Лев Пучков - Ксенофоб
Вообще хорошо, что у нас тут все свои и мы – не последние в городе люди. Я живо представил себе, как бы все это было в чужом отделении: сухо-официально, предвзято, раздраженные сотрудники, протокольные рожи, тупые вопросы, возможно, глумливые ухмылки, экспертиза эта пресловутая...
Короче – жуть. Интересно, как с этим справляются простые смертные, угодившие в такого рода передряги?
Немного поразмышляв, один экипаж «скорой» поехал вслед за экспертами: врачам так и не удалось осмотреть пострадавшую. Возможно, это удастся сделать дома, в более спокойных условиях.
Теперь все внимание сосредоточилось на моей скромной персоне.
Врач второй «скорой» стал меня осматривать, Федя задавал горестные вопросы из серии «как же так, брат, как ты допустил такое?!», остальные столпились вокруг, смотрели сочувственно, оживленно переговаривались. Общий настрой был прост, понятен и от подростковой логики наших юнг далеко не ушел: это дело так оставлять нельзя, надо дать достойный ответ. Наказать так, чтобы все содрогнулись. Лейтмотив был очевиден: Ленку изнасиловали джигиты, значит их и надо наказать. Но сначала, понятное дело – надо найти.
Врач с ходу, наметанным взглядом определил: сломана челюсть. Дал зачем-то укусить карандаш – я не смог, больно было, и утвердился в первоначальном диагнозе:
– Челюсть сломана. Надо везти в «травму» и немедленно с ним заниматься...
На что Федя категорически возразил:
– Какая, в ж..., «травма»?! – воскликнул он с холодным бешенством. – Он единственный свидетель. Мы сейчас берем его и едем искать ублюдков. Пока не найдем – никаких «травм»!
– Опухоль, температура, тремор. В таком состоянии свидетель из него – никакой, – спокойно возразил врач. – Тем более темнеет уже. А ему надо снимочек организовать – и вообще лучше все сделать побыстрее, как бы не получилось осложнения...
Федя начал спорить с врачом, омоновский командир взял его сторону – надо немедля ехать, – но тут вмешался толковый Гена и авторитетно заявил, что такая экстренная поисковая активность в данном случае никаких результатов не даст.
– Сдается мне, что этого «антифа» били под заказ. Ну, по крайне мере, очень похоже на то. В таком случае эти «хачи» – не местные, их там давным-давно след простыл, и искать в районе бессмысленно.
– Почему бессмысленно? – командир ОМОНа жаждал крови. – Поедем и поставим там всех на уши – может, кто-нибудь расколется...
– «Хачей» в Москве – более трех миллионов. Если построить всех на Красной площади (а влезут ли все – вот вопрос?) и даже при свете дня производить опознание – в нормальных условиях это займет не одну неделю. Так что нарезать круги вокруг парка и ездить по району, где произошло злодеяние – занятие бессмысленное. Как впрочем, и все наши «перехваты»-«гастролеры» в таких случаях: еще ни разу никого не поймали. Кроме того, врач правильно сказал про состояние, – Гена кивнул в мою сторону. – Он сейчас в горячке, будет показывать на всех подряд крепких молодых «хачей». Замучаемся вязать и «колоть», а толку в итоге будет – ноль.
– Не, я не понял, ты что, предлагаешь совсем ничего не делать?!
– Делать надо. Это даже не вопрос. Но делать надо по-умному. Для нас что важнее: поймать ублюдков, или поехать сейчас, поймать кого попало и кулаки почесать?
– Короче, умник – что делать?
Гена в два счета популярно объяснил, что надо делать: полечить меня, привести в чувство, еще раз уточнить все детали происшествия, составить портреты мерзавцев, плотно пообщаться с побитым «антифа» (взять данные у Ленки), опросить возможных очевидцев на месте преступления, дать объявление где можно – о солидном вознаграждении за любую информацию и так далее и еще два десятка пунктов – я все просто не запомнил.
– Паша у нас спец, так что «материал» для ДНК будет – тут я даже и не сомневаюсь. Завтра с утра законтачим с тамошним ОВД: вот это будет самое непростое – убедить их завести дело на такой голимый «висяк»...
– Не надо заводить, – тихо сказал Федя.
– Не понял? – удивился Гена. – Федь, завести дело – это просто обязаловка...
– Да мне до п..., есть дело, нет дела... – все с тем же холодным бешенством процедил Федя. – Вы мне их только найдите – а дальше я сам разберусь.
– Да, это правильно, – одобрил омоновский командир. – Это по-нашему.
– Уверен? – Гена внимательно посмотрел на Федю и едва заметно показал глазами – придержи язык, вокруг полно народу, мало ли как оно потом обернется...
– Уверен, – кивнул Федя, игнорируя намеки. – Я их резать не буду, если ты это имеешь в виду...
– Ну, слава богу, – с облегчением вздохнул Гена.
– Я их буду рвать голыми руками, – завершился Федя. – На мелкие части. То есть умирать они будут долго и мучительно...
– Ну не дурак ли?! – в сердцах воскликнул Гена. – Андрей Михайлович – я заберу его, пойдем, потолкуем у нас. А то тут обстановка маленько не располагает...
– Хорошо, давай – занимайся, – одобрил начальник штаба. – Все остальное отложи, пробей это дело, доведи до ума. Если что-то надо – не стесняйся, беспокой в любое время. Понадобится – подключим управу, это не проблема...
Гена повлек Федю в отдел, а меня посадил в «скорую» и повезли в травму. И слава богу – к тому моменту мне что-то так занехорошело, что хоть ложись да помирай...
* * *Со мною вот что происходит
Ко мне мой старый друг не ходит
А ходят в праздной суете
Разнообразные не те...
За те девять дней, что я лежал в больнице, Федя не навестил меня ни разу.
Звонил неоднократно, но впопыхах, мимолетно, и сугубо по делу.
И это мой лучший друг, можно сказать – брат. Мог бы вообще-то мимоходом заскочить на минутку, привести пару червивых яблок и поинтересоваться, что я предпочитаю – кремацию или традиционное православное погребение...
В общем складывалось такое впечатление, что Федя во всем случившемся винит меня. Скажите, это справедливо? Нет, понятно, что все получилось вот так по-скотски по большей части из-за того, что я – «рахит». Будь на моем месте Федя, или хотя бы двоякоединая сущность Борман-Рома – все было бы иначе.
С другой стороны – разве это я заставил Ленку мчаться куда-то к черту на кулички и встречаться с этим трижды никому не нужным «антифа»? Сам Федя тоже красавчик. Он прекрасно знает, что такого рода мероприятия чреваты чем угодно, так что вполне мог бы как-то более эффективно отреагировать: пожертвовать этим совковым прохождением и поехать сам, или отправить с Ленкой кого-нибудь из своих друзей-спортсменов...
А может, все дело как раз в его комплексе? В том, что произошло, он больше всех винит себя, и неосознанно отстраняется от меня, как от живого напоминания о том, что его комплекс вот таким страшным образом неожиданно реализовался – по самому худшему из возможных сценариев?
Короче, не знаю – но вот вам факт: за девять дней Федя не пришел ко мне ни разу.
Я тут не просто так валялся – мне сделали «остеосинтез» (проще говоря, поставили титановые пластины и сказали, что снимут, когда срастется). Не знаю, так ли уж остро это было нужно, но хирург сказал, что таким образом срастаться будет быстрее – а отец ему доверяет, поэтому я не стал спорить и покорно дал подвергнуть себя вивисекции.
Ленка приняла добровольное затворничество в усадьбе родителей. Единственный человек, которого за эти девять дней к ней пустили – тетя Тома из гинекологии, и то строго по делу и ненадолго.
Остальные особи моего круга, не связанные необходимостью изолировать себя от общества и валяться в медучреждении, активно занимались оперативно-розыскной деятельностью.
Если кто-то подумал, что главнокомандующим в этом процессе был Федя – это не совсем так. Нет, Федя, безусловно, был основным генератором энергии возмездия, но в данный момент работал рядовой ищейкой и ежедневно наматывал сотни километров по Москве и пригородам. А вдохновителем и организатором всех наших побед был Гена Ефремов – тот самый толковый старший опер, который лучше всех соображает в минуты сумятицы и всеобщего отупения и умеет правильно задавать вопросы.
На следующий же день, через пару часов после операции, Гена ворвался ко мне в палату с ноутбуком и пивным ароматом и сказал, что сейчас самое время развлечься составлением портретов. Время, в самом деле, было как раз что надо: я едва отошел от анестезии, из-за боли соображал скверно, общаться мог только посредством мычания и хлопанья ресницами и больше всего на свете мечтал в тот момент о быстрой и безболезненной смерти.
В кино я видел, как это делается: выбираем из тысячи причесок похожую, потом лоб, брови, нос и так далее – короче, долгий и мучительный процесс. Может, мне лучше сразу сделать эвтаназию, а на роль основного свидетеля выбрать вот этого долбанутого во все места «антифа», и, не тратя время зря, сразу заняться его поисками?
