Нацуо Кирино - АУТ
— У нас нет на это времени. Сюда могут прийти. Обрежь его, и дело с концом.
— Не торопи, — сердито отозвалась Йоси. — У тебя что, нет никакого уважения к покойникам? Постыдилась бы!
— Какое еще уважение к покойникам? — Масако стащила с ног Кэндзи туфли и сунула их в другой пакет. — Я стараюсь думать о нем как о неодушевленном предмете.
— Предмете? О чем ты говоришь? Это же человек.
— Был человек, теперь — предмет. Я предпочитаю смотреть на это так.
— Ты не права, — с нехарактерной для нее дрожью в голосе объявила Йоси. Было видно, что слова подруги возмутили ее до глубины души. — Если это предмет, то что тогда, по-твоему, та старуха, за которой я присматриваю?
— Человек, конечно.
— Не могу с тобой согласиться. Если этот мужчина неодушевленный предмет, то и моя свекровь тоже. И тогда мы все — предметы, живые и мертвые. Между нами нет никаких различий.
Наверное, она права, подумала Масако, пораженная силой сделанного Йоси заявления. Она вспомнила, как приоткрыла утром багажник. Наступил рассвет, шел дождь, и она ощущала себя живой, одушевленной. А вот мертвые неподвижны и неодушевленны, и она решила, что Кэндзи удобнее считать предметом, а не человеком. Тогда эта идея показалась ей вполне подходящей для того, чтобы справиться со страхом.
— Но это не так, — продолжала Йоси. — Живые люди — это люди, но мертвые — не просто вещи. Думать так, как ты, значит проявлять высокомерие и заносчивость.
— Может быть, ты и права. Но относиться к ним как к предметам легче и удобнее.
— Почему?
— Потому что тогда все не так страшно. Если бы я считала его человеком, то не смогла бы ничего сделать.
— Что сделать?
— Нам нужно разрезать его на куски.
— Зачем? Не понимаю. Я тебя не понимаю. — Йоси почти кричала. — Он не отпустит нас, будет преследовать. Нас обеих накажут небеса.
— Мне все равно.
— Почему? Почему тебе все равно?
Раздумывая над ответом, Масако вдруг поняла, что не боится наказания, а совсем даже наоборот, готова принять любую кару. Вот только объяснить это Йоси было бы трудно. Поэтому она не стала отвечать, а начала стягивать с Кэндзи черные носки.
Она вздрогнула, когда пальцы в первый раз прикоснулись к обнаженной коже. Тело было холодным на ощупь, совсем не человеческим, и Масако вдруг усомнилась в своих силах. Сумеет ли она осуществить задуманное? Сможет ли сделать все так, как спланировала? Будет много крови, придется возиться с внутренностями. Уверенность, которую она чувствовала в себе утром, быстро таяла. Сердце заколотилось, перед глазами поплыли круги, и ей вдруг стало по-настоящему плохо. В этот миг Масако с полной ясностью осознала: прикасаться к мертвецу и даже смотреть на него — противно всем человеческим инстинктам.
— Не могу, — выдохнула Йоси. — Не могу дотронуться до него. У тебя есть перчатки?
Масако молча кивнула, вспомнив, что принесла с фабрики не только перчатки из латекса, но и фартуки, и вышла из ванной. Тем временем Йоси, сняв наконец галстук, аккуратно сложила его и принялась расстегивать пуговицы на рубашке. Вернувшись, Масако подала подруге пару перчаток и, вооружившись ножницами, начала разрезать брюки. Несколько минут спустя Кэндзи лежал уже голый. Кровь, очевидно, прилила к тому боку, на котором он лежал в багажнике, и под кожей отчетливо проступили багровые пятна.
— Мне уже приходилось этим заниматься, когда умер муж, — тихо сказала Йоси, мельком взглянув на сморщившийся пенис- Мы тогда раздели его и обмыли. Ты не думаешь, что стоило бы позвать Яои? — Она перебросила фартук с одной руки на другую, как будто еще не решила, что с ним делать. — Ох, не надо бы нам с ним так…
— Перестань, — устало бросила Масако. — Яои сама все решила, а если пожалеет потом, это ее проблемы.
Йоси вздохнула и немного испуганно посмотрела на подругу. Понимая, что именно беспокоит ее больше всего, Масако безжалостно продолжала:
— Давай начнем с головы. Эти глаза… у меня от них мороз по коже. Как будто он на нас смотрит.
— Значит, тебе тоже страшно?
— Ты же первая начала, — рассердилась Масако.
— Я уже закончила.
— Ну так начинай.
— Нет! — в ужасе воскликнула Йоси. — Я же сказала, что не могу.
К этому времени Масако уже точно знала, что разрезать тело в одиночку ей не под силу, а потому решила добиться помощи любым путем. Перебрав варианты, она сделала предложение.
— Яои сказала, что хочет заплатить нам. Ты бы помогла мне, если бы я пообещала деньги? — Йоси вскинула голову так резко, как будто ее ужалила пчела. В глубоко просевших глазах мелькнула растерянность. — Я отказалась, но сейчас думаю, что, может быть, лучше взять. Так будет справедливее — за работу ведь положено платить.
— Сколько? — глядя в безжизненные глаза Кэндзи, спросила Йоси.
— А сколько ты хочешь? Я попробую договориться.
— Сто тысяч? — предложила Йоси.
— Нет, слишком мало. Как насчет пяти сотен?
— С такими деньгами я смогла бы найти дом получше, — уныло пробормотала подруга. — Ты обещаешь деньги, зная, что я не могу отказаться.
Вот именно, подумала Масако, но сделала вид, что пропустила реплику мимо ушей.
— Пожалуйста. Мне нужна твоя помощь.
— Ладно, ладно. Твоя взяла. — Перспектива получить деньги выглядела слишком заманчиво, и устоять перед таким соблазном Йоси не могла. Она повязала фартук, сняла носки и закатала штанины. — Ты бы лучше сняла джинсы, чтобы не испачкать.
Масако прошла в раздевалку и переоделась в шорты, которые выудила из корзины для грязного белья. Повернувшись, она вдруг наткнулась на отражение в зеркале и замерла, не сразу узнав себя. Лицо было несомненно ее, но такого зловещего, такого жестокого выражения Масако еще никогда не видела. Стоящая за ее спиной Йоси выглядела более растерянной, но куда менее опасной.
Склонившись над телом, Масако ощупала шею, пытаясь определить наиболее подходящее место для начала работы. Большой, выдающийся вперед кадык напомнил о сыне, вызвав не совсем приятные ассоциации, которые она постаралась отогнать, сосредоточившись на том, что предстояло сделать.
— Как ты думаешь, может, просто перепилим шею?
— По-моему, для начала стоит перерезать горло ножом, чтобы не рвать кожу, а уж если не получится, подумаем о чем-нибудь еще.
Перейдя от разговоров к делу, Йоси обрела уверенность и взяла руководство на себя, как бывало и тогда, когда она вставала к конвейеру. Масако сходила на кухню и вернулась с набором ножей для сасими и ящичком с инструментами, среди которых была и пила-ножовка. Еще днем, обдумывая план действий, она купила в местном супермаркете сотню стандартных пластиковых мешочков для отходов, рекомендованных к использованию городскими властями.
— Будем складывать все в них и для верности брать по два пакета, так что давай рассчитывать примерно на пятьдесят частей. Как по-твоему, это реально?
— Тогда начнем с того, что распилим его на большие куски, а уж потом порежем их на мелкие, — сказала Йоси, проверяя пальцем остроту лезвия.
Рука ее слегка дрожала. Масако присела на корточки, нащупала кадык и одним быстрым движением воткнула нож чуть ниже хряща. Острие наткнулось на кость, и она немного повернула нож, чтобы обойти препятствие. В тот же момент из раны хлынула густая темная кровь. Ее было так много, что Масако отпрянула.
— Наверное, попала в артерию.
— Похоже, что так, — согласилась Йоси.
Не успели они опомниться, как по брезенту растеклось целое море крови. Масако торопливо вынула затычку, открывая сток, и поток, вскипая пузырями красной пены, устремился в канализацию. Представив, как кровь смешивается там внизу, в трубах, с водой из ванны, в которой она мылась накануне вечером, Масако испытала странное, неприятное чувство. Между тем перчатки стали такими липкими, что пальцы почти приклеились друг к другу. Йоси сполоснула руки под краном, но воздух в ванной уже пропитался тяжелым, удушающим запахом крови.
Дела пошли намного быстрее, когда удалось пустить в ход пилу, и уже через несколько минут голова с глухим стуком отвалилась от туловища, а тело Кэндзи неожиданно трансформировалось в некий странной формы предмет и не более того. Масако опустила голову в двойной мешок для отходов и положила на закрывающую ванну крышку.
— Наверное, прежде чем продолжать, стоить выпустить остаток крови, — предложила Йоси, беря безголовое тело за ноги и приподнимая его над полом.
В зияющей на месте горла дыре мелькнуло мясо, а из перерезанных артерий полилась загустевшая кровь. Все тело Масако покрылось гусиной кожей, но, хотя сцена действительно была жуткая, чувствовала она себя гораздо спокойнее, чем могла бы представить. Вероятно, полная концентрация на работе неким образом притупила остроту восприятия.
