Себастьян Фитцек - Терапия
Чашки. В обеих чай был налит до самых краев. Он мог поклясться, что Анна не притронулась к чаю.
Надо было собирать осколки и идти на кухню за тряпкой, но тут за спиной раздался характерный негромкий звук старого факса.
Оставив все на полу, Виктор вернулся в гостиную. Уже издалека было понятно, что дело неладно. Он неторопливо взял страницу, которую выплюнул факс, и положил ее под лампу. Но это не имело смысла. Ее можно было вертеть, переворачивать или даже разглядывать под микроскопом. На факсе ничего не разобрать. Там не было никакой картинки. Ничего похожего на рисунок его дочки. Только одна хитинная черная полоса.
Глава 33
Когда Хальберштадт принес страшное известие, Виктор был в таком разбитом состоянии, что не мог бы вспомнить собственный телефонный номер. Что уж говорить о номере Кая. Детектив странным образом забыл перезвонить, и Виктор решил позвонить сам. Но болезнь и жар добрались до его памяти. Казалось, что кто-то перемешал всю информацию в мозгу, превратив ее в смесь из букв и цифр, которая громыхала в голове при любом движении. Поэтому он не сказал Каю про неудачный факс.
Но в данный момент это беспокоило его меньше всего. Он панически боялся яда. Спина горела, как от солнечного ожога, а мигрень перебралась с затылка на лоб, охватив теперь всю голову. На острове был один-единственный врач — он сам. При ураганном ветре, бушующем над островом, вертолет бундесвера прилетит лишь в самом крайнем случае. А Виктор не знал, насколько серьезно обстоит с ним дело. Говорила ли Анна правду? Или солгала и на самом деле незаметно подмешивала ему яд последние дни? Может ли быть, что она его отравила?
Как Шарлотту? Или Жози?
Была ли у нее возможность его отравить? Он решил подождать несколько часов. Он не мог просить врачей «скорой помощи» рисковать жизнью и лететь к нему в такой шторм. А потом вдруг выяснится, что все это ради обычной простуды. По счастью, нашелся активированный уголь и другие таблетки против отравления, которые Виктор принял вместе с сильным антибиотиком.
Позже он решил, что физическое бессилие было самым подходящим состоянием для жуткой новости, которую принес Хальберштадт. Болезнь и побочные действия лекарств затуманили его рассудок, и он не смог адекватно отреагировать на труп на веранде.
— Мне очень жаль, доктор. — Бургомистр обеими руками мял свою кепку.
Виктор покачнулся, склоняясь над мертвым псом.
— Я нашел его у мусорных баков за «Анкерхофом».
Слова долетали до Виктора приглушенными. Он погладил тельце золотистого ретривера. Смерть собаки была мучительной. У нее были перебиты две лапы и, возможно, хребет.
— Вам известно, кто там живет?
— Что? — Виктор вытер слезы и поднял лицо к бургомистру. Кроме того, Синдбада душили. В шерсть глубоко врезалась леска.
— Она. Та женщина. Она живет в «Анкерхофе». И если вам интересно мое мнение, то именно она это сделала. Я почти уверен.
В первый момент Виктор готов был согласиться. Готов был попросить бургомистра подождать, пока он возьмет из комода пистолет, чтобы ее пристрелить. Но подавил в себе такие мысли.
— Знаете, я не могу сейчас говорить. Тем более о моей пациентке.
Она опасна. Леска.
— Ах, она к тому же ваша пациентка? А я видел, как она, рыдая, бежала от вашего дома.
— Вас все это не касается, — произнес Виктор слабым голосом.
Хальберштадт поднял руки:
— Все понятно, доктор. Главное — спокойствие. Вы, кстати, довольно плохо выглядите.
— Да что вы говорите? И вас это удивляет?
— У вас слишком нездоровый вид. Может, вам как-нибудь помочь?
— Нет. — Виктор вновь наклонился над собакой и лишь теперь увидел ножевые порезы на брюхе. Очень глубокие.
Как от разделочного ножа.
— То есть да. Вы можете мне помочь. — Виктор встал. — Пожалуйста, похороните Синдбада. У меня нет сил. Ни психических, ни физических.
— Конечно. — Хальберштадт натянул кепку. — Я знаю, где найти лопату. — Он обернулся к сараю. — Но перед этим я хочу показать вам кое-что. Может, тогда вы поймете серьезность положения.
— Что еще?
— Вот. — Хальберштадт протянул Виктору зеленоватую бумажку, перепачканную кровью. — Это торчало из пасти Синдбада, когда я его нашел.
Виктор разгладил бумагу:
— Это же…
— Да. Распечатка счета. Если я не ошибаюсь, вашего.
Виктор вытер кровь в правом верхнем углу и увидел название своего банка. Это была распечатка срочного вклада, на котором у них с Изабель лежали семейные сбережения.
— Посмотрите внимательнее, — посоветовал Хальберштадт.
В левом верхнем углу стояла дата и номер выписки.
— Это же сегодня!
— Да-да.
— Но это невозможно, — сказал сам себе Виктор. На острове не было автомата этого банка. Но настоящая паника охватила его, когда он взглянул на состояние счета.
Еще позавчера на счете лежало 450 322 евро.
А вчера кто-то снял все деньги.
Глава 34
Наше время. Клиника в Веддинге. Палата 1245
— И тогда вы в первый раз подумали про Изабель?
Вопреки больничным правилам доктор Рот зажег сигарету и давал Виктору затянуться в паузах между предложениями.
— Да, но мысль о том, что Изабель может иметь к этому какое-то отношение, меня так сильно напугала, что я ее прогнал.
— Но лишь она имела доступ к этому счету?
— Да, она могла пользоваться всеми моими счетами. Если исключить возможность банковской ошибки, то эти деньги сняла она. По крайней мере, я так думал.
У Рота вновь запищал пейджер, но он отключил его и не стал выходить.
— Вы не хотите узнать, кто это?
— Нет.
— Может, ваша жена? — подмигнул Ларенц, но Рот не отреагировал на шутку.
— Давайте пока поговорим про вашу супругу, доктор. Почему вы не поручили Каю проверить Изабель?
— Вы помните историю с дневниками Гитлера? — ответил Ларенц вопросом на вопрос. — Фальшивки, опубликованные в «Штерне»?[9]
— Конечно.
— Когда-то давно я разговаривал с журналистом, работавшим тогда в журнале и замешанным в этот скандал.
— Очень любопытно!
— Я встретил его на телевидении, когда должен был выступать в каком-то ток-шоу. Вначале он совсем не хотел об этом вспоминать, но, когда передачу записали, мы выпили пива в местном баре, и язык у него развязался. И он признался мне кое в чем, что показалось мне интересным.
— И в чем же?
— Он сказал: «Риск с этими дневниками был столь велик, что они обязаны были стать настоящими. Поэтому мы никогда не искали следов фальсификации. Наоборот, мы искали исключительно свидетельства того, что это подлинники».
— И какая связь?
— С Изабель случилось как с дневниками Гитлера: должно быть лишь то, что должно быть.
— И поэтому вы не стали ничего проверять?
— Нет, стал, но не сразу. Вначале мне надо было справиться с другими делами. — Виктор сделал еще одну затяжку. — Например, живым покинуть остров.
Глава 35
— Помоги мне!
Два слова. Но первое, о чем подумал Виктор: Анна впервые обратилась к нему на «ты».
Горизонт был угрожающе близок. Плотные темно-серые облака, казалось, можно было потрогать рукой, и они бетонной стеной неудержимо надвигались на дом. Шторм разворачивался во всю свою мощь. Когда больной Виктор наконец выбрался из кровати, чтобы посмотреть, кто же барабанит в дверь, сила ветра, согласно сообщениям метеослужбы, достигла десяти-одиннадцати баллов. Но Виктор был уже далек от природных катастроф. Он недавно принял сильное снотворное, чтобы на несколько часов проститься и с болезнью, и с заботами. Но, как только он открыл дверь, те остатки его чувств, до которых еще не добрались барбитураты, были потрясены новой катастрофой: против всех ожиданий Анна вернулась и невероятно переменилась. Виктор не мог поверить своим глазам. Всего полтора часа тому назад она в гневе покинула его дом. Сейчас ее лицо было абсолютно бледным, волосы свисали мокрыми прядями, зрачки расширились. Она выглядела очень жалко в насквозь мокрой и грязной одежде.
— Помоги мне!
Это были ее последние слова в тот день. Анна упала, успев зацепиться за свитер Виктора. Поначалу он решил, что это эпилептический припадок, ведь эпилепсия порой связана с шизофренией. Но у нее не было ни дрожи, ни конвульсий. Виктор не заметил и других типичных признаков припадка — пены на губах или спонтанного мочеиспускания. Анна даже не потеряла сознание, но пребывала в некотором оцепенении, словно под воздействием наркотика.
Виктор сразу же решил отнести Анну в дом. Подняв ее, он удивился ее тяжести, которая не соответствовала хрупкому телосложению.
«Я совсем потерял форму», — подумал он, поднимаясь по лестнице с Анной на руках в гостевую спальню.
