Сидни Шелдон - Пески времени
Бонне подвел ее к микрофону.
– У меня сегодня нет ни одного пианиста, так что вам придется петь «а капелла». Вы знаете, что это такое?
– Да, месье.
– Чудесно.
Уже не в первый раз он думал, стоят ли все эти дурацкие прослушивания богатства его тетушки.
– Я пойду в аппаратную. У вас времени на одну песню.
– Месье… что мне?…
Но его уже не было. Тереза осталась в комнате одна, она стояла и смотрела на микрофон. Она понятия не имела, что ей петь. «Просто сходи и познакомься с ним, – сказала его тетя. – По субботам радиостанция передает музыкальную программу».
«Куда бы отсюда деться?»
Неизвестно откуда раздался голос Луи:
– У меня не слишком много времени.
– Простите, я не могу…
Но директор решил наказать ее за то, что уже потратил на нее время.
– Хотя бы несколько нот, – настаивал он.
Этого будет достаточно, чтобы он доложил своей тетушке, как глупо выглядела эта девчонка. Возможно, после этого она перестанет присылать ему своих протеже.
– Я жду, – сказал он.
Откинувшись назад, он закурил «Житан». Еще целых четыре часа. Иветт будет его ждать. У него будет время побыть с ней, прежде чем вернуться домой к жене. Может, даже останется время на…
И тут он услышал ее голос и не мог в это поверить. Звуки были такими чистыми и нежными, что у него по спине пробежали мурашки. Голос был полон желания и тоски, он пел об одиночестве и отчаянии, о потерянной любви и несбывшихся мечтах. К глазам подступили слезы. Этот голос пробудил в нем чувства, которые он считал давно умершими. «Боже мой! Где же она была раньше?»
Вошедший в аппаратную инженер стоял и слушал, точно завороженный. Дверь оставалась открытой, и, очарованные этим голосом, в нее входили все новые и новые люди. Они стояли и молча слушали, как голос сердца отчаянно взывает к любви, все другие звуки словно замерли в комнате.
После того как песня смолкла, в комнате воцарилась тишина, затем какая-то женщина сказала:
– Кто бы она ни была, не упускайте ее.
Луи Бонне поспешил в студию. Тереза уже собралась уходить.
– Простите, я отняла у вас слишком много времени. Понимаете, я никогда…
– Сядьте, Мария.
– Тереза.
– Извините. – Он глубоко вздохнул. – Каждую субботу мы передаем музыкальную программу.
– Я знаю. Я ее слушаю.
– А что вы скажете по поводу участия в ней?
Она удивленно смотрела на него, не веря своим ушам.
– Вы имеете в виду, что хотите предложить мне работу?
– На этой же неделе. Для начала мы будет платить вам не много. Но это будет для вас хорошей рекламой.
В это было трудно поверить. Ей собирались платить за пение.
***– Тебе будут платить? И сколько же?
– Не знаю, мне все равно.
«Самое главное, что я кому-то нужна», – чуть было не сказала она, но сдержалась.
– Какая прекрасная новость. Значит, тебя будут передавать по радио! сказал отец.
Ее мать уже начала строить планы.
– Мы предупредим всех друзей, чтобы они слушали и написали о том, как ты им понравилась.
Тереза взглянула на Моник, ожидая, что та скажет: «Не надо этого делать, Тереза и так всем понравится».
Но Моник промолчала. «Это быстро забудется», – думала она.
Но она ошиблась.
***В субботу вечером на радиостанции Тереза вся дрожала от волнения.
– Поверьте мне, – убеждал ее Луи Бонне. – Это совершенно естественно. Через это проходят все артисты.
Они сидели в маленькой зеленой комнате для исполнителей.
– Вы станете сенсацией.
– Мне станет плохо.
– У нас нет времени. Через две минуты вы должны быть в эфире.
Днем Тереза репетировала с маленьким оркестром, который должен был ей аккомпанировать. Это была удивительная репетиция. Сцена, с которой ведутся трансляции, была заполнена служащими радиостанции, наслышанными о девушке с необыкновенным голосом. В благоговейном молчании они слушали, как Тереза репетировала песни, которые должны были прозвучать в эфире. Ни у кого не было ни тени сомнения в том, что они присутствуют при рождении новой звезды.
– Как жаль, что она не очень привлекательна, – заметил режиссер, – но кто сможет узнать об этом по радио?
В этот вечер Тереза выступала великолепно. Она чувствовала, что еще никогда не пела лучше. И кто знает, чем это все обернется? Может быть, она станет знаменитостью, и у ее ног будет множество поклонников, которые будут просить ее руки. Так же, как просят руки Моник.
Словно читая ее мысли, Моник сказала:
– Я искренне рада за тебя, сестренка, но особо не обольщайся. Все это быстро проходит.
«Это не пройдет, – думала счастливая Тереза. – Я наконец-то стала кем-то, я нашла себя».
***В понедельник утром раздался междугородный телефонный звонок.
– Наверное, кто-то решил подшутить, – предупредил Терезу отец. – Он назвался Жаком Ремю.
«Самый известный во Франции постановщик». Тереза недоверчиво взяла трубку.
– Алло?
– Мадемуазель де Фосс?
– Да.
– Тереза де Фосс?
– Да.
– Это Жак Ремю. Я слышал ваше субботнее выступление по радио. Вы именно то, что мне нужно.
– Я… Я не понимаю.
– Я собираюсь поставить спектакль в «Комеди Франсез», это – мюзикл. Репетиции начинаются на следующей неделе. Я искал кого-нибудь с вашим голосом. Сказать по правде, такого голоса, как у вас, нет ни у кого. Кто ваш импресарио?
– Импресарио? Я… У меня нет импресарио.
– Тогда я приеду к вам и мы составим контракт.
– Месье Ремю… я… не очень привлекательна.
Ей было мучительно произнести эти слова, но она понимала, что должна это сделать, чтобы не обманывать его ожиданий.
Он засмеялся.
– Вы станете привлекательной после того, как я поработаю над вами. Театр – это притворство. Театральный грим может творить любые чудеса.
– Но…
– До завтра.
***Это было пределом мечтаний. Подумать только! Участвовать в постановке Ремю!
– Я сам обговорю с ним контракт, – сказал отец Терезы. – Нужно держать ухо востро, когда имеешь дело с этой «театральной публикой».
– Тебе нужно новое платье, – сказала мать. – Я приглашу его пообедать с нами.
Моник не сказала ничего. Происходящее казалось ей невыносимым. Она и думать не могла о том, что ее сестра станет звездой. Может, еще можно было что-то предпринять…
***Моник позаботилась о том, чтобы первой спуститься навстречу Жаку Ремю, приехавшему днем на виллу де Фосс. При виде столь очаровательной девушки его сердце запрыгало от радости. Она была одета в простенькое белое платьице, превосходно подчеркивающее ее фигуру.
«Боже мой, – подумал он. – Такой голос при таких внешних данных! Она – само совершенство. Она станет большой звездой».
– Я несказанно рад с вами познакомиться, – сказал Ремю.
– Рада вас видеть. – Моник нежно улыбнулась ему в ответ. – Я большая поклонница вашего таланта, месье Ремю.
– Прекрасно. Значит, мы сработаемся. Сценарий у меня с собой. Это чудесная история о любви, и я думаю…
В этот момент в комнату вошла Тереза. На ней было новое платье, но выглядела она в нем нескладно. Увидев Жака Ремю, она остановилась.
– Здравствуйте. Я не знала, что вы уже здесь. Я хочу сказать. Вы приехали несколько раньше…
Он вопросительно посмотрел на Моник.
– Это – моя сестра, – сказала Моник. – Тереза.
Они обе смотрели, как меняется его лицо: выражение потрясения сменилось разочарованием, перешедшим в нескрываемое отвращение.
– Так это вы пели?
– Да.
Он повернулся к Моник.
– А вы?…
– Я – сестра Терезы, – с невинной улыбкой ответила Моник.
Переведя взгляд на Терезу, Ремю вновь внимательно посмотрел на нее и покачал головой.
– Мне жаль, – сказал он Терезе, – но вы слишком… – он искал подходящее слово, – вы слишком… молоды. Я, с вашего позволения, должен вернуться в Париж.
Они стояли и смотрели ему вслед.
«Сработало, – с ликованием подумала Моник. – Получилось».
***Тереза так больше и не выступала по радио. Луи Бонне умолял ее прийти, но рана была слишком глубокой.
«Посмотрев на мою сестру, – думала Тереза, – никто не хочет иметь дело со мной. Я такая уродина».
Ей на всю жизнь запомнилось выражение лица Жака Ремю.
«Я сама виновата, глупо было о чем-то мечтать, – убеждала себя Тереза. – Бог наказал меня».
После этого Тереза пела только в церкви и стала еще большей затворницей.
***В течение последующих десяти лет Моник отвергла более десятка предложений о замужестве. Ее руки просили сыновья мэра, банкир, врач, владельцы местных магазинов. Ее поклонниками были мужчины всех возрастов от только что закончивших школу юношей до представительных и преуспевающих мужчин сорока-пятидесяти лет. Среди них были богатые и бедные, красивые и страшные, образованные и невежды. Но все они получили отказ.
