что горстке, пускай даже хорошо обученных людей, вряд ли справиться с командой
Стюарта. До сих пор никто не знал, где обосновались террористы и каков будет их следующий шаг.
— Ну как? Что они-ответили?
— Ничего хорошего. Начальство говорит, что подкрепление будет только через два часа.
— У нас нет двух часов.:. — Джон зло отвернулся и прошептал, чтобы не слышал парень. — Мать их так…
— Да вы не волнуйтесь. Я, правда, был включен в эту команду только вчера, у них заболел радист, но начальство считает, что Грант — отличный военный, настоящий профессионал и лучше всех справится с этим заданием.
— Об этом надо спросить полковника Стюарта, — Маклейн отошел от паренька. Конечно, Грант знает Стюарта, но ведь и Стюарт знает Гранта… Кто из них сильнее?
Сол стоял посреди башни и объяснял свой «грандиозный план».
— В зоне башни установлен подавитель сигналов. Если его найти, то можно связаться по аэромаркеру.
— Подавитель сигналов расположен в багажном отделении, — подал голос невысокий негр, работавший с пеленгатором.
— Вот, — Джон подскочил к Лорензо, который стоял у окна. — Я вам говорил? Багажные воры…
— Да' пошел ты… Эй, парни, двое в багажный зал с радистом.
Урод! Ведь если бы они сразу обшарили тот чертов зал… Что было бы, Маклейн не успел додумать.
Мимо прошла целая делегация. Впереди, сильно выворачивая наружу носки, шагал майор Грант. Его окружали несколько боевиков, а сзади, едва поспевая, семенил начальник аэропорта, Дрюдо и еще несколько служащих.
— Что с чертовым самолетом, который просили эти гады? — спросил майор таким тоном, словно строгий учитель у провинившихся школьников, направляясь к лифту.
— Готов, — ответил Херби Уорен.
— Прекрасно. Сейчас все обсудим в вашей комнате совещаний. Без посторонних, — майор первым вошел в лифт. За ним последовали боевики, служащие и, наконец, Дрюдо и начальник аэропорта.
Маклейн бросился за ними.
— Штатским нельзя, — Херби Уорен вытянул руку, преграждая ему дорогу.
— Ах ты… — Джон от возмущения задохнулся и уставился на Дрюдо, ища у него поддержки.
Начальник башни вздохнул и отвел глаза.
Последнее, что увидел Джон, были насмешливые глаза майора.
Двери лифта мягко закрылись, отрезав Маклейна от остальной группы. Он тупо уставился на блестящий пластик, где какой-то юморист нацарапал смеющуюся рожу.
«Так… Значит, я уже не нужен. Мавр сдёлал свое дело, мавр может удалиться», — с горечью подумал Джон.
Он прислонился спиной к двери, задыхаясь от бессильного гнева.
Как эта скотина ему сказала?! «Штатским нельзя!…» Все правильно. Подставлять под пули свой зад можно, а совещаться в вашей вонючей компании рылом не вышел. Представляю, что вы там нарешаете! «Штатским нельзя!» Да в гробу я вас видел, и если бы не Холли…
У Джона снова сжалось сердце. Перед глазами встала картина пылающих останков самолета, зеленый крокодил, сиротливо валявшийся в снегу и запах… Жуткий запах керосина, жареного мяса, кожи, расплавленного металла и… раздавленной клубники… От этого майора тоже пахло клубникой…
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Мэл Олгви, командир корабля, следующего из Лос-Анджелеса рейсом номер четыре, молча смотрел на панель с приборами. Топлива оставалось на десять минут, а аэропорт продолжал молчать, словно там все вымерли к чертовой матери. Пока они находились в более высоких слоях, самолет был недосягаем для бури, а теперь их прилично болтало, несмотря на внушительную массу лайнера. Посадить самолет без глиссады в такую погоду да еще и ночью не было никакой надежды, а КДП — контрольно-диспетчерский пункт — не подавал признаков жизни.
