Деон Мейер - Кровавый след
Вдруг он замолчал на полуслове и покосился в сторону окна. Тут и мы услышали характерный стрекот — к нам приближался небольшой одномоторный самолет. Дидерик Бранд кивнул, как будто ждал его.
Подумать только, наш сонный городишко субботним утром растревожен, как гнездо термитов.
— Мистер Бранд, позвольте предложить вам кофе, — вмешалась Эмма, воспользовавшись паузой. Я выжидал, гадая, какое его рассказ имеет отношение ко мне.
— Дидерик, зовите меня Дидериком. Эмма, спасибо, не надо. Трудность в том, что у нас совсем нет времени. — Он взял черную папку, которую раньше, войдя, положил на кофейный столик, и с треском раскрыл ее. Пролистал целую кипу документов. — Так вот, первым делом я связался с нашими природоохранными организациями. Как вы знаете, за контрабанду диких животных, не разрешенных к ввозу, ничего хорошего ждать не приходится. Министерство охраны окружающей среды отнеслось к нам очень сочувственно; по-моему, они чувствуют себя виноватыми из-за Зимбабве, если вы понимаете, о чем я. Но и их понять можно: у нас нет ни сертификата о происхождении животных, ни разрешения на вывоз от зимбабвийских властей. Как ни крути, а контрабанда есть контрабанда. — Он, наконец, нашел нужный документ и торжественно выложил его на столешницу. — Мне удалось кое-чего добиться! Во-первых, важную роль играет генофонд. В ЮАР поголовье крошечное, почти все наши черные носороги происходят из Квазулу и парка Крюгера. В смысле генофонда зимбабвийские животные бесценны. Пришлось подписать соглашение, по которому я предоставляю министерству охраны окружающей среды право первого отбора приплода. Во-вторых, помогло то, что я живу в отдаленном районе. О том, что я намерен разводить носорогов, знают всего несколько человек, в том числе вы. Кстати, прошу вас, никому не рассказывайте о носорогах, потому что их рога на черном рынке идут примерно по двадцати тысяч долларов за килограмм. Иными словами, каждый рог стоит больше шестидесяти тысяч долларов, почти полмиллиона рандов. В-третьих, у меня много земли и электрифицированная ограда. Здесь… — он похлопал своим большим пальцем по документу, — мое разрешение.
Дидерик достал из папки еще один лист бумаги.
— Вот письмо от директора департамента. Они готовы дать исключительное разрешение на ввоз под грифом «экстренный случай». — Толстыми указательными пальцами он изобразил кавычки.
— Дидерик… — начал я.
— Леммер, я знаю, о чем вы хотите меня спросить. При чем здесь вы? Сейчас объясню. Вы знаете Лоуренса Лериша?
— Я слышал о нем.
— А Николу, который разводит диких животных?
— Он мой друг.
— Сейчас Лоуренс находится в Мусине. Никола дал ему свой грузовик для перевозки животных. Сегодня он получит двух носорогов на зимбабвийской границе, восточнее Вембе, и повезет сюда груз, который стоит целое состояние — учтите, я имею в виду не только деньги. Ему предстоит преодолеть больше полутора тысяч километров. Если что-нибудь пойдет не так… — Бранд смерил меня многозначительным взглядом. Дошло до меня не сразу.
— Вы хотите, чтобы я поехал с ним?
— Пожалуйста, Леммер, дружище… — Как будто мы с ним старые приятели. — Я заплачу сколько скажете, полную цену.
По лицу Эммы я видел: она считает, что я должен принять участие в благородном деле.
— Дидерик, все не так просто…
— Леммер, все официально, вам не нужно беспокоиться.
— Дело не в этом. Я на контракте. Не имею права брать заказы со стороны.
— Что вы имеете в виду?
— Я работаю на одну кейптаунскую фирму, «Бронежилет».
— Да-да, вы телохранитель. Присматриваете за богатыми и знаменитыми…
В Кару секретов нет, есть только ложные впечатления.
— В основном я охраняю зарубежных бизнесменов… — сказал я.
— Но сейчас вы ведь не заняты?
— Дидерик, у меня контракт с «Бронежилетом». В нем написано, что я не имею права брать заказы со стороны. Все должно идти через них.
— Они должны получить комиссию.
— Совершенно верно.
— Леммер, приятель… откуда они узнают? Сегодня поедете, послезавтра вернетесь.
Как я мог ему объяснить, не обижая его, что моя верность Жанетт Лау не обсуждается?
— Я, как вы, Дидерик, тоже предпочитаю официальные санкции.
Он смерил меня задумчивым взглядом и, наконец, сказал:
— Ладно… Кто у них главный? Как ему позвонить?
— Как я туда доберусь? До Мусины ехать целый день.
— А самолет на что? — Он ткнул большим пальцем в сторону аэродрома. — Там Лоттер. Он вас ждет.
После десятиминутного разговора Дидерик передал трубку мне:
— Просит вас.
— Жанетт! — сказал я.
— Рада слышать, что ты начал сам привлекать клиентов… — Как всегда, ирония в ее хриплом прокуренном голосе, а потом короткое, отрывистое «Ха!». Это значит, она смеется.
Я решил промолчать.
— Если хочешь, берись. Уж я тут как-нибудь справлюсь.
Хотел ли я взяться за работу? Мне не придется уезжать далеко от дома. Правда, оставались вопросы, пока неясные. События с самого утра, с «Рыцарей», развиваются как-то слишком быстро. Ну и, конечно, мне не давал покоя Первый закон Леммера. Как известно, он гласит: не увлекайся. А здесь поневоле придется увлечься по самые уши. Местный фермер затеял Большое Дело…
Жанетт правильно истолковала мое молчание.
— Может быть, тебе известно больше, чем мне. Решай сам! — Помолчав, она добавила: — Леммер, похоже, дело благородное. Мне понравился его голос. Судя по всему, хороший человек. А ты ведь понимаешь, как им тяжело живется после кризиса…
Я понимал. После международного обвала оборот в «Бронежилете» сократился на пятьдесят процентов. Вот уже два месяца, как я не зарабатываю ни цента.
Я посмотрел в умоляющие глаза Эммы. Как и Жанетт, она уже была горячей сторонницей Дидерика. Я вспомнил и молодого Лоуренса Лериша, студента сельскохозяйственного университета. Что скажут в Локстоне, узнав, что я бросил его на произвол судьбы? Кроме того, скоро вносить очередной платеж за новый пикап «форд». И надо перекрывать крышу. Я вспомнил, как тихо присвистнул дядюшка Бен Брюэр, спустившись с чердака и сообщив мне, что деревянные перекрытия совсем сгнили и придется класть новую крышу.
Я глубоко вздохнул и сказал:
— Согласен.
22
Чтобы правильно прочесть знаки, следопыт должен знать, что и где следует искать. Человек несведущий не распознает знак, даже если смотрит прямо на него.
Настольная книга следопыта. Распознавание знаковЛоттер был похож на постаревшего рок-музыканта. Поредевшие длинные волосы он завязывал в «конский хвост». На смуглом, цыганистом лице — круглые очки. Он с дружеской улыбкой пожал мне руку, взял мою черную спортивную сумку и зашагал к самолету. Самолетик показался мне невозможно маленьким — прямо игрушка, покрашенная в белый, красный и синий цвета. Кабину закрывал прозрачный купол. В кабине имелось два кресла и тоненький рычаг управления — в самолете ждешь чего-то посущественнее. Такие самолетики в выпусках новостей называются «миниатюрными». Я вспомнил, как часто дикторы сообщают об их крушении…
Эмма с любопытством осматривала самолет; глаза у нее горели. Она только что назвала предстоящую мне поездку «забавным приключением».
Дидерик Бранд подошел ко мне сзади.
— Не нужно беспокоиться, Лоттер — победитель международных состязаний.
Меня больше беспокоили не летные навыки Лоттера, а то, на чем он летает. Но я прикусил язык.
— Вот, на всякий случай. — Бранд передал мне сверток, обернутый промасленной тряпкой.
Я унюхал запах оружейного масла и начал разворачивать подарок.
Он положил на него руку:
— На вашем месте я бы подождал, пока вы не окажетесь в воздухе… — И он многозначительно покосился на Эмму. — Не хочется ее расстраивать.
— Мне следует знать что-то еще?
— Вы ведь знаете, какая у нас ситуация на дорогах, — ответил он.
Я не знал, что делать. Мой «глок» 45-го калибра с магазином на десять патронов лежал в спортивной сумке. Другого оружия мне не требовалось. Но Дидерик Бранд уже отвернулся и зашагал прочь. Отойдя подальше, поднял обе руки над головой и замахал ими:
— Давайте, двигайтесь!
Я посмотрел на часы. Без пяти двенадцать.
Два часа назад моя жизнь была очень легкой.
Я положил руку на крыло, собираясь забраться в кабину. Ко мне подошла Эмма; на ее лице отражалась любопытная смесь эмоций — тревога, гордость, нежность…
Мне хотелось ее поцеловать. Неожиданно она сама обняла меня и прижалась ко мне всем телом. Сказала что-то, но я не расслышал из-за рева двигателя.
— Что? — крикнул я.
Эмма прижалась губами к самому моему уху:
