Джек Кетчам - Стервятники (Мертвый сезон)
Лаура повернулась на бок и поцеловала его.
– Готова поспорить на десять долларов, что после сегодняшней езды ты и пятнадцати минут не продержишься, – сказала она.
Ник ответил ей довольно сдержанным поцелуем.
– Чтобы это проверить, – сказал он, – мне надо сначала сбросить воду.
Отодвинувшись от теплого тела, он подцепил рукой халат, накинул его на плечи и через кухню направился в сторону ванной. За дверью комнаты Дэна и Марджи горел яркий свет.
В сторону гостиной Ник умышленно старался не глядеть. Войдя в ванную, он распахнул полы халата и нацелился на унитаз.
В какое-то мгновение ему показалось, что он услышал донесшийся снаружи слабый скребущийся звук и вспомнил слова Карлы насчет поселившейся на кухне мыши. Правда, на сей раз у него создалось впечатление, что источником шуршания было нечто более крупное, чем обычная мышь-полевка. Может, енот?
Из-за стенки послышался смех Марджи. Марджи. В сущности, именно она продолжала цементировать их отношения, и, если разобраться, то его чувства к ней были даже крепче и прочнее всего того, что связывало его с ее сестрой.
За все это время между ними не было ничего интимного, а все потому, что Марджи и Карла были слишком близки друг другу, и Марджи посчитала бы немыслимым заниматься «этим самым» с мужчиной Карлы. Точнее, это было бы немыслимым как для Карлы, так и для Марджи. Он не раз задумывался на эту тему. В самом деле, Марджи была очень симпатичной девушкой, причем с особой отчетливостью он стал это замечать именно после своего разрыва с Карлой. Но к тому времени фундамент их взаимоотношений уже окончательно сложился. Они с Марджи во многом разделяли отношение к различным людям и вещам, частенько вместе ходили в бары, но потом, когда расставались, спокойно шли каждый своей дорогой. И в кино на фильмы ужасов тоже часто ходили на пару – никто больше не соглашался составить им компанию, – и Ник замечал, как во время самых жутких сцен она судорожно сжимала его руку.
Но ничего по-настоящему амурного между ними так ни разу и не случилось. Ник допускал, что некоторые из «странностей» Марджи – вроде ее боязни темноты, замкнутого пространства и больших скоростей, ее неприязни к дешевой пище, склонности без видимых причин впадать в хандру и замыкаться в полном одиночестве – довольно сильно раздражали бы его в Марджи-любовнице, тогда как в Марджи-друге они всего лишь удивляли и даже веселили его. Как знать, возможно, именно поэтому он за все это время так ни разу и не сделал попытки пойти на дальнейшее сближение с ней. А может, оба просто понимали, что именно такой уровень отношений является для них наиболее оптимальным. Ни у одного из них практически не было друзей из числа представителей противоположного пола, которые не являлись бы экс– или потенциальными любовниками, и потому их взаимоотношения, в которых начисто отсутствовал сексуальный элемент, в чем-то приобретали весьма специфический и даже уникальный оттенок. Ну и конечно, нельзя было сбрасывать со счетов тот факт, что над обоими постоянно как бы зависала тень Карлы.
Как там Карла? Что делает Карла? И все же конец их связи наступал долго, мучительно, причем виновником тому, как, впрочем, и многому другому, был опять же Ник.
Их любовь постепенно переросла в самую настоящую войну нервов. Карла находилась на подъеме своей жизненной карьеры, имела интересную и к тому же довольно высокооплачиваемую работу. Ник же продолжал топтаться на месте. Под предлогом интересов писательской деятельности он вдруг взял и бросил прекрасную работу, хотя писать так и не начал. Сейчас же, чуть более года после всего случившегося, он своей писаниной зарабатывал намного больше, чем когда вкалывал с девяти до пяти, но тогда, в последний период романа с Карлой, его самолюбие – а точнее, его член – требовали к себе постоянного внимания.
Как интересно все же подчас получается, – думал Ник. – Когда в твоей жизни почти ничего нет, когда она толком ничем не заполнена, секс вдруг приобретает чуть ли не самодовлеющее значение. В те дни ему хотелось Карлу чуть ли не по двадцать четыре часа в день, тогда как сама она, естественно, была занята гораздо больше его. Возможно, она догадывалась, в чем заключалась подоплека терзаний Ника, для которого взлет сексуальности был призван всего лишь компенсировать дефицит потенции совершенно иного – творческого плана, хотя вел он себя в то время, пожалуй, довольно-таки отвратно. И, если разобраться, то в конечном счете именно Карла оказалась права: каждый из них, живя отдельно и независимо от другого, словно бы обретал новые жизненные силы: на пятый день после разрыва с Карлой Ник сел за пишущую машинку.
Он стряхнул последнюю каплю в унитаз, выключил свет и вышел на кухню. В комнате Марджи все еще горел свет, равно как – теперь он этого просто не мог не заметить – ив гостиной. Между этими двумя комнатами находилась его спальня. Его и Лауры.
Он нахмурился. Как все-таки сложно складывались его отношения с Лаурой, что-то в них постоянно не состыковывалось. Временами она пыталась вести себя смело и решительно, хотя на самом деле была робка и боязлива даже больше, чем Марджи. То кошку боится к ветеринару отвезти, то на вечеринке не дотронется до «травки» или бокала со спиртным. Ник чувствовал, что она по уши влюблена в него, хотя при этом ни разу не проявила своих чувств, впрочем, до тех лишь пор, покуда он, не желая излишне углублять их отношения, под каким-то предлогом стал отдаляться от нее. Что тут началось – она в буквальном смысле стала сама не своя. Что и говорить, тогда сложилась поистине идиотская ситуация. Впрочем, у него в тот период не было на примете никого более стоящего, а потому он решил не идти на окончательный разрыв. А надо было бы, поскольку все это время он лишь обманывал ее. Вот и сейчас – все так же лгал ей, постоянно думая о Карле.
И к чему в итоге пришел? А к тому, что этой ночью, как, впрочем, и неоднократно в прошлом, будет заливать ей что-то насчет того, что он, дескать, слишком утомился, чтобы заниматься любовью – в самом деле, не опускаться же до уровня подонка, трахая одну женщину и мечтая лишь о том, чтобы на ее месте оказалась другая. И все же Ника немало удивляло то, насколько прочно засело в нем прошлое. Он даже и не подозревал об этом, не знал, покуда прошлое не начало нашептывать ему через стену, зовя вернуться, и одновременно держаться от него как можно дальше.
Ник подошел к двери спальни и заглянул внутрь. При виде Лауры из его груди вырвался глубокий вздох облегчения. Ну вот, теперь все в порядке. Уснула.
* * *В соседней комнате Марджи подошла к окну и закрыла его, на несколько секунд устремив взгляд в ночную темноту.
– Мне холодно, – сказала она.
– Да у нас же целых два одеяла, – заметил Дэн.
– Все равно недостаточно. – Она прыгнула в постель.
– А как же насчет чистого и свежего деревенского воздуха?
Дэн присел рядом с ней и принялся разуваться.
– Чистый и свежий деревенский воздух оказался сущим холодом.
– Ну так иди сюда и покрутись на моем члене, – сказал он.
– Надеюсь, это тебя согреет.
Ей нравилось, когда Дэн употреблял нарочито вульгарные выражения. В постель он лег голым – и уже вполне созревшим. У него было худощавое тело и гладкая, бархатистая кожа, что ей также очень нравилось.
– А ну-ка, сними эту ночнушку, – сказал он. – Но мне же холодно.
– Знаю, что холодно. Все равно снимай.
– Ну пусть останется, – захныкала она.
– Пожалуйста, стань голенькой. – Дэн начал взгромождаться на нее.
– Нет!
Он закопался под простыни и стал обеими руками пробираться к ней под ночную рубашку. Марджи рассмеялась. Тогда он укусил ее за живот.
– Только подумать, на что я иду ради какой-то заурядной клюшки, – проговорил он приглушенным голосом, поскольку губы его скользили по ее животу.
– Е... я тебя хотела, – проговорила Марджи. До встречи с Дэном она бы никогда не позволила себе сказать мужчине хоть что-то подобное. Наверное, это он так на меня действует, – подумала Марджи. Вообще же с Дэном было весело. Плотно прижав губы к ее животу, он с силой выдохнул – звук получился самый что ни на есть непристойный, а Марджи стало щекотно и она захихикала. – Ш-шшш. Заткнись, – сказала она.
– Сама же смеешься. Или это я смеюсь? Нет, я хочу потрахаться. – Он вынырнул из-под одеяла и принялся расстегивать ее ночнушку. Как и всегда, пальцы его действовали довольно неуклюже.
– Да подожди же ты. Подожди, тебе говорят! Сначала я хочу, чтобы ты выполнил одну мою просьбу. Только одну!
– Боже Правый! Какую же?
– Прежде чем лечь в постель, я хочу попросить тебя об одном одолжении.
– Мы и так уже лежим в постели.
– Ты понял, что я имею в виду.
– Что?
– Ты знаешь.
– Ты хочешь сказать, прежде чем я тебя трахну?
– Правильно.
– Ну ладно, говори.
– Не мог бы ты сначала подложить в камин парочку поленьев? Иначе я здесь просто в ледышку превращусь. Ну пожалуйста, – проговорила она с жеманством маленькой девочки, в котором было на три четверти мольбы и на одну – надутых щечек. Раньше это всегда срабатывало. Сработало и сейчас.
