Стивен Кинг - Кто нашел, берет себе
Мистер Рикер слушал его, качаясь на стуле, но после этих слов с грохотом сел ровно.
- Постой-ка! Ты, вероятно, знаешь, что Ротстайн очень редко давал автографы?
- Да, - кивнул Пит. - Он называл это «искажением совершенной книги».
- Именно так, в этом он был похож на Рэймонда Чандлера. А известно ли тебе, что подписанные автором книги ценятся больше, если автор написал только свое имя, без посвящения?
- Да, на «Хороших книгах» об этом написано.
- Подписанное первое издание Ротстайна, вероятно, чего-то стоит. - Мистер Рикер задумался. - Хотя, если включить мозг, в каком она состоянии?
- В хорошем, - быстро ответил Пит. - Несколько пятен на форзаце и титуле, больше ничего.
- Ты, я вижу, в теме.
- Почитал несколько после того, как дядя показал Ротстайна.
- Эта книга не у тебя, я думаю?
«У меня есть несколько лучше, - подумал Пит. - Если бы вы только знали ». Иногда он чувствовал тяжесть от этого знания, а сегодня - особенно, потому что приходилось врать.
Это ложь ради добра, напомнил он себе.
- Нет, но дядя сказал, что подарит ее мне, если яза хочу. Я сказал, что мне надо подумать, потому что он не … Ну, знаете …
- Не имеет представления, которая ее реальная стоимость?
- Да. Но потом я начал думать …
- Что?
Пит сунул руку в задний карман, достал сложенный лист бумаги и протянул его мистеру Рикеру.
- Я поискал в интернете книжных торговцев, которые покупают и продают первые издания, и нашел этих троих. Я знаю, вы тоже букинист …
- Какой там букинист. Я на свою зарплату не могу себе позволить покупать что-то серьезное, но у меня есть сборник Теодора Ретке с автографом, который планирую передать детям. «Пробуждение». Удивительные стихи. Есть еще Воннегут, но этот почти ничего не стоит. В отличие от Ротстайна, отец Курт подписывал все, что угодно.
- Я только подумал, знаете ли вы кого-то из них, и, как что знаете, скажете, кто лучше. Если бы я решил взять у дяди эту книгу и потом … Ну, понимаете, продать ее.
Мистер Рикер развернул лист, посмотрел на него, после чего снова посмотрел на Пита. От этого взляда, внимательного и одновременно доброжелательного, Пит почувствовал неловкость. Может, это была таки неудачная идея, и он не так уж и специалист в сочинительстве, но отступать поздно, придется как-то выкручиваться.
- Я знаю их всех. Но, черт побери, еще я знаю, как много для тебя значит Ротстайн, и не только из твоей прошлогодней работы. Энни Дэвис говорит, ты часто его вспоминаешь на творческом письме. Она утверждает, что трилогия о Голде - это твоя Библия.
Пит вынужден был согласиться. Он и не подозревал, каким разговорчивым был. Следует прекратить так много говорить о Ротстайне, решил он. Это опасно. Люди могут вспомнитьоб этом, если …
Если.
- В том, чтобы литературных кумиров, нет ничегого плохого, Пит, особенно если ты собираешься в колледже изучать литературу. Для тебя это Ротстайн, по крайней мере сейчас, и эта книга может стать началом собственной библиотеки. Ты уверен, что хочешь продать ее?
Пит мог ответить на этот вопрос абсолютно искренне, хотя на самом деле речь шла не о книге с автографом - Да, уверен. У нас дома сейчас некоторые трудности …
- Я слышал, что случилось с твоим отцом, это ужасно. Слава Богу, хоть этого психа схватили, пока он не успел еще чего натворить.
- Папе уже лучше, они с мамой снова работают, только, понимаете, мне понадобятся деньги на колледж …
- Понимаю.
- Однако это сейчас не главное. Моя сестра хочет учиться в Чапел-ридж, а родители говорят, что не могут ее туда устроить. По крайней мере, в следующем году. Они, конечно, зарабатывают, но не столько. А мне кажется, ей надо учиться в таком месте. Она пока, не знаю, как бы так сказать, отстает.
Мистер Рикер, который, безусловно, видел на своем веку немало отстающих учеников, серьезно покивал.
- Если бы Тина могла подружиться с теми, кто хоть пытается учиться, особенно с этой девочкой, Барбарой Робинсон, с которой она дружила, когда мы жили в Вест Сайде, все могло бы сложиться иначе.
- Это хорошо, что ты думаешь о сестре, Пит. Даже благородно.
Пит никогда не считал себя благородным. От неожиданности он даже заморгал глазами.
Пожалуй, видя его смущение, мистер Рикер снова устремил взгляд на бумагу.
- Ну хорошо. «Книги Гриссома» для тебя лучший вариант, конечно, если бы Тедди Гриссом был жив, но сейчас магазином заправляет его сын, а он, откровенно говоря, скряга еще тот. Он честный, но с долларом расстается никак охотно. Он скажет, мол, времена сейчас такие, но на самом деле у него такой характер.
- Хорошо …
- Думаю, ты посмотрел в интернете, сколько может стоить первое издание «Беглеца» в хорошем состоянии и с автографом?
- Да. Две-три тысячи. Этого хватит на год обучения в Чапел-ридж, но хоть начать можно. Папа называет это «честные деньги».
Мистер Рикер кивнул.
- Действительно. Тедди-младший, вероятно, начнет с восьмисот, ты можешь раскрутить его на тысячу, но, если продолжать давить, он может встать на дыбы и пошлет тебя куда подальше. Следующий магазин Бадди Франклина, «Покупай книгу». Он тоже ничего - то есть, дела ведет честно, только Бадди мало интересуется художественной литературой двадцатого века. У него другая большая игра, он продает старинные карты и атласы семнадцатого века богатым ребятам из Брансон-парк и Сахарной пригорке. Но, если не сможешь уговорить Бадди оценить книгу, иди в «Гриссом» к Тедди-младшего, можешь получить от тысячи двухсот. Я не говорю, что получишь, но шанс есть.
- А «Редкие издания Эндрю Халлидея»?
Мистер Рикер нахмурился.
- От Халлидея я бы держался подальше. У него небольшой магазинчик на Лейсмейкер-лейн в торговом центре рядом с Ловер-Мейн-стрит. Помещение шириной не более вагона в поезде, зато длинные, почти на целый квартал. И все вроде бы хорошо, но у него какой-то привкус. Я слышал, он не слишком щепетилен о происхождении определенных товаров. Знаешь, что это значит?
- Линия собственности.
- Правильно. Которая заканчивается бумажкой, которая свидетельствует, что ты легально владеешь тем, что хочешь продать. Единственное, о чем я знаю наверняка: лет пятнадцать назад Халлидей продал пробный экземпляр «Да и славных мужей Похвала» Джеймса Эйджи, а оказалось, что он был похищен из имения Брук Астор. Она была богатой старой сплетницей из Нью-Йорка и держала вороватого управляющего делами. Халлидей показал чек, и его отчет о том, как к нему попала книга, похож на правду, потому делу против него не дали ход. Но чек можно и подделать. Я бы держался от него подальше.
- Спасибо, мистер Рикер, - сказал Питер, а сам подумал, что, если бы решил действовать, то направился бы сразу к «Редкие издания Эндрю Халлидея». Но ему нужно было бы вести себя крайне осторожно, и, если бы мистер Халлидей отказался платить наличными, сделка не состоялась бы. К тому же ни при каких обстоятельствах он не должен был узнать имя Пита. Даже грим не помешал бы, но здесь нельзя перегнуть палку.
- Пожалуйста, Пит, но, если я скажу, что доволен этим разговором, это будет неправдой.
Пит его хорошо понимал. Он и сам не испытывал радости.
Месяц спустя он все еще ломал голову, как поступить, и уже почти пришел к выводу, что попытка продать даже одну записную книжку - дело слишком рискованное и неблагодарное. Все бы ничего, если бы можно было обратиться к какому-то частному коллекционеру - ему несколько раз приходилось читать о людях, которые, например, покупают ценные картины, чтобы повесить их в какой-то тайной комнате, где только они могут любоваться ими, - но он сомневался, что найдет кого-то из них. Все больше и больше Пит склонялся к тому, чтобы пожертвовать их анонимно. Можно было бы, скажем, отправить их в библиотеку Нью-Йоркского музея. Ее заведующий наверное поймет их ценность. Однако сделать это тихо и незаметно, как хотелось Питу, было невозможно. Это совсем не то, что бросать конверты с деньгами в никому не известный почтовый ящик на углу. А вдруг его кто-то запомнит на почте?
Как-то дождливым вечером в апреле 2014 в его комнату снова вошла Тина. Миссис Бизли давно исчезла, а пижаму изменила просторная кофта с символом футбольной команды «Кливленд Браунс», но для Пита она оставалась той же маленькой взволнованной девочкой, которая во времена, когда все было плохо, спрашивала, будут мама и папа расставаться. С хвостиками и лицом, очищенным от того легкого макияжа, который ей позволяла наносить мама (Пит подозревал, что, приходя в школу, она наносила себе новый слой), ей можно было дать лет десять, никак тринадцати. Он подумал: «Тинси уже почти подросток». В это было трудно поверить.
- Можно к тебе на минутку?
- Конечно.
Пит лежал на кровати и читал роман Филиппа Рота «Она была так хороша». Тина уселась с ногами на стул у его письменного стола, натянула кофту на голени и сдула несколько волосинок сбившихся на лбу прикрывая едва заметные прыщики.
