Рут Ренделл - Волк на заклание. Отель «Гранд Вавилон»
Он кивнул, ощутив боль разочарования.
— Ты уже бывала там?
Скрытый смысл вопроса не ускользнул от нее.
— Да, на пикнике, с мамой и отцом. — Она серьезно посмотрела на него. — Не так, как теперь, — добавила она. Это могло означать многое и ничего. Например: она никогда не бывала там с другим, с мужчиной, чтобы заниматься с ним плотскими утехами или гулять рука об руку. Слова скрывали и мысль, и намерение.
Она села в машине рядом с ним и, как положено, оправила платье, сняла перчатки, положила сумочку под приборный щиток — необходимый ритуал светскости и благопристойности, так странно много значащий для любой женщины. Сейчас лицо Линды уже не было тем лицом, которое видел Дрейтон, когда они оторвались друг от друга, — теперь это была чопорная самодовольная маска в оправе автомобиля и на фоне сидящего рядом мужчины.
— Где бы ты хотела перекусить? — спросил он. — Можно в отеле «Черитон», там, где начинается лес.
Она покачала головой:
— Я не голодна. Мы могли бы просто выпить.
Эта девушка, бывала ли она когда-нибудь прежде в таком месте? Могла ли она устоять против соблазна показаться там? От всего сердца он презирал ее за происхождение, неспособность поддерживать разговор, жалкую крохотность ее мирка. И все же само ее присутствие возбуждало Дрейтона сверх всякой меры. Как ему выдержать час в отеле, о чем им говорить, как ему удержаться от того, чтобы не притронуться к ней? Ему нечего было сказать ей. В этой игре были свои правила, некая обязательная любовная перепалка, что-то вроде ухаживания в птичьем царстве, род брачного танца и растопыривания перьев. До того как зайти в лавку Гровера, Дрейтон мысленно отрепетировал некоторые фразы и диалоги, но сейчас, после поцелуя, они казались ему неуместными. Он ждал от Линды проблеска веселья, искры радости, которые могли бы преобразить его возбуждение в нечто более цивилизованное, чем похоть.
— Подумать только, — мрачно сказал он. — Сегодня я впервые взял напрокат машину и впервые за несколько недель нет дождя.
— В дождь мы не смогли бы сюда приехать.
Через зеленеющие деревья впереди в вечерних сумерках засверкали огни Помфрета.
— Становится темно, — сказала она.
Доведенный до отчаяния невозможностью найти тему для разговора, Дрейтон нарушил правила.
— Сегодня мы допрашивали человека по фамилии Киркпатрик, — сказал он. Не полагалось, возможно даже запрещалось, говорить о делах полиции. — Он бывает у вас. Ты его не знаешь?
— Покупатели не называют имен, — ответила она.
— Он живет где-то здесь. — Точно здесь, подумал он про себя. Именно здесь.
Черная стена леса поднялась перед ними, а возле нее, словно коробочки, разбросанные по зеленому лугу, стояли бело-голубые домики, стилизованные под сельскую хижину.
— Ой, смотри! — воскликнула Линда. — Эта машина! — На одной из подъездных дорожек стоял нелепый розово-фиолетовый автомобиль. — Так ты об этом человеке говорил? Ну и потеха раскатывать в такой штуке. Я бы померла со смеху. — Ее детское оживление по такому ничтожному поводу охладило его. Он почувствовал, как сжались его губы. — А что он сделал? — спросила она.
— Ты не должна спрашивать меня об этом.
— Ты очень осторожен, — сказала она, и Дрейтон догадался, что она смотрит на него. — Должно быть, на хорошем счету у начальства.
— Надеюсь. — Дрейтону показалось, она смеется над ним, но он не рискнул взглянуть ей в глаза. Ему вдруг пришло в голову, что ее молчание и угрюмость вызваны теми же чувствами, что и у него, и эта мысль потрясла его. Вдоль дороги уже пошли сосны, стало совсем темно, и он не мог даже на мгновение отвести глаз от полотна дороги. Вдалеке, между черными массами деревьев, показались огни отеля. Она положила руку ему на колено.
— Марк, — сказала она, — Марк, я не хочу ничего пить.
Было почти девять, когда в доме Вердена затрещал телефон — звонили из участка.
— Снова пришла Руби Бренч, сэр. — Голос принадлежал сержанту Мартину. — Привела Нобби Кларка и хочет видеть вас. Не могу словечка из них вытянуть.
Мартин словно бы извинялся и ожидал за свои действия выговора. Но Берден сказал всего-навсего:
— Буду немедленно.
Он ощутил, как словно бы сжалось, сузилось горло — признак нервного напряжения, которое означало: наконец дело сдвинулось с мертвой точки. Усталость его прошла.
Руби ждала в холле участка, ее поза выражала униженность и мученическое терпение, на лице была мина стоической решимости. Рядом, на красном стуле с сиденьем, похожим на ложку и не вместившим массивное шарообразное тело, восседал скупщик краденого из Сьюингбери. Сейчас Нобби явно нервничал и имел вид просителя. Взглянув на него, Берден припомнил их последнюю встречу. Перед его мысленным взором возникла застенчивая, похожая на даму из хорошего общества женщина, которая пришла продавать драгоценности, подаренные ей некогда мужем. Тогда Нобби был хозяином положения, жестким, безжалостным и полным презрения, диктующим свои условия.
Сердце Вердена внезапно ожесточилось, и он ощутил прилив гнева.
— Ну, что вы хотите? — спросил он.
С тяжелым скорбным вздохом Руби оглядела многоцветную обстановку холла и когда заговорила, то как будто обращалась к стенам:
— Хорошенькое начало для разговора, после того как я перенесла такие тяготы, чтобы прийти сюда. Я же настоящую жертву принесла.
Нобби Кларк молчал. Засунув руки в карманы, он, казалось, сосредоточился на том, чтобы удержаться в равновесии на сиденье, сконструированном для менее мощных ягодиц, нежели его собственные. Маленькие глазки между подушечками жира смотрели настороженно.
— А он что здесь делает? — спросил Берден.
Самоуполномочив себя в качестве представителя Нобби, Руби заговорила:
— Я предположила, что Джордж отправится к нему, они ведь старинные приятели. И села на автобус в Сьюингбери, после того как ушла отсюда. — Она сделала паузу и добавила: — После того как я помогла вам, — вложив в свои слова недвусмысленный намек. — Но если вам неинтересно, тогда до свиданья. — Защелкнув сумочку, она поднялась. Меховой воротник заходил волнами под дыханием скрытой под ним мощной груди.
— Давайте лучше пройдем ко мне в кабинет.
Все так же молча Нобби Кларк осторожно снял себя с опасного сиденья. Берден без труда видел его макушку. Остаток его волос напоминал пучки растрепанных перьев или листьев на большой, неудачно выросшей брюкве.
Не расположенный больше тратить время впустую, Берден произнес:
— Ну, выкладывайте. Что у вас там? — Ответом ему была только легкая дрожь, охватившая горообразные плечи Нобби.
— А вы не хотите дверь закрыть? — спросила Руби. Свет в кабинете был ярче, и Берден увидел в ее лице опустошенность. — Покажите это ему, мистер Кларк.
Маленький ювелир колебался.
— Послушайте, мистер Берден, — произнес он свои первые за все время слова. — Вы и я… меж нами не было никаких неприятностей уже очень давно, ведь я не вру? Должно быть, лет семь или восемь.
— Шесть, — решительно уточнил Берден. — В следующем месяце будет как раз шесть лет со дня окончания вашей недолгой отсидки по делу с часами.
— Именно тогда я вышел, — подтвердил Нобби.
— Я не понимаю, зачем все это. — Руби села, собираясь с духом. — Я не понимаю, зачем вы стараетесь принизить ею. Я пришла сюда по собственной доброй воле…
— Заткнись, — рявкнул на нее Берден. — Ты думаешь, я не понимаю, что происходит? Твой дружок тебя подставил, и ты хочешь сдать его. Отправляешься в эту крысиную нору в Сьюингбери и спрашиваешь Нобби, что Обезьяна Мэтьюз принес ему в четверг. Принизить! Да будь он ниже травы, мы все равно о него споткнемся! — Берден перевел дух. — Никакого духа сотрудничества здесь и в помине нет, одна злоба. Конечно, Кларк пришел сюда с тобой, ведь ты сказала, что мы держим Обезьяну в камере. Теперь договаривай остальное, но избавь меня от всхлипов и вздохов.
— Нобби хочет убедиться, что ему не грозят неприятности, — проговорила Руби слезливо. — Он не мог знать. И я как могла знать? Я оставила Джорджа в четверг на пару часов одного — зарабатывала ему на красивую жизнь… — Возможно, Руби вспомнила предупреждение Бердена насчет всхлипов, поскольку заговорила спокойнее: — Наверно, он нашел это под одним из моих кресел.
— Нашел что?
Большая рука Руби нырнула в бесформенный карман, и на стол Вердена лег тяжелый блестящий предмет.
— Это чудо совершенства, мистер Берден, мы отдаем вам. Золото высокой пробы и рука мастера.
Это была зажигалка из мерцающего красноватого золота, размерами близкая к коробке спичек, только тоньше; по ее боковым граням был выполнен тонкий рисунок, изображавший виноградные грозди и листья. Берден перевернул зажигалку и поджал губы. На основании красовалась надпись: «Энн, светочу моей жизни».
