Глеб Соколов - Ставок больше нет
Она посмотрела на круглые фары. Затем взгляд переместился в сторону лобового стекла, проник внутрь… Салон, обтянутый дорогой кожей, – его подробности в едва освещенном гараже тонули в полумраке. Бывшая премьер-министр Великобритании, Железная Леди угадывала очертания удобных эргономических сидений, свисающие ремни безопасности…
Она припомнила историю этого автомобиля. В свое время он принадлежал самому Генеральному секретарю Коммунистической партии Советского Союза!.. Когда машина только-только очутилась за воротами небольшого, но прославленного итальянского автопредприятия, она была одним из самых дорогих и люксовых седанов своего времени. Поэтому на нее пал выбор руководства Коммунистической Партии Италии. «Мазератти кваттропорте» было приобретено в качестве подарка руководителю державы, от которой в решающей степени зависело благополучное существование итальянских идеологических союзников.
В шестьдесят восьмом автомобиль отправился в Москву и положил начало знаменитой коллекции Брежнева. В гараже Центрального Комитета он простоял до тех самых дней, когда красная империя вышла на свою финишную прямую.
Именно тогда ушлые товарищи из компартии Эстонии умудрились перевести «кваттропорте» на свой баланс. С того момента «мазератти» стояла в гараже в Таллинне, а ее новые владельцы активно искали покупателей на коллекционный автомобиль среди видных людей стран Западной Европы.
Тетчер привлекла главным образом не марка автомобиля и не мощность его двигателя, а история, незримо прикоснувшаяся к его плавным спортивным обводам.
Свет, лившийся в окна стал еще более тусклым. Постаревшая Железная Леди продолжала рассматривать свое удивительное приобретение…
Ближе к стеклу виднелся краешек спортивного руля. В этом автомобиле он был едва ли не самой приятной, изысканной и продуманной во всех отношениях деталью…
21.
– Тебя сегодня прикончат! – со злым напором заявил Анатолий Геннадиевич, вернувшись после некоторой отлучки в кабинет.
Антон, как ни в чем не бывало ковырялся палочками в шокадо-бенто.
– О, у тебя неплохо получается! – удивился агент. – Где так наловчился?
– Специально натренировался на курсах при японском ресторане! – сострил Рубцов.
– Да?!.. – взгляд Холмогорова выразил еще большее недоумение. – Никогда не слышал, что есть такие курсы!.. И чему там учат? Жрать?!..
– Не жрать, а есть при помощи палочек, – спокойно ответил Антон. – Пока вы тут занимаетесь ерундой, они там готовят почву для вторжения… Отучают местное население от родных вилок с ложками. А тут ведь как… Сегодня отказался от вилки с ложкой ради палочек, а завтра продался врагу за такую вот лаковую коробочку… Кстати, мне кажется, я вас на этих курсах тоже видел…
– Тебя сегодня прикончат!.. Я не шучу!.. Я рассказал тебе не все предсказание…
Анатолий Геннадиевич сел рядом с Антоном на диван, снял с шокадо-бенто лаковую крышку. Деревянные палочки лежали сверху, завернутые в узкий конверт из специальной бумаги…
– Наши укладывали!.. – он вытащил палочки из конверта, – выпиленные из одного куска дерева, те не были разъединены до конца – узкая полунадпиленная перепонка соединяла их. Анатолий Геннадиевич с сухим щелчком переломил ее. – Японцы бы никогда так не положили…
– Вам виднее… Вы же японский шпион… – несмотря на шутливую манеру разговора, Антон был напряжен до такой степени, что во время отсутствия Холмогорова несколько раз ловил себя на мысли: выскочить из кабинета, кинуться бежать, исчезнуть, затеряться на Московских улицах…
– Да, и японский, и английский, и французский и итальянский… – Зажав палочки в длинных узловатых пальцах, Холмогоров захватил обжаренную в скляре гигантскую креветку, переломил ее надвое и отправил в рот большой кусок. – Но главное – зимбабвийский… – продолжал он, пережевывая лакомство. – С представителем африканской разведки я познакомился в общественном туалете на площади трех вокзалов. А уже он познакомил меня со всеми остальными…
Полковник не был лишен юмора и, – Рубцов чувствовал интуитивно, – на Холмогорова тоже давит исключительное психическое напряжение. Что-то происходило вокруг – невероятное, загадочное, опасное абсолютно для всех… Никто не чувствовал себя защищенным.
– Как же так?.. Зачем зимбабвийский шпион познакомил вас с западными разведчиками? Это же его конкуренты!..
– В Зимбабве платят мало. Подрабатывает налево!.. Вот что, Тоша… – в голосе Анатолия Геннадиевича впервые зазвучали отеческие нотки. – Я не шучу… Предсказание гласит…
– Почему я должен вам верить? Вы – опасный человек. Каждый раз новые подробности! Они уже входят в противоречие с предыдущими. Недавно вы сказали, что мне станет принадлежать половина мирового богатства. Но если я покойник – как же я стану олигархом?!..
– Посмертно… У всех супербогатых людей непременно отыскивается куча наследников. Ты уже поел?..
– Отчасти…
– Вставай и пойдем…
– Куда?!
– У тебя что, в мобильном нет часов?.. Мог бы в конце-концов посмотреть на улицу… Хотя… – Анатолий Геннадиевич с какой-то неприязнью взглянул на толстые шторы, наглухо закрывавшие окна. В кабинете горел электрический свет. – Час приближается… – спецслужбист зябко поежился.
* * *Два человека стремительно двигались по просторным залам выставочного комплекса. Их целью был самый дальний – там в эти минуты проходил аукцион. Его организовала лондонская фирма «Сотби», – на продажу были выставлены авто-раритеты. Самый маленький лот должен был начать торговаться с цены в триста пятьдесят тысяч долларов.
– Как вам удалось выйти на него?.. – спросил Маликов, агент из отдела Гараничева.
В выставочном комплексе на Красной Пресне одновременно было устроено сразу несколько мероприятий. Экспозиция, по которой «транзитом» проходили двое офицеров, в части своей тематики отстояла от аукциона, на который они спешили, бесконечно далеко – «Сырье и оборудование для пищевой промышленности».
– Опыт, дорогой мой… Только лишь он один, – Гараничев немного замедлил ход. Проход между стендами, по которому они двигались, упирался в тупик, – глухую «стену» из нескольких больших двухэтажных выставочных построек. Гараничев решил, что правильнее будет свернуть налево и опять прибавил шагу. – В свое время этот типчик отсидел пару лет по стыдной статье… Слышал что-нибудь про дело кремлевских гомосексуалистов?.. Было и такое.
– Вы занимались им?.. – в голосе Маликова не было удивления.
Он знал: Гараничев был одним старожилов спецслужбы. За его плечами – длинная биография.
– Нет. Я тогда копал другое дело… Гибель первого секретаря компартии Белоруссии. Шевченко ехал из Минска в один из колхозов, когда все и произошло…
Со всех сторон на двух торопливо шагавших мужчин взирали стенды с муляжами колбас, макетами суперсовременных пивоварен, коньячными бочками, длинными колбами из толстого прозрачного стекла, в которых выставлены для всеобщего обозрения разноцветные порошки пищевых добавок. Из колонок, выставленных перед одним из стендов неслась легкая джазовая музыка…
– Я что-то слышал об этом, – проговорил Маликов.
– Да, все получило очень большой и очень странный резонанс… Полагали, что это – политическое убийство.
* * *За дубовой дверью отчетливо слышался запах сигарного дыма, – его ни с чем не спутаешь. Пройдя несколько шагов, Гаспарян остановился. В руках чипы – фишки, на них разменял сотку баксов. Играть не собирался. Хотел сойти за рядового посетителя.
Внимания на Артурчика не обращали. Лишь девица в форменной серо-черной жилетке, черной короткой юбке, – из тех что стояли у покерного стола, – повернула голову, пристально вгляделась. Видимо издалека приняла за знакомого игрока-завсегдатая.
Отвернулась…
Артурчик, – немало поколесил по свету, знал: в западных казино дилеры – солидные зрелые мужчины. Сдают клиентам карты, играют за заведение. В Москве – молоденькие девушки.
Одна из них вертела в руках «башмак» – пластиковый контейнер с прорезью, из которой вынимаются карты…
«Башмак…» – привычная деталь казино. В сознании Гаспаряна мелькнула ассоциация. Тут же забыл ее, через несколько мгновений попытался вспомнить. Тщетно.
Напрягся. Отложилось: при виде пластикового контейнера в голове возникла очень тревожная, неприятная мысль. Восстановить ее не удавалось.
* * *Он перекинул ноги через край багажника. В висках застучало, тело охватила слабость. Сергей Хломов – так звали водителя «вольво» – рухнул обратно.
Двигатель автомашины работал на холостых оборотах. Через деревянный ящик, который положил сюда накануне вечером, рука ощущала слабую вибрацию.
Кожу на виске щипало. Тронул ее пальцами: ссадина. Старикашка, сволочь, ударил по голове уже когда он был без сознания.
