Хиллари Боннэр - Нет причин умирать
– Я не сомневаюсь, – перебила его Карен. – Можно догадаться, зная, из какой ты семьи.
Теперь настала его очередь перебивать.
– Карен, черт побери, из какой же, ты думаешь, я семьи? – спросил он.
Она замолчала и внимательно посмотрела на него. По его лицу ничего нельзя было прочесть.
– Ну, думаю, частная школа в Сэндхерсте, – сказала она. – А твоя фамилия – самые сливки общества.
Он быстро улыбнулся, но, когда заговорил вновь, был довольно серьезен.
– Мой отец был стрелком, еще один профессиональный солдат, но он не был офицером, – начал свой рассказ Джеррард. – Он был капралом в первом батальоне Королевского стрелкового полка. Его звали Грэм Паркер, и я очень смутно его помню. Он погиб в Северной Ирландии в шестьдесят восьмом, когда мне было всего четыре года, и я не думаю, что мы слишком часто видели его дома.
Карен мысленно делала подсчеты. Таким образом, Джерри сорок, по крайней мере на год или два больше, чем она предполагала, но тем не менее он все равно довольно молод, чтобы быть полковником.
– Это было самое начало волнений, немного времени спустя после марша в защиту гражданских прав в Лондондерри, с которого, как считают многие, все и началось, и лишь несколько недель спустя после первого рейда королевских стрелков.
Карен заметила, что в его голосе появилась ностальгическая нотка, он был где-то далеко в своих воспоминаниях.
– Ему действительно очень, очень не повезло. Но хватит об этом. С тех пор уже много воды утекло.
Паркер-Браун вновь засиял своей улыбкой:
– Между тем моя мать вторично вышла замуж спустя несколько лет после смерти отца за водопроводчика по имени Мартин Браун. Он усыновил меня, и воспитал, и делал все возможное, чтобы стать мне настоящим отцом. Но моя мама не хотела, чтобы я забыл своего настоящего отца, и подумала, что это важно – чтобы я оставил его имя. Вот так я и стал Паркером-Брауном. Это было ее решение. И Мартин с ним согласился.
– Понимаю, – сказала Карен. – Но как насчет твоего настоящего имени – Джеррард. Я хочу сказать, не слишком ли это шикарное имя для сына простого капрала?
– А. – Паркер-Браун теперь безмятежно улыбался. – Кажется, моя мама смотрела кино незадолго до моего рождения, в котором показывали Джеррард-стрит в Вест-Энде. Мама всегда страдала приступами мании величия, и ей так понравилось, как шикарно звучит имя Джеррард, что решила так и назвать своего сына. И вот поэтому у меня две буквы «р» в середине вместо обычной одной. На самом деле она, к сожалению, слишком поздно узнала, что эта улица полна китайских ресторанчиков и публичных домов и в ней нет ничего шикарного.
Карен засмеялась и помотала головой.
– Ну а чего же ты ждала, а?
– Ну, ты хотя бы ходил в частную школу?
– Никакой частной школы. Государственная начальная, а затем средняя школа. Возможно, в этой системе образования и были свои недостатки, но она действительно давала шанс таким парням, как я. Я всегда хотел пойти в армию и особенно стать стрелком, как мой отец, а мама, несмотря на то что потеряла своего мужа в сражении, всегда только поддерживала меня. Она всегда говорила, что знает: мой отец хотел бы именно этого. Он был преданным своей службе солдатом, несмотря на его звание, понимаешь? Она была более чем счастлива, что я выбрал военную карьеру. Думаю, она не могла предположить, что я стану офицером, но – как ты верно заметила – дала мне подходящее имя. В любом случае школа предоставила мне такую возможность. Я сдал нужные экзамены и – да, я поступил в Сэндхерст. Это единственное, в чем твои предположения оправдались.
– И теперь ты полковник. В сорок лет? Это довольно молодой возраст для полковника, не так ли?
– Да, молодой. Из подполковников меня произвели только месяц назад. Тем не менее. Жизнь полна маленьких чудес, не так ли?
– Твоя мама, должно быть, очень тобой гордится?
– Да, думаю, гордится. Хотя все было не так уж гладко. По крайней мере в личной жизни.
– А.
– Да. Так оно и есть. Мы с женой недавно разошлись. Она предпочла мне оболтуса с именем, парня из высшего общества, что после всего для меня не было таким уж сюрпризом. Я совершил ошибку, женившись на представительнице военной аристократии или того, что слывет таковой, и я вряд ли когда-либо был тем, кем моя жена хотела меня видеть. Я думал, что влюблен по уши, но сейчас мне порой кажется, что я был влюблен в семью ее родственников.
Она была удивлена его честностью. Его прямотой. Он действительно оказался человеком, полным сюрпризов.
– У тебя есть дети?
Он кивнул:
– Мальчик и девочка. Возраст – двенадцать и тринадцать. Они сейчас оба в школе-интернате. Разумеется, жена и ее семья не рассматривали никакой другой возможности, кроме школы-интерната. И я теперь вижу их все реже и реже. Думаю, что бы там люди ни говорили, так почти всегда происходит с отцами, чьи бывшие берут опеку над детьми.
– Может быть, – сказала Карен уклончиво. – Я не знаю.
– Нет детей?
– Нет, – быстро ответила Карен.
Ей нравилось узнавать о жизни других людей, но о своей она рассказывала без радости. Что и говорить, теперь она уже была в таком возрасте, когда приходилось признать: возможно, она уже никогда не станет матерью. И хотя она никогда не чувствовала в себе особой тяги к материнству, обсуждать этот вопрос с кем бы то ни было ей не хотелось.
– А мужья? Бывший или настоящий?
Карен внимательно посмотрела на него, прищурившись. Она об этом даже не подумала, но, разумеется, Паркер-Браун и понятия не имел, замужем она или нет, потому что, как обычно, она мало рассказывала о себе. Но все же он пригласил ее на свидание. Он сказал: просто как друга. Она не была уверена. Всегда ли он был так внимателен к своим друзьям и проявлял столько интереса к ним? Или у него есть какие-то скрытые мотивы?
– Нет.
Она снова не стала распространяться. В последнее время все сильнее и сильнее, если она встречала мужчину, который интересовал ее, она не хотела быть такой чертовски подозрительной. С одной стороны, подозрительность была издержками профессии, с другой – она упорно воздерживалась от разговоров о себе, которых можно было избежать. Но пока она раздумывала, как бы сменить тему, он опять заговорил:
– Я удивлен. Я подумал, что ты пользуешься огромным успехом.
Карен засмеялась. Ловкий наглец, подумала она. Вслух же сказала:
– Даже если это и так, пользоваться успехом и быть замужем – две абсолютно разные вещи.
Тогда он засмеялся вместе с ней. Она действительно чувствовала себя очень легко в его компании. И остаток вечера прошел так же приятно. Они продолжали вести легкий, непринужденный разговор, и она узнала, что у них действительно есть общая страсть – к антиквариату.
– На самом деле большинство моих вещей можно считать просто грудой утиля, я полагаю, – призналась Карен.
– Утиля высшего класса, – сказал Паркер-Браун. – Любой человек с приличным банковским счетом может потратить целое состояние на Бонд-стрит. Но найти уникальный кусок – на это нужен талант.
– Хм, – призадумалась Карен. – В моем случае нет никакого выбора. Я, конечно же, не могу позволить себе Бонд-стрит на свою зарплату.
– Я тоже, – сказал Паркер-Браун, – несмотря на приличные средства, моя дорогая бывшая делает все, чтобы выжать максимум из моих ежемесячных доходов.
Она посочувствовала ему. Разговор перешел на тему летних отпусков, затем плавно к любимым ресторанам и вновь вернулся к ярмаркам антиквариата и к ценным находкам на распродаже.
Карен, всегда чувствовавшая себя неловко в ситуациях, которые могут положить начало каким-то новым отношениям, была в равной степени удивлена и тем, как приятно она проводит время, и тем, с какой теплотой начинает относиться к Джерри Паркеру-Брауну.
На самом деле это мог бы быть идеальный вечер, если бы он не был слегка омрачен тенью дела Алана Коннелли. Все время мысль о нем была где-то в ее голове, и она боролась с соблазном поднять эту тему. Ей очень хотелось знать, что на самом деле думает Паркер-Браун и привели ли его поиски к каким-нибудь результатам. На самом деле Карен втайне думала, что, может быть, одной из причин сегодняшнего свидания все-таки было намерение поговорить с ней об этом деле.
Но Паркер-Браун даже не упомянул о нем. И было уже почти время уходить, когда Карен все-таки решилась. Причем она понимала, что это звучит немножко неуклюже на фоне непринужденной вечерней болтовни.
– Интересно, есть ли какой-нибудь прогресс в деле Алана Коннелли, Джерри? – сказала она совершенно невпопад, так и не найдя повода гладко ввести эту тему в разговор.
Паркер-Браун сделал большой глоток своего напитка и вытянул длинные ноги.
– Не думаю, – сказал он. – Ты уверена, что хочешь поговорить об этом именно сегодня вечером?
