Евгений Крестовский - Холодное солнце
Повторялась история с первым допросом. Томилин отвечал спокойно, не путаясь. Нет, он не видел, не мог подумать, не обратил внимания…
На один из последних вопросов Блюма, не выходил ли он перед обедом из лаборатории, Томилин удивленно вскинул брови и насмешливо спросил:
– Хотите доказать, что это я вынес Эталон из лаборатории?
Томилин не знал, сознался ли охранник в том, что академик незадолго до обеда приходил к хомуту, чтобы забрать журнал. Не знал, и это было единственным слабым местом его позиции. И все же он решил молчать об этом.
Блюм вышел из-за стола. Он нервничал. Пасьянс не складывался. А ведь поначалу он был почти уверен, что главный специалист и есть…
И вдруг такая мелочь – перчатки! Вот они, на коленях у подозреваемого.
«Но, может быть, он их у кого-нибудь одолжил? – размышлял Илья Борисович. – Это станет известно позже. А пока… Пока никто из сотрудников лаборатории не видел Томилина выходящим из лаборатории. Да и сам он очень уж уверен в себе. Все в этом кабинете сидят как на иголках, а он развалился хозяином… Нет, не Томилин. Не Томилин! Тогда кто? Яковчук?»
– Что ж! Сейчас пойдете отдыхать, – устало произнес Илья Борисович и обратился к кому-то из своих людей. – Вызовите Яковчука!
Поблекшим взором Блюм еще раз обшарил академика, словно надеялся найти в его облике ответ на мучающий его вопрос, и уже открыл рот, чтобы попрощаться с ним… Открыл рот и замер.
Красное от напряжения лицо Ильи Борисовича расплылось в улыбке.
Он увидел!
Он вспомнил!
Торжествующе взглянув на Томилина, Блюм подбежал к столу, черкнул что-то на листе бумаги и подозвал к себе одного из «мальчиков».
– Введи-ка в компьютер вот это! А вы, Томилин, задержитесь еще на десять минут. Маленькая формальность!
Прочитав то, что написал Блюм, молодой человек произнес:
– Ну и что?
Блюм гневно зыркнул на него, и тот моментально испарился. Дверь еще не успела закрыться, а на пороге кабинета вырос сотрудник личной охраны.
– Илья Борисович, их нашли! В закусочной на границе с Промзоной. Позвонил хозяин заведения. Артиста он держит на мушке!
– А! Это очень кстати. Теперь все должно сойтись! – обрадовался Блюм, потирая ладони и с прищуром глядя на Томилина.
– Илья Борисович, следствие затянулось, а мне завтра с утра в лабораторию. Или вы дадите мне отгул? – Томилин равнодушно смотрел на шефа.
Со стороны могло показаться, что главный специалист спит с открытыми глазами. В кабинет вошли Аптекарь и его коллега. Томилин никак не отреагировал на их появление.
– А у вас железные нервы, Томилин! – произнес Блюм. – Можно подумать, что вас обучали в спецшколе КГБ, а не в университете. Скажите, зачем вы похитили Эталон?
– Я? – Томилин слабо улыбнулся. – Зачем?! Бред…
– Ну, довольно. Вы – серьезный ученый, а занимаетесь болтовней. Это вы, мой дорогой, похитили Эталон. И я вам сейчас расскажу как!
Очень интересно! Хотелось бы знать, как это можно сделать в таком закупоренном заведении, как наше. – Но для начала снимите… ваши клоунские башмаки и передайте их мне! – Глаза Блюма сверкнули.
Недоуменно пожав плечами, главный специалист снял свои оранжевые, как куртка путейца, ботинки и, улыбаясь, протянул их Блюму.
– Ну, если вы так хотите…
Преодолевая брезгливость, Илья Борисович взял ботинки и осмотрел их.
– Вполне сносные башмаки зачем-то выкрашены. Не правда ли, странно? Такой будоражащий цвет. Точь-в-точь как… на одной соблазнительной фотографии с полуголой девицей, – Илья Борисович вытащил из ящика стола страницу с девицей в оранжевом купальнике и предъявил ее Томилину. – Совпадение? А может, психологический трюк? А вы, Томилин, и впрямь академик. Академик Павлов, экспериментирующий с собачкой. Вы довольно дурно обошлись с тем парнем-охранником. Нехорошо…
– Что вы хотите сказать? – Томилин удивленно смотрел на Блюма.
– А то, что вы подсунули эту девицу охраннику. «Он был в желтых ботинках!» – вот что сказал этот несчастный. Да, именно вы подкинули ему эту наживку. Ботинки, желтые ботинки…
Напряженным взглядом Блюм изучал обувь Томилина. Потом отложил один из башмаков, а к подошве второго приблизил свой маленький нос.
– Будьте добры, – обратился Илья Борисович к своему мальчику, – взвесьте этот башмак в ближайшей лаборатории! И сообщите мне цифру.
Томилин равнодушно посмотрел на Блюма. Лицо главного специалиста не выражало ничего, кроме усталости.
– А вы психолог! Браво! – хохотнул Блюм. – Как охранника обработали! Ну, сознайтесь, что соблазнительная девка из порножурнала – ваша работа! Что молчите? Я ведь все равно узнаю это от охранника!
– Я действительно оставил ему журнал. А он, идиот, зачем-то вырвал из него страницу, – сказал, горько усмехнувшись, Томилин.
– В самую десятку! – воскликнул Блюм. – Это я себе. Представляете, вы сейчас рассказали мне то, к чему я пришел с помощью одной только логики. Значит, ваша работа! Точно, ваша. Это я об Эталоне! – Блюм потирал ладони. – Знаете, что я сейчас сделаю? Расскажу вам, как этот человек, – Илья Борисович ткнул пальцем в Томилина, – похитил Эталон.
– Действительно интересно, – слабо улыбнулся Томилин.
– Да, для вас особенно. – Блюм выскочил из-за стола и, скрестив на груди короткие руки, принялся расхаживать взад и вперед, сосредоточенно глядя перед собой. – Незадолго до обеда вы покинули лабораторию. Конечно, никто из сотрудников этого не видел. Не видел потому, что вы вышли… из аппаратной. Как? Там на стенке имеется вентиляционная панель. Так вот, если отвернуть четыре шурупа и снять ее… Вам интересно?
– Очень. Но если можно, побыстрей излагайте ваш роман. Иначе я засну. Извините, устал.
– Не торопите меня. Я складываю пасьянс. Тут нельзя торопиться. Так вот, через образовавшееся окно вы попали в лабораторный коридор. Так?
– Допустим. Я об этом не думал. Но через это отверстие действительно можно пролезть. Эталон был уже у меня?
– Естественно, голубчик!
– Значит, я положил Эталон в карман и вылез в коридор? – Томилин усмехнулся.
– Не совсем так. Подождем возвращения молодого человека с ботинком. Мне кажется, он сообщит нам нечто интересное.
В кабинет вошел молодой человек с ботинком.
– Триста грамм! – громко объявил молодой человек и вопросительно уставился на Илью Борисовича. – Вернее, двести девяносто восемь и пять десятых.
– Это понятно, – улыбнулся Блюм, – полтора грамма он уже стоптал сегодня. Не правда ли, интересное число? – обратился Илья Борисович к Томилину. – Ваш башмак сегодня утром весил ровно столько, сколько весит Эталон! Скажете, случайное совпадение? Но, – тут Блюм перевернул ботинок подошвой вверх и обвел всех присутствующих торжествующим взглядом, – какая же это случайность, если у башмака отрезана часть подметки? Замечу, вами отрезана!
– А у вас фантазия, уважаемый Илья Борисович! – усмехнулся Томилин. – Часть каблука я действительно срезал, но лишь потому, что угодил им в кислоту. А то, что получилось триста грамм…
– Ах, вот как! – глаза Блюма сузились. – А зачем вам понадобилось красить свои башмаки? Да еще масляной краской! Какому дураку придет в голову красить вполне приличные башмаки в гадкий оранжевый цвет?
– Другой краски не было. Вам не нравится их цвет? Мне тоже! Кто же против?! Выдайте сотрудникам лаборатории специальную обувь…
– Не валяйте дурака, Томилин! Я вам не верю! Слишком много совпадений: сначала этот журнальчик с девочками, одна из которых щеголяет в оранжевом купальнике, потом оранжевые ботинки, вспыхивающие в подсознании собаки Павлова – я говорю об охраннике – той самой соблазнительной девкой из порножурнала, затем башмак с обрезанной подошвой, весящий ровно столько, сколько весит Эталон… Эти ваши оранжевые башмаки – как черный ящик иллюзиониста. – Блюм подошел к столу и устало опустился в кресло. – Вы, Томилин, пришли сегодня первым на работу. Так?
– Верно, – главный специалист устало кивнул.
– Согласно журналу, следующий сотрудник появился на КП только через пять минут. Значит, у вас было время!
– На что?
– Перестаньте, Томилин. Лучше слушайте, что было дальше. Крашеные ботинки играли в вашей пьесе сразу две роли. Во-первых, правый башмак был чем-то вроде разновесов. Ведь только проверяющие могут открыть шкаф с оборудованием, где лежат разновесы! Войдя в лабораторию, вы первым делом занялись изготовлением воздушных шаров. Да-да, шаров! Вы воспользовались резиновыми перчатками, которые наполнили их гелием.
– Но для чего? – заметно побледневший Томилин устало улыбался.
– Как для чего? Чтобы они приобрели подъемную силу, голубчик. Тут самым главным было уравновесить силу тяжести, чтобы шар – о, конечно, не с вашим ботинком, а с моим Эталоном! – мог повиснуть в воздухе. Именно повиснуть, а не прилипнуть к потолку! В этом весь фокус! Для того чтобы шар летел в потоке воздуха, его подъемная сила должна была равняться силе тяжести. Итак, используя свой чудесный башмак в качестве гири, вы накачали в перчатки нужное количество газа и оставили шары в аппаратной, под потолком. Я был в аппаратной. Там надутые шары очень легко спрятать за химическим шкафом. И достать их оттуда легко: взялся за бечевку и потянул. Итак, средства для переноса слитка были вами подготовлены. После этого вы отвернули те самые четыре винта, держащие панель, чтобы, когда придет время, быстро снять ее. Незадолго до перерыва вы вошли в аппаратную. Замечу, что сделали вы это минуты за две до очередной продувки лабораторного корпуса.
