Майкл Смит - Те, кто приходят из темноты
Девушка удивленно заморгала.
— Почему тебя это удивляет? — пожав плечами, продолжал я. — Посмотри на его чертовы бакенбарды. Правда состоит в том, что Педро вовсе не поэт и не тореадор. Лучшие годы он проведет за рулем грузовика, доставляя продукты в ресторан своего дяди, будет спать со всеми подряд, пока сможет, а потом станет невероятно толстым и под глазами у него появятся жуткие мешки. Пусть этот парень до конца жизни останется в твоих воспоминаниях романтическим увлечением, и возвращайся к плану А: найди себе симпатичного местного бакалавра, который привык по утрам бриться и ходить в спортивный зал.
Теперь на меня смотрели оба, он ничего не понимал, смущенно улыбался и думал: «Какие они все-таки славные, эти американцы, могут вот так запросто завести в баре разговор, это же здорово». Девушка еще дважды моргнула, и я догадался, что она так и не поняла, о чем это я.
— Хотя на самом деле… — сказал я, поскольку на меня снизошло озарение. — Он ведь тебя вовсе не трахал. Но завтра он возвращается домой, и потому ты надеялась, что это произойдет сегодня ночью. Извини, милая. Ничего не будет. Вы с ним все это время были лишь друзьями — несмотря на то, что он интуитивно понимал, чего ты на самом деле хочешь.
Девушка, раскрыв рот, не сводила с меня глаз. Я медленно покачал головой, сочувствуя ее боли и на мгновение ощутив связь с ее небезупречной, но честной душой.
И тут она ударила меня в лицо пепельницей.
Я вышел из «Тиллиз» словно в тумане. Я попытался объяснить, что произошло, официантке, но помешала кровь, хлеставшая из носа, и она пригласила громадного черного парня с кухни, чтобы он убедил меня покинуть их заведение. Тот оказался мастером своего дела, а его доводы были весьма доходчивыми.
Я вышел на тротуар, по большей части без посторонней помощи, и столкнулся нос к носу с машинами, мчащимися по дороге, и мелким дождем. Некоторое время я ходил взад-вперед по Четвертой авеню, героически курил и рычал на деревья. Уже три раза позвонил домой без всякого результата. Я прекрасно понимал, что напился, лишь бы не думать о том, что означает это молчание, хотя это мало помогло. Но я все равно не хотел об этом думать. Я мог пойти в «Мало» или в бар другого отеля, но сомневался, что мне там будут рады. А потому свернул направо, на улицу под названием Мэдисон, решив, что она приведет меня к берегу. Однако вскоре я обнаружил, что Мэдисон — это вовсе не улица, а склон горы. Пару кварталов все было хорошо, но когда я добрался до Второй авеню и посмотрел вниз на следующий участок пути, то всерьез задумался о том, чтобы остаться здесь и подождать, когда поблизости откроют новый бар. Но потом я решил, что это будет слабостью с моей стороны — мужчины склонны руководствоваться подобной хренью, — и пошел дальше. Тротуар перед зданием городской администрации выложили неровными кирпичиками, и это немного облегчило мне жизнь, но через пару шагов я поскользнулся, упал на локоть и зад, покатился вниз и с грохотом врезался в мусорный бак.
Когда я встал, мимо прошла пара средних лет в абсолютно одинаковых спортивных куртках, уверенно шагавшая в противоположном направлении.
— Скользко сегодня, — сказал кто-то из них, они были ужасно похожи на личинку с двумя головами.
— Пшли нах, — ответил я.
На перекрестке с Первой авеню я обнаружил маленький магазинчик и вошел внутрь, чтобы купить сигарет. Китаянка, стоявшая за прилавком, не особенно хотела меня обслуживать, но я так на нее посмотрел, что она сделала все, что от нее требовалось. Я купил еще бутылку воды и, глядя на свое отражение в стеклянной дверце холодильника для напитков, смыл кровь с лица. Выйдя и остановившись на углу, я увидел сияние ярких огней на противоположной стороне, понял, что это бар, и похромал к нему. Это было славное местечко, стоявшее рядом с очередным отелем, к тому же внутри царил полумрак, и я обрадовался, что мой синяк на щеке заметят не сразу.
Я заказал стакан легкого пива и сел в углу, подальше от возможных неприятностей. По крайней мере, я на это очень рассчитывал. Хотя если бы я осознавал происходящее, то понял бы, что мне больше не стоит пить пиво и разумнее всего избегать любых баров. Проблема в том, что мой самый главный враг живет внутри моей собственной головы.
Первым делом я проверил телефон Эми, чтобы убедиться, что он не разбился на куски. К счастью, с ним ничего не случилось. Удар от столкновения с землей меня немного отрезвил, если только не наступил тот период ясности, когда нервная система предупреждает, что она намерена умыть руки и дает тебе последний шанс отправиться домой, иначе она отключит рубильник и швырнет твое безвольное тело на пол.
Поскольку мне не удалось получить объяснение странному набору сообщений в телефоне Эми, я вернулся к одному из них. Чуть раньше я сообразил, что у меня есть простая возможность узнать, от кого они. Тогда я не был готов зайти так далеко, к тому же еще не успел набраться. Теперь же с этим все было в полном порядке.
Я нажал на зеленую кнопку и набрал указанный номер.
Через несколько секунд тишины мне сообщили, что телефон вызываемого абонента отключен, и я испытал облегчение и одновременно беспокойство. Где, черт подери, сейчас Эми? Все ли с ней в порядке? И если да, то почему она не звонит? Сколько еще мне следует подождать, прежде чем отправиться в полицию? Я знал, каким будет ответ человеку, имеющему так мало информации, но я волновался за Эми. Впрочем, был еще один путь — попытаться отыскать нашу машину. Я мог проверить все парковки в центре, хотя понимал, что мне вряд ли повезет. Однако неожиданно эта идея показалась мне исключительно привлекательной. По крайней мере, я буду чем-то занят и даже могу что-нибудь узнать. На улице лило как из ведра. Ну, возможно, когда дождь немного утихнет…
Тем временем я снова позвонил домой. По-прежнему никакого ответа, хотя было уже начало десятого. Я посчитал в уме, и у меня получилось, что прошло сорок шесть часов с тех пор, как мы разговаривали в последний раз, — рекордная цифра за семь лет. Я уже почти не сомневался, что с Эми случилась беда, и одновременно отчаянно надеялся, что это не так. Точно так же чувствуешь себя, когда доктор хмурится, изучая результаты твоего анализа крови, хотя последние полгода ты хотел только одного — узнать, почему тебе так плохо.
Чтобы отвлечься, я снова взял в руки телефон, собираясь посмотреть, что в нем еще есть интересного. В разделе фотографий я обнаружил четыре снимка. За последний год у Эми развилось необычайное отвращение к фотографиям. Она целыми днями имела с ними дело на работе — снимки рекламируемых товаров, бесконечные фотопробы моделей — и категорически отказывалась сниматься сама, да и других не снимала.
На первой фотографии были изображены мы с ней, две смеющиеся головы. Эми раньше использовала ее как заставку на экране. Я сделал этот снимок полтора года назад своим телефоном на пирсе Санта-Моники. Получилось очень неплохо, и мне не понравилось, что она убрала его с экрана. Два следующих снимка были названы Фото-76.jpg и Фото-113.jpg. Оба оказались темными и зернистыми, и на маленьком экране сложно было разглядеть что-либо. Последняя была светлее, и хотя казалось, что она фотографировала в сумерках, я сумел увидеть голову и плечи мужчины, снятого с расстояния примерно в два метра. Лицо было в тени, он не смотрел в камеру, а отвернулся, как будто не знал, что его фотографируют. Смысл этого снимка был для меня загадкой, равно как и комментарий к нему:
Подтверждение. Прошу прощения за качество. Впрочем, тебе понравится.
Номер, с которого послали фотографию, был не тем, что в CMC-сообщениях. Я положил телефон на стол и сделал глоток пива, решив, что пора перейти к более крепкому сорту. Идея была плохая, но я знал, что это меня не остановит. Когда появилась официантка, разносившая напитки, я поднял глаза и хотел было ее подозвать, но тут зазвонил мой телефон.
Я не узнал номер, с которого мне звонили.
— Алло? — сказал мужской голос. — Это вы?
Это была не Эми. Это был водитель такси.
Глава 12
Он появился через двадцать минут. Слишком голубые джинсы, длиннополая кожаная куртка с иголочки. Короткая стрижка, крепкое телосложение. Парни вроде него начали появляться в Лос-Анджелесе за год до того, как мы оттуда уехали. Рабочие лошадки нового тысячелетия, молодые люди, которые расставляют товары на полках, продают контрабандные товары на улице, трудятся как проклятые на самых обычных работах или глубокой ночью разбивают прохожим головы, и все это с ледяным спокойствием и железным упорством, неведомыми местному населению.
И разумеется, водят такси. Я кивнул ему, показывая, где я есть. Он подошел и, усевшись напротив, посмотрел на мое пиво.
— Хотите?
— Пожалуйста.
