Брайан Форбс - Порочные игры
— В самом деле, странная история! — сказал он, выслушав меня. — Очень похожа на твои романы. Но самое отвратительное — это то, что случилось в Москве. Просто дрожь пробирает!
— Да уж, это точно.
— Вполне понятно, что тебе захотелось уехать из Лондона. Очень похоже на сюжет Букена.[33]
— Букена?
— Да, «Тридцать девять шагов».
— А может быть, на рассказ Честертона «Человек, который слишком много знал», хотя я как раз почти ничего не знаю.
— Просто удивительная история! — бормотал Роджер, глядя на угасающий в камине огонь. — Да, понимаю, задерживаться в Лондоне тебе не хотелось. Ну ладно, мне же лучше, — он снова посмотрел на меня.
— Да нет, это не единственная причина моего приезда сюда, — поспешно возразил я.
— А вот послание на компьютере — тут я в полном недоумении. Как это могло быть?
— Я и сам не понимаю. Наверно, компьютеры можно заражать вирусами, как людей. Я недавно читал, что один устроил целый погром, выведя из строя несколько сотен больших машин. Их называют «хэкерами». Видимо, это несложно. Надо только уметь.
— Что-то вроде механического ВИЧа, — заметил Роджер.
— Да, их и запускают одинаковым способом — грязной иглой издалека.
— Ну, и что ты теперь делаешь?
— А что я могу делать?
— Ты сказал, что так и не удалось связаться с его женой?
— Пока нет. Впрочем, вряд ли от нее можно много узнать. Кажется, они были в разводе.
— А может, и не надо тебе ничего делать. Пусть все идет своим чередом.
— Если меня оставят в покое, — возразил я.
В тот вечер мы больше об этом не говорили. Спать я отправился уже за полночь. Чистя зубы в неуютной ванной Роджера, я поневоле думал о том, как меняется жизнь. В университете он был личностью, его все уважали, даже побаивались. А как задевали нас его едкие замечания о наших способностях! Теперь, глядя на коллекцию пузырьков из-под лекарств и всяких препаратов — спутников старости, на растрепанную зубную щетку, треснутую деревянную мисочку из-под крема для бритья и на стерилизатор для вставных челюстей, я внезапно увидел его на пути к могиле.
Я был тронут, когда утром он разбудил меня, появившись с завтраком на подносе. Впервые после Венеции я чувствовал себя спокойно. Дождь кончился, и на тихое море падали острые лучи неяркого солнца. Как только я оделся, Роджер предложил прогуляться. Дул свежий ветер, и стояла поразительная после Лондона тишина. Мы неспешно прошлись вокруг гавани, купили утренние газеты и пошли дальше по извилистому галечному пляжу. Был отлив, и у кромки воды валялся, как обычно, всякий мусор. Бухты между скал были загажены нефтяными пятнами. Жадные чайки дрались над разлагающейся утонувшей собакой. Их крики снова меня взбудоражили.
Мы приятно провели несколько дней по одному и тому же распорядку. Утром прогулка с заходом на рыбный базар, где мы покупали еду на ужин. Днем, пока я пытался работать над романом, Роджер дремал. Я понемногу пришел в себя, отдыхал, наслаждаясь морским воздухом и приятным обществом. Про Генри мы больше не вспоминали. Но вечером четвертого дня, когда мы уже отправились спать, Роджер неожиданно пришел ко мне в спальню. Он сел у меня в ногах, при этом его потертый шелковый халат от Пейсли распахнулся, приоткрыв дряблый живот.
— Я не был с тобой вполне откровенен, — нерешительно начал он.
— А в чем дело? — спросил я, отложив книгу, которую читал.
— Твой друг Генри… — В полумраке горел только ночник, я не мог видеть выражения его лица. — Я был ближе к нему, чем ты. Ты наверняка догадывался, а может быть, и знал, что кое-что я хранил в тайне от студентов.
Я молчал.
— Вы оба с самого начала понравились мне, но я почувствовал, что с тобой ничего не выйдет, не спрашивай — почему… мы безошибочно это определяем… и я радовался твоим успехам и тому, что заметил твой талант. С тобой я удовольствовался дружбой, которую всегда очень ценил, — ты не мог этого не знать. Мне хватало простой человеческой любви.
Он помолчал — видно, это признание ему многого стоило.
— Генри был другим… Я знаю, ты испытаешь отвращение, но мы были любовниками. Точнее, я, а Генри просто согласился стать партнером. Я соблазнил его, а потом он использовал меня… Я шел на это, даже когда он предал меня.
— Предал вас?
— В смысле чувств. Я завышал ему оценки. Ты свои зарабатывал, а Генри требовал их под одеялом. Тебе очень противно?
— Не то чтобы противно — скорее удивительно. Никак не ожидал такое услышать.
— Он… не отвечал мне взаимностью… Оставался совершенно равнодушным. Да, он использовал меня, старого педика, расчищавшего ему дорогу. Я не питал никаких иллюзий, просто был без ума от него. В моей жизни такое случалось трижды, и всякий раз с катастрофическими последствиями. Я был разборчив в связях, грубый секс мне не доставлял наслаждения, как некоторым. Я верил в grand amour[34], но партнеры попадались не те, и меня неизменно ждали разочарования.
Внезапно спохватившись, что говорит хриплым от возбуждения голосом, он взял себя в руки и коротко засмеялся.
— Не знаю, стоило ли все это тебе рассказывать, мне почему-то показалось, что стоило. Слишком долго я скрывал это от тебя и счел своим долгом излить душу. Время проходит, а к старости подобные проблемы теряют свое значение.
— А ваш… ваши отношения продолжались и потом, когда Генри закончил Кембридж?
— Мы встречались все реже, и всегда по моему настоянию. Я давал ему деньги, понимаешь — деньги, во всем себе отказывал, но был вынужден… покупал его любовь, вот до чего я опустился. Какой позор, не правда ли?
— Нет, — ответил я, — все это делают, так или иначе.
Мы помолчали немного, потом я спросил:
— Вы, наверное, знали, что случилось после ухода Софи от меня?
— Да, да, он мне все рассказал, ему доставляло удовольствие наносить мне удар за ударом, в его руках это было оружие, эффективное оружие! Несмотря на его привлекательность, он всегда был коварным, не побоюсь этого слова, сущим дьяволом. Уж что-что, а заботился-то Генри всегда только о себе. Но когда его выбрали в парламент, между нами все кончилось. Я был на их свадьбе, — добавил он и опять коротко, самоуничижительно засмеялся. — На самом деле это я заплатил за прием — последний благородный жест с моей стороны, — ведь у невесты не было отца. Думаю, что это доставило Генри удовольствие. Ваши пути разошлись именно тогда, не так ли?
— Да.
— Понимаю.
— А что вы думаете о Софи?
Он тщательно подбирал слова для ответа.
— Внешне она была несомненно очаровательна, — ответил он наконец, — но не мне об этом судить. Мне так жаль тебя. Точнее, нас обоих.
— Могу я задать вам один вопрос? — спросил я, прервав его откровения.
— Конечно, дорогой мой.
— Вы никогда не спали с девушкой?
— Один раз. Не то чтобы с девушкой… С подругой моей матери, старше меня, — классический синдром. Я делал все как полагается, но не могу сказать, чтобы это доставило мне удовольствие. Больше я не пробовал.
Он запахнул халат и улыбнулся мне.
— Ну вот, теперь ты знаешь. Эта глава для нас закончилась.
— Вы считаете, он мертв?
— Напротив, вполне вероятно, что ты не ошибся. Вряд ли Генри способен покончить с собой. Он скорее заставил бы сделать это другого.
— Как вы думаете, чем он привлекал к себе людей? Вас, меня, наконец, Софи?
— В сердечных делах мы редко прислушиваемся к голосу разума, правда? Секс — штука сложная. Даже смертники в тюрьмах не забывают о нем в свои последние часы. — Он осекся. — Ладно, отдыхай. Надеюсь, я не слишком тебя шокировал. До завтра!
Лицо его, когда он повернулся, чтобы выйти из комнаты, оказалось в полосе света, и я увидел блеснувшие на нем слезы.
Глава 13
НАСТОЯЩЕЕ
Утром я встал раньше Роджера и уже готовил завтрак, когда он прошаркал на кухню. Обычно он поднимался рано, выходил побритый и нарядный, но в тот день даже не вставил челюсть, отчего выглядел очень старым. Видимо, дал себя знать разговор накануне. Лицо у него было серым, как на негативе недодержанного снимка. Я догадался, что он не ожидал увидеть меня на кухне, и принялся хлопотать над кофе и тостами. Он прошел в ванную, вставил челюсть и лишь тогда принял свой обычный вид. О случившемся ночью я вспоминать не стал.
— Вы не возражаете, если после завтрака я позвоню по телефону?
— Конечно, дорогой мой. Правда, телефон у меня не без капризов, как и его хозяин.
Я подождал, пока Роджер пойдет принимать ванну, и позвонил Алберту.
— А я все ждал, когда вы дадите о себе знать. Даже заволновался. Где вы? — спросил Алберт.
— В Корнуолле. Запишите номер.
— Это гостиница?
— Нет, частный дом, я в гостях у старого товарища.
— О’кей, давайте я вам сразу же перезвоню. Наши телефоны надежнее. Лишняя предосторожность никогда не повредит.
