Сара Рейн - Темное разделение
— В любом случае, у нас есть свой способ вести дела со свиньями, — сказала Робин.
Свиньи. Обычно дети считают свинок довольно милыми созданиями — хвостик колечком, элегантные, розовые и толстенькие, как в сказках и баснях, — но когда Робин сказала это слово, оно было наполнено такой ненавистью, что я увидела этих людей ее глазами: я увидела их злые маленькие свинячьи глазки и морды. Они важно вышагивают по просторному Мортмэйну, многозначительно показывая толстыми пальцами: «Мы сегодня заберем вот этого и вот этого, а эти два останутся еще на пару лет, пока не дозреют…»
— Что ты имеешь в виду «вести дела со свиньями»? — спросила я. — Какие у вас с ними дела?
И снова оценивающий взгляд. Он был удивительно пронзительный и очень тревожный. На мгновение я подумала, что она не ответит, но потом она, видимо, пришла к какому-то решению и сказала:
— Хорошо. Я покажу вам. Но вы должны обещать, что никому не расскажете.
Я посмотрела на Мэйзи и сказала:
— Я обещаю. — Мэйзи кивнула, боясь заговорить, и я добавила: — Мы обе обещаем. Даем тебе честное слово.
— Этого недостаточно. Вы должны поклясться тем, что у вас есть самого святого в жизни. Так мы делаем здесь. Обычно это наши матери, если мы их помним, брат или сестра. Вы должны поклясться чем-то подобным.
Не задумываясь, я ответила:
— Тогда я клянусь памятью своих умерших дочерей. Я клянусь памятью Виолы и Соррел, что я никому не расскажу. — Я посмотрела на нее. — Это самая святая и дорогая клятва, какую я могу вообще дать, Робин.
— Хорошо. Я верю вам. Но сначала, — сказало странное маленькое создание, — мы должны плюнуть на руки и соединить их вместе.
Это был детский ритуал, но Робин вложила в него столько торжественности, что я, не сомневаясь ни минуты, сделала то, что она просила, и заставила Мэйзи сделать то же самое. После того как мы все плюнули на руки и пожали их друг другу, Робин сказала:
— Это означает, что ты никогда не сможешь предать меня, а я никогда не смогу предать тебя. Мы теперь друзья, и мы связаны вместе до конца нашей жизни.
Связаны вместе. Я стояла и смотрела на странного измученного ребенка с огромными напряженными глазами и подумала: теперь четыре, нет, пятеро людей, с которыми я связана в ходе своей жизни: я чуть не забыла Эдварда, конечно, я связана с Эдвардом, нас связали супружескими узами два года назад в церкви близ Мортмэйна.
И я связана с Виолой и Соррел, сложной и вечной связью, и для этого не нужны слова.
И Флой. Для этого тоже не нужны слова. Потому что если я связана хоть с кем-то на этой земле, то это Флой.
Глава 10
Гарри прочел не более трех страниц из «Врат слоновой кости» и уже понял, что Филип Флери был исключительно хорошим писателем. Флери умел создавать яркие, запоминающиеся словесные образы, а также обладал экстраординарной способностью проникать в самые глубины интеллекта своих героев, обнажать их внутренние переживания, а затем предлагать эти переживания читателю со своеобразной небрежной самоуверенностью. Хотите — верьте, хотите — нет, но так оно и было.
Страницы книги приходилось переворачивать очень осторожно, потому что они были крайне старыми и хрупкими, но, несмотря на это сюжет и герои — особенно главная героиня Флери — сходили с ветхих страниц и облекались в плоть и кровь.
Ребенком героиню забрали в одно из ужасающих заведений английской жизни времени Виктории и Эдварда, насколько Гарри мог понять, это было нечто среднее между работным домом и приютом, сочетающее в себе самые плохие качества обоих заведений. Он взглянул на дату издания, но там не было никаких указаний на первую публикацию, только запись издателя о том, что на-стоящее издание опубликовано в 1916 году.
Ребенок — ее звали Тэнси — был помещен в заведение вскоре после рождения. Филип Флери упомянул, что ее рождение было «позорным в глазах ханжеского мошеннического мира», и, как только Гарри подумал, что это вежливое иносказание противоречит образу, который он начал складывать о Флери, в следующей строчке автор добавил: «Дитя любви. Иными словами, ублюдок», и Гарри расслабился, потому что по какой-то непостижимой причине он ожидал, что Филип Флери — Флой — был кем угодно, но только не самодовольным ханжой.
Флой не был самодовольным ханжой. Настолько не был, что, как и Чарльз Диккенс за пятьдесят или шестьдесят лет до него, он, должно быть, вызвал серьезные возмущения своими описаниями условий жизни в работном доме в целом и своими едкими обвинениями в адрес церковной бюрократии, имевшей власть. Он также наверняка взволновал большое количество своих читателей описаниями тех страданий, которые выпали на долю обитателей его собственного мифического работного дома — приюта. Читать книгу было мучительно, но отложить ее Гарри уже не мог. Ты настоящий колдун, Флой, подумал он. Сейчас мы называем это «мастер слова». Боже мой, я надеюсь, твоя работа получила должное признание. Я надеюсь, она принесла тебе богатство. Я надеюсь, что «Ш.», Виола и Соррел, кем бы они ни были, тоже получили свою долю.
История, написанная Флоем, была соткана из действительно очень темных нитей — по крайней мере, ее начало, — и история маленькой Тэнси развивалась на очень мрачном фоне. С четырех лет она должна была щипать паклю в помещении, которое называлось Женским цехом, по сути — распутывать старые куски веревки и выскребать деготь. Она жила и спала вместе со взрослыми женщинами и ела с ними в столовой с деревянным полом. Чаще всего еда состояла из жидкой овсянки и иногда солонины, грубою хлеба и воды. «Я все же надеюсь, что ты разбогател, Флой, — подумал Гарри, — но я начинаю надеяться, что ты придумал для Тэнси счастливый конец. Или ты был одним из этих одержимых больных писателей своей эпохи, погружавших своих читателей в страх, мировую скорбь и все такое без каких-либо проблесков надежды или счастья в конце тоннеля?»
Детство Тэнси, впрочем, не было совсем уж несчастным, в основном потому, что она никогда не знала другой жизни. Но ее создатель переживал за нее всей душой, и читатель не мог остаться равнодушным. Гарри, отчетливо и ярко представлявший маленькую покорную фигурку с короткими волосами и в бесформенной одежде, то и дело напоминал себе, что все это выдумки, что эта история существовала лишь в воображении человека, который жил почти сто лет назад. Но основа истории Тэнси не была выдумкой, и некоторые из героев, возможно, тоже.
Что наиболее сильно ощущалось на сухих, ломких страницах — это атмосфера страха и отчаяния ребенка, и вместе с тем — какие-то сюрреалистические образы в духе Сальвадора Дали, которые словно обожгли сознание шестилетнего ребенка. Женщины, жившие в работном доме… Их лица были как растаявшие сальные свечи, говорила Тэнси. Словно они подошли слишком близко к печи, и их лица немного растеклись. Это на мгновение озадачило Гарри, но потом он понял, что недостаток свежего воздуха и безжалостная жестокая работа могут сделать женщину бледной и безжизненной и что все они, скорее всего, были бесформенно полные из-за нездоровой пищи, которой их кормили.
Были и надсмотрщики — женщины с жесткими лицами, — которые пристально следили за тем, чтобы все работали в полную силу. Тэнси сказала, что их пальцы были как кнуты, которые больно жалили при ударе, а в темноте можно было увидеть, что у них красные глаза, как глаза крыс, которые светятся в темноте красным. «Значит, она знала, как выглядят в темноте крысы», — подумал Гарри с ужасом и жалостью. А потом с возмущением тряхнул головой: «О, ради всего святого, это же выдумки. Она никогда не существовала на самом деле, эта странная, коротко стриженная девочка с ярким и необычным воображением».
Взрослые, рядом с которыми Тэнси иногда сидела во время еды или работы, говорили о чем-то, что они называли системой Спинхэмлэнд, говоря об этом украдкой и с испугом, и сразу замолкали, если кто-то из крысоглазых надсмотрщиков или церковников подходил к ним. Тэнси не знала, что такое система Спинхэмлэнд, пока какой-то мужчина не объяснил это всем однажды ночью в общей спальне, думая, что остальные уже спят. Была такая деревня — Спин, где какие-то люди под названием мировые судьи сказали, что бедным людям нужно оказывать больше помощи и больше сочувствия.
Тэнси не все понимала, но она внимательно слушала, потому что было очень увлекательно участвовать в этом тайном собрании взрослых, на котором выступал мужчина, похожий на дьявола, когда принимает человеческий облик, чтобы соблазнить беззащитные души. Дети все знали про дьявола благодаря еженедельным посещениям церкви и урокам Закона Божьего с сестрой миссис Бидл по воскресным дням, когда иногда раздавали печенье. Дьявол мог быть действительно очень коварным, так что приходилось держать ухо востро. Но никто не думал, что дьявол снизойдет до того, чтобы принять человеческий облик и присоединиться к нищим, так что, скорее всего, ничего страшного не было в том, чтобы слушать этого черноволосого человека. Он немного странно произносил слова, потому что приехал из другой страны, и это было интересно. Он сказал, что им всем нужно объединиться и настаивать, чтобы Спинхэмлэндская система применялась здесь, это был закон и их право, сказал он, и он хотел, чтобы они подняли бунт, но когда дошло до дела, никто не оказался достаточно храбрым. Вскоре после этого человек исчез, и Тэнси так никогда и не узнала, что с ним случилось.
